Записки Мелового периода - Вадим Ледов Страница 3

— А? — Марек сбился с мысли и остановился на середине фразы. — Жрать? А конечно… Жрать — это святое. И бабы — это святое. Вот я, люблю жрать, и я люблю баб. Я, святой человек, отец. А ты думал…

Когда они появились в столовой, вернее у столовой, потому что это была большая площадка, примыкающая к кухне, сверху закрытая большим тентом.

Так вот, когда они появились там, весь народ уже питался, как будто, только за этим сюда и приехал, активно гремя ложками и вилками о металлические же, миски. Директор базы, чинно прохаживался тут же. В окошке раздачи, Илья увидел Анюту. Она стояла, облокотившись на прилавок, и равнодушно следила за плановым процессом приёма пищи. Вот посмотрела на них и на лице её появилась странная полуулыбка. Илья, обрадовавшись, хотел было улыбнуться ей в ответ, но тут вовремя заметил, что, глядя на них, начали улыбаться и другие люди. Тут только он сообразил, что они, сгоряча раздевшись по прибытию, явились в столовую в одних трусах. Почему-то на их базе считалось неприличным принимать пищу, не надев брюк.

Короче, друзья были смущены. Но надо было знать Марека, он от смущения становился ещё более развязным:

— Ну что дорогой друг? — официально спросил он Илью. — Пойдём, пожалуй, подкрепимся. И бодро направился к раздаче. Делать было нечего, не стоять же одному под перекрёстными взглядами, и Илья устремился за ним. Директор стеной встал у них на пути:

— Почему молодые люди, опаздываем? Почему э… без штанов?

Сражённый таким напором нравственности, теснимый директором Марек не нашёл, что ответить кроме, как задать откровенно хамский, встречный вопрос:

— А вы почему без волос? — сказано было тихо, но все услышали.

Илья краем глаза заметил, как Анюта прыснула в ладошку и отвернулась. В окошке показалась любопытная физиономия поварихи. Директор покосился на них, лысина у него начала темнеть. В столовой нависла предгрозовая тишина, даже ложки казалось, стали стучать тише. "Сейчас выпрут" — подумал Илья. Но ничего подобного не случилось, воспользовавшись возникшей паузой, Марек ловко обогнул директора, и, схватив поднос, уже приплясывал перед раздачей, а Анюта, которая очевидно была на их стороне, принялась выставлять полагающиеся им чашки с первым и вторым.

— Если подобное повторится, в следующий раз останетесь без обеда! — рявкнул ему вслед директор. Но инициатива уже ушла из его рук. Не обращая больше на него внимания, Марек, гримасничая и остря по поводу здешних патриархальных порядков, в конце концов, Анюту рассмешил, правда, при этом, увлёкшись, чуть не опрокинул себе на трусы тарелку с горячим супом.

— Вот видишь? — говорил он после, обжигаясь, заглатывая тушёную картошку — самое главное? произвести впечатление! И мы его произвели.

— По-моему, глупое впечатление.

— Не важно! — возбуждённо продолжал Марек, яростно тыxf вилкой в котлету. — Надо, чтобы женщина тебя заметила. А впечатление, какое оно; плохое, хорошее, глупое… Хорошее, конечно лучше, но и глупое тоже сойдёт.

— Но ведь впечатление оставил ты, а не я, — продолжал сомневаться Илья.

— Опять не важно. Ты был со мной. В данном случае я представляю тебя. А то, что глупое, так это даже хорошо, вали всё на меня, дескать, дурачок, что с него взять. Свое мнение о тебе она составит потом, вот тут ты и постарайся, прояви себя героем. Я, конечно, и тут тебе бы мог помочь, но ты ведь не захочешь, а? — он, на секунду оторвавшись от котлеты, взглянул на Илью. — По глазам вижу, что не захочешь. Ну и ладно. По мне, так она тоща, как из Бухенвальда и к тому же слишком длинна, куда мне такую. Это тебе, ты вон, какой лось. Что ты таких тощих любишь? Нет, — продолжил он, снова взявшись за котлету, — не в моём она вкусе. Хотя сиськи, ничего.

— А тебе, — сказал ему Илья, допивая компот, — никто её кушать и не предлагает, харчись побыстрее своей котлетой, да болтай поменьше. Одни, мы тут уже сидим. Кстати, — вдруг вспомнил он — чем мы сегодня вечером, закусывать будем, деятель, опять коркой, что ли занюхивать?

— Не боись, — покровительственным тоном отвечал Марек. — Она, — последовал выразительный тычок кружкой с остатками компота в сторону раздачи, — будет закусывать сегодня с нами. Этих котлет, тебе сто штук принесёт.

В окошко выглянула толстая повариха.

— Долго ишо ждать вас, господа хорошие?

— Она что ли? — усмехнулся Илья.

— Дурак! — спокойно возразил Марек. — Идём мать, идём. Айн секунд! — и одним глотком допив компот, сгрёб пустые чашки. — Пошли, что ли развивать инициативу, май диа миа френд?

Они вышли со столовой и остановились в тенечке, крутя головами словно, подводные лодки, перископами.

— О! — сказал Марек, невежливо тыча пальцем. — Я её вижу, вон она!

Анна расположилась на травке, как на ковре, расписанном солнечными зайцами, рядом с двумя баками с водой и горой грязной посуды. Вид у неё был довольно скучным. Она вяло тёрла тряпкой очередную ненавистную чашку.

— Так, — бодро сказал Марек, — девушка наша созрела, и готова выслушивать любую чепуху. Ты иди к палатке, а я ей займусь. Сегодня я в ударе! — он зверски раздул ноздри. — Я чувствую охотничий азарт! Правда, роль у меня скорее охотничьей собаки. Я как спаниель, притащу тебе утку, а ты будешь её хавать. Чего только не сделаешь для друга… — и он бодреньким шагом, направился к кухне, пиная по пути чёрные сосновые шишки.

От палатки Илья видел, как Марек подошёл к Анюте и даже услышал, как он её о чём-то спросил. Она подняла голову, несколько удивлённо посмотрела, что-то односложно ответила и опять занялась своим делом. Он опять спросил, надоеда, и ей опять пришлось отвечать. Потом, он видимо завёлся, и уже тарахтел не останавливаясь. Анна, как Илье показалось, озадаченно, некоторое время смотрела на него, и даже перестала мыть посуду, потом вдруг расхохоталась, откинув голову назад. Затем, Марек показал рукой в сторону Ильи, и они вдвоём, вдруг посмотрели на него. Илья густо покраснел и быстро, как бурундук, юркнул в палатку.

— Идиот! — с тоской подумал он. — Кому доверил? Этому трепачу… О горе мне! Он же гад сейчас меня опозорит не только перед ней. Перед всем лагерем опозорит! Да что лагерем, перед всем институтом. Пойдёт теперь трёп, что ты… Двадцатипятилетний мальчик, хотел познакомиться с девочкой, годиков двадцати с чем-то, три года не мог никак решиться… И вот послал свата, гада ползучего, волка позорного. Я же теперь мимо неё пройти не смогу, со стыда сгорю. И она тоже сидит, хи — хи — хи. Шалава, сразу