95-й. Сны о будущем прошлом - Ольга Войлошникова Страница 3

гараж закрывает у дома. Я обрадовалась, думаю: ух, сейчас устрою сюрприз! Хорошо, в последний момент заорала: «Папа!» Тогда он мне и сказал: «Хорошо, что крикнула. Я смотрю краем глаза: бежит кто-то. Думаю, сейчас прыгнет, а я его через бедро…» А поскольку папаня мой — тренер союзной категории по классической борьбе, кинуть через бедро он мог с лёгкостью.

Ну вот. Отец обернулся — удивился. Обрадовался! А я как начала реветь.

Какой же он молодой здесь был! Борода почти без седины, бодрый. До инфаркта ещё сколько лет…

— Доча, ты чего? Тебя обидел кто⁈

Я порылась в сумочке, достала платок…

— Да нет… Нет… Я… Ой… — я длинно выдохнула, — Соскучилась, наверное. И перегрелась немножко, меня вон даже с интервью отправили, начала в обмороки падать, — Из лодки выглянул дядя, — Ой, дядя Коля! Здрассьте!

— Привет, Ольгуньчик! Ты какими судьбами?

— Да вот, мимо шла.

— А чего ты ходишь, если в обмороки падаешь? — отец смотрел с тревогой, — Может, тебя до дома проводить?

— Да нет, меня уж провожают. Курсанта отправили, — я мотнула головой в сторону Вовки, прислонившегося к дереву в теньке.

— А-а, — голос папани стал ревнивым, — Ну, ты смотри, аккуратно.

— Да смотрю я, смотрю, — я засмеялась, — А ты что, на работу приехал?

— Ага. Мы тут точку новую открываем, под секонд. Рядом с рынком, — он начал объяснять, но я слушала вполуха; помню я эту точку, как же, — Эх, жаль, не знал, что встречу тебя. Рыбой бы угостил. О! — он порылся в пакетах, — Держи! К себе не прислоняй только!

Пакетик был не особо объёмным и пах копчёностью.

— А что это?

— Щука!

— М-м! Спасибо!

Из лодки снова выглянул скрывшийся было дядя Коля:

— Саня! Барсетку забыл!

— Ох ты ж, бля! — отец поймал больше похожий на папку прямоугольник из чёрной кожи, — Спасибо, Коля! Кстати, доча… Завтра хотел зайти, но раз уж встретились… — он вжикнул молнией, вынул простой почтовый конверт, — держи. Пока так. Если дела пойдут, в следующем месяце побольше подкину.

— Ой, спасибо, — заглядывать внутрь было как-то совсем неудобно.

— Да не держи в руках-то, в кошелёк убери.

Я поспешно спрятала конвертик в сумку. Отец вытолкал моторку на глубокую воду:

— Ну всё, Коля, пока! — папа подхватил пакеты, — Ты щас куда?

— Да домой, в Юбилейный. Пройтись хочу, голову проветрить.

— Или всё-таки проводить тебя?

— Да перестань, пап! Чё ты будешь… Проводят меня. Тем более, начальники его знают с кем и куда я пошла. Нормальный парень, не псих. Сержант, — не знаю, аргумент это или нет? Для меня они все «товарищ военный». Парень с нами как-то работал (подрабатывал, рукопашку вёл), так я еле как запомнила, что он майор, а погоны так выучить и не смогла. Безнадёжная я в этом отношении, со-вер-шенно, ну реально — не удерживается инфа в голове.

— Ну, всё тогда, я побежал, — папа чмокнул меня в щёку и бодро понёсся к остановке.

Я подошла к Вовке, помахивая пакетиком.

— У меня есть рационализаторское предложение. Сесть где-нибудь тут на травке минут да десять. Как ты на счёт копчёной щуки? Очень мне её не охота домой тащить.

И мы посидели, даже не десять минут, а все двадцать. Чем мне нравится Якоби — и тенёк рядом, роща, и вода. Раз — и руки помыл от рыбы.

И, кстати, тут я первый раз в этой реальности услышала рассказ, как Вовка подростком ездил в гости в Горловку — это Донецкая область, — к дальней родне, а из еды у него в поезд с собой имелось только три красных рыбины, потому как конец восьмидесятых — это ж был дефицит всего, даже по северам, так что мать собрала то, что смогла — выловленную самими же и просто сваренную рыбу.

И как он этими рыбинами с армянской (вроде бы) семьёй поделился, произведя на них настолько неизгладимое впечатление, что потом его всю дорогу кормили разнообразной и вкусной домашней пищей. Заодно последовал рассказ про море в Мариуполе и про спасателей, которые решили, что его в это самое море унесло. Типа — ну, как же, пасмурно и волна. А вода-то — солёная, сама несёт. Да и двадцать восемь градусов!!! Эх, нам бы такую воду тёплую! Я дубак нашего залива категорически не люблю, хоть пляж тут обычно полон. Плещутся как-то люди, но я — нет. Увольте-с.

02. ДОМ

А МОЙ ЛИ ЭТО ДОМ?

Я так понимаю, «проводить девушку до квартиры» — занятие небыстрое, однако наглеть тоже не следовало, и мы пошли дальше. До дома оставалось километра два с небольшим — один под гору, да один в гору, ибо Юбилейный стоит на здоровенной круглой сопке, а мой дом — почти на самой её макушке.

Мы трепались про всякое и даже договорились встретиться на выходных.

И вот он, последний подъёмчик. Мой дом. Вон наш балкон с пёстро окрашенной обрешёткой. В садике (мама у меня воспитателем в детском саду много лет проработала), когда на крытых гуляльных верандах картинки рисовали, мама всегда приносила баночки с остатками краски на донышках домой — всё равно же засохнут — и подкрашивала тонкие реечки. У нас такой яркий балкон был и у тёти Светы с пятого этажа, она тоже воспитательницей работала.

Боже… Какое же оно всё… Никакого домофона, естественно, и в помине не было. В подъезд вела старая обшарпанная деревянная дверь, выкрашенная казённой краской цвета тёмной морской волны прямо поверх шелушащихся нижних слоёв.

А почему, собственно, я так уверена, что живу именно здесь? От этой мысли мне как-то стало совсем нехорошо, и жалкие обрывки соображений, что неплохо было бы нормально накормить голодного курсанта (все парни на службе вечно голодные, это точно) разлетелись, уступив место очередному приступу паники. Да даже если это моя квартира — есть ли там что-то готовое, из еды?

Мы остановились у подъезда.

— Вот здесь я живу, девятая квартира, — представить место надо, хоть полной уверенности у меня и не было, — Это на третьем этаже. Я бы пригласила тебя чай попить, но не знаю, как мама с бабушкой на это среагируют…

— Не стоит беспокойства, — Вовка был сама предупредительность, принц Гамлет, блин,