Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин Страница 3

все, причем кардинально. Сашка все же был добряком. В принципе, я тоже, но добрым остался только по отношению к семье, а на остальных мне было начхать. С семьей я свыкся, можно сказать, полюбил, именно она меня выхаживала, а никто другой. Сложные у нас с сестренкой отношения. Близнецы, говорят, чувствуют друг друга, не знаю точно, слухи все, но, видимо, слухи имели под собой основу. Марина, видимо, имела какую-то связь с братом, а тут ее не стало. Пришлось приложить немало сил, чтобы стать в семье своим, включая отношения с Мариной.

Следом идут две младшие сестренки-погодки, девяти лет Валентина, Валькой ее все кличут, и Лукерья, восьми лет. Лука и все тут. Второй сын Дмитрий, семи лет, мелкий постреленок, которому до всего есть дело. Пацан как пацан, младший брат, так что приглядываю за ним, обучаю всему. А то в бабском окружении растет, ничему хорошему они его не научат. После братишки три сестрички. Ольга пяти лет, Анька четырех лет и Наташа, вот ей два через пару месяцев будет. Это еще не все, судя по большому животу у матери, семейство снова увеличится, и произойдет это месяца через два. Я думал, что детей было восемь, но нет, с Татьяной девять, а с новым ребенком уже десять. В отличие от других крупных семейств, у Поляковых все дети рождались здоровыми и выживали в слабом младенческом возрасте. Не редкость, конечно, но повезло, реально повезло. Смертность в деревнях в малом возрасте высокая, факт, который сложно скрыть.

Помимо них в семействе были бабушка с дедушкой со стороны отца, тоже Поляковы. Дед, Гаврила Иванович, бывший артиллерийский унтер, контуженный и раненный в войну. Последствия контузии были видны и сейчас. Иногда дед замирал, а потом как в припадке тряс головой. Такое бывало в моменты сильных волнений, а так старичок как все, седой да бородатый. Ольга Пафнутьев-на, наша бабушка, была мастерицей на все руки, и именно на нее было возложено все домашнее хозяйство и присмотр за маленькими. Если бы не Таня и Марина, трудно ей было бы. А так помогают, когда не в школе. В последнее время к этому стали и Валю с Лукой привлекать, взрослеют девчата.

Осенью, примерно за четыре месяца до ранения Сашки, сгорел дом Поляковых. Тогда полдеревни выгорело, лютый ветер был, искры во все стороны летели. Раньше в деревне с два десятка домов было, а теперь всего семь. Хорошо на окраине дом бабушки с дедушкой был, туда и переселились, пока отец и мать занимались заготовкой материала, благо лесопилка была не так и далеко, в леспромхозе, где работала мама. Все хорошо, лес вокруг, лесопилка есть, но земляные полы в хате деда меня до сих пор убивают. Это меня, а вот им привычно. Дом разделен на две комнатушки с печкой посередине, она и для обогрева, и для готовки. Именно на ней я очнулся. Как мы в этой избе помещались, сложно сказать, но теперь хоть знаю, что такое спать друг на друге.

Так вот, началось все именно с ранения. Похоже, именно тогда я и был подселен в тело вместо почившего Сашки. Когда очнулся и вдруг выяснилось, что я никого не узнаю, как раз в хату в сопровождении отца пришел врач из больницы, что в райцентре находилась. Он меня осмотрел, опросил и с отцом с печки перенес на общий кухонный стол. Ему лампу принесли побольше, снаружи давно стемнело. Потом выгнал почти всех на улицу, после чего дал понюхать какой-то дряни и прямо на столе провел операцию, и довольно качественно извлек пулю, ничего не повредив. Вон, рука в порядке. Он же и упомянул такой диагноз, как амнезия. Это я на следующий день узнал, когда очнулся после операции. Доктор часто к нам приходил, а когда я снова стал ходить в школу, то приходил к нему на осмотры. Да и сейчас хожу, что уж говорить. Ладно хоть реже, в последнее время раз в две недели.

Рассказывать подробно, как я познавал мир, не буду, хочу уточнить главное. То, что время не мое, я уже понял, был январь сорок первого года. Тысяча девятьсот сорок первого года. Находились мы в Ленинградской области, в двенадцати километрах от озера Чудское, того самого, и в шести километрах от реки Нарва. До школы в районном поселке Сланцы ходили через лес каждый день, а что тут на лыжах, туда шесть километров, это напрямки, по дороге все пятнадцать будет, и обратно. Малые под присмотром бабушки, это такой семейный детсад, ну а родители работали. Леспромхоз, его склады и контора находились у перекрестка дорог, в паре километров от нашей деревни, большая часть жителей там же и работали.

Там три дороги сходилось, не считая ту, что от нашей деревни шла. Почему бандиты именно на нее свернули, не скажу, видимо через деревню хотели проскочить. Шестой бандит, пока мы, раненые, кровью истекали, уйти умудрился с частью добычи. К счастью, довольно быстро у места боя оказался верхом почтальон, он то и помог участковому, ну и меня по стонам нашел. На повозку бандитов всех погрузил, распряг мертвую лошадь, свою завел и в деревню. Спас нас. Вот только поблагодарить его не получилось. Пока мы лечились, в соседней деревне отмечали что-то, и замерз он, уснул на улице в сугробе. Говорят, хорошим парнем был, два года как из армии вернулся. Жалко, я даже отблагодарить его не успел.

Так вот, вернемся уже к моей истории, все же дальше все тесно переплетено с моим перемещением. Я уже смирился с этим, в первое время злился, столько эмоций зря потратил, но все равно легкая тень досады иногда поднимается в душе. Хотел ли я этого перемещения? Сейчас не знаю, даже привык, интересно все стало, а в первое время очень тоскливо было и тяжело. На что я променял свою жизнь? У меня вообще все было в порядке. Я не говорю хорошо, хотя это определение тоже подходит, просто не люблю так говорить. Порядок – как на флоте, это по мне определение. Да, я сам поднял себя, поднялся, силой, волей и упорством сделал себя. Да и что рассказывать? Жизнь как у всех, родители, семья, школа, армия, Кавказ со Второй Чеченской, которую зацепил краем. Все было. Потом работа, тяжелая, отказывая себе во многом, преодолел этот рубеж, в олигархи не выскочил, да и не нужно мне этого, но в порядке. Свой яхт-клуб, названный моей же дворовой кличкой «Адмирал». Были