Лабух - Иван Валерьевич Оченков Страница 3

люди вокруг меня ничуть не походили на артистов! Более того, они выглядели настоящими головорезами. Мне приходилось видеть людей этого сорта, но все они и в подметки не годились сидевшим перед нами бандитам. От них буквально исходил запах опасности, перемешанный с ароматом сивухи, застарелого пота и давно не стиранных портянок. Похоже, я попал…

— Что молчите? — злобно ощерился наполовину беззубым ртом, сидевший по правую руку от главаря мужик в порванной на вороте тельняшке.

— Прошу прощения, — вынужден был принять на себя обязанность переговорщика я. — Но кто вы и что от нас хотите?

Эффект от моих слов превзошел все ожидания. Сначала они молчали, как пришибленные, а потом разразились таким сатанинским хохотом, как будто услышали что-то невероятно веселое. Нашли, блин, мастера стендапа!

— Я — Нечай! — отсмеявшись, с какой-то мрачной гордостью сообщил главарь. — Слыхал, небось?

— Искренне извиняюсь, но не приходилось, — признался я, после чего зачем-то добавил. — Со многими авторитетными людьми знаком лично, но вот конкретно про вас не слышал…

— Ты что, красная сволочь, издеваешься? — опешил атаман. — Да я тебя…

— Не трогайте его, — неожиданно высказался в мою защиту второй пленник. — Он контуженный!

— Чего? — недоверчиво протянул бывший матрос.

— Точно говорю. Сам себя не помнит и какую-то ерунду постоянно говорит!

— Для контуженного он слишком складные речи ведет, — не поверил главарь, после чего уставился на меня пытливым взглядом. — Ну что, я тебе, мил человек, представился, теперь твоя очередь! Говори, кто таков?

— Зовут меня Николай Зотов и я — музыкант, — честно признался я, сразу решив, что врать себе дороже.

— А вот и неправда твоя, болезный, — ухмыльнулся тот, и достал из кармана свернутый вчетверо листок бумаги.

— Тута написано, — продолжил он, развернув документ, и начал читать по слогам. — Справка. Дана сия красноармейцу Николаю Семенову, что он есть боец Первой конной. Геройски сражался с беляками и немало порубал гадов, вследствие чего потерял здоровье и направляется для излечения по месту жительства. Подпись — командир эскадрона Максим Непейвода. Вот! И печать имеется.

— Так вот значит, какой у тебя мандат, — угрожающе прищурился главарь. — Отбрехаться думал? Шалишь, брат! Выводи его…

— Граждане уголовники, — растерялся я. — Стесняюсь спросить, а на этом с позволения сказать документе есть моя фотография? С чего вы вообще взяли, что он принадлежит мне? Да какой из меня красноармеец? Я и верхом скакать не умею и саблю в руках никогда не держал…

— Во заливает! — засмеялся моряк. — Да на тебе ж форма была кавалерийская…

— А если бы на мне был фрак, вы бы сказали, что я граф?

— Не, на графа ты не больно похож. Я их в свое время немало в расход пустил, навидался…

— Погоди, Нечай, — неожиданно вмешался помалкивающий до сих пор бандит, одетый в отличие от своих сообщников с некоторым изяществом. В костюм и рубашку с галстуком.

— Если он и впрямь музыкант, так испытай его!

— А зачем?

— После того, как Митьку подстрелили, хлопцам и сыграть некому. Пусть потешит народ, а в расход пустить мы его всегда успеем!

— Франт верно толкует! — неожиданно поддержал его бандит, которого я принял за матроса. — Пусть сыграет, а то тоска смертная!

Очевидно, они с Франтом имели вес в бандитском сообществе, поэтому Нечай не стал спорить и велел принести музыкальный инструмент. Хорошая новость была в том, что это оказалась гитара. Плохая в том, что семиструнная. Впрочем, мне приходилось играть и на такой, но главная засада заключалась отнюдь не в этом. Я уже понял, что оказался в прошлом и не в своем теле. И судя по всему, человек которому это тело принадлежало прежде, музыкантом не был. И как у меня получится сыграть непривычными к тому пальцами, я не знал…

— Ну что? — испытующе смотрели на меня бандиты. — Играй…

— Минутку, граждане, — попросил я, судорожно пытаясь настроить инструмент.

Качество его оставляло желать лучшего, к тому же в корпусе явно имелась трещина. Но выбирать было не из чего, и я провел по струнам…

— А теперь пой!

Что же, пропадать так с музыкой, — успел подумать я и запел. Голос к счастью оказался не таким уж и плохим, а вот слова сами пришли на ум…

Вот пуля просвистела, в грудь попала мне

Спасся я в степи на лихом коне

Но шашкою меня комиссар достал

Покачнулся я и с коня упал

Хэй! Ой, да конь мой вороной

Хэй! Да обрез стальной Хэй!

Да густой туман Хэй!

Ой, да батька-атаман…

Пел я как никогда прежде, стараясь вокалом компенсировать не слишком хорошую игру и инструмент. Но к счастью, среди моих слушателей не было истинных ценителей, а вот содержание им, что называется, зашло.

Стоило мне дойти до припева, как они начали покачиваться в такт аккордам и подпевать, а когда дошло до — «При Советах жить — торговать свой крест, сколько нас таких уходило в лес» и вовсе едва не пустились в пляс.

— Ишь ты, — одобрительно покачал головой Нечай. — И впрямь музыкант!

Впрочем, выступление понравилось далеко не всем. Захваченный вместе с прежним хозяином моего нынешнего тела мальчишка смотрел на меня с нескрываемым презрением. К счастью для него, остальные это не заметили.

— А чего еще можешь? — спросили обрадованные нежданным развлечением бандиты.

— Для вас, господа-граждане-товарищи, — припомнил я слышаный где-то оборот, — все что угодно! Но прежде чем я продолжу, явите божескую милость, не пожалейте бедному музыканту стопочку водки и хоть корочку хлеба для закуски, а то у нас с этим молодым человеком голодный обморок приключится!

— А он тоже музыкант?

— Говоря по чести, не знаю, — вздохнул я, поворачиваясь к парню и делая ему глазами знак, чтобы он не ляпнул какой-нибудь глупости. — Но почему-то уверен, что он прекрасно танцует!

Налитый для меня в глиняную стопку самогон вонял так, как будто его гнали, по меньшей мере, из дохлых кур. Но градусы в нем наличествовали, а это сейчас было главным. Почувствовав как в пустом желудке запекло, я уже сам подхватил с широкой деревянной миски шепотку квашеной капусты и жадно закусил.

— Возьми сальца, — предложил один из бандитов и я обнадеженный его щедростью сдуру взялся