Господин следователь 3 - Евгений Васильевич Шалашов Страница 3

А Тишка, если станет сидеть дома один-одинехонек с утра и до вечера, затоскует. И кормить я его вовремя не смогу — мало ли, что на службе стрясется? Дорога — совсем не страшно, возьмет для него корзинку, тряпками и соломой застелет. К новому дому котенку все равно скоро придется привыкать, пусть тренируется.

Что уж поделать, если Наталья не доверила Тишку? Остается смириться и вести домашнее хозяйство самому.

Пытаться готовить в огнедышащей русской печи, где впору выплавлять сталь или чугун, я даже не собирался. Припомнился мультик про Вовку в тридесятом царстве, который пек пироги. Подозреваю, что у меня вышло бы нечто похожее. Придется обходиться без хозяйской стряпни.

Я человек простой, без затей. С самоварами управляться научился — хоть с большим, хоть с «эгоистом», так что — позавтракаю чайком с бутербродами, могу даже с вечера вареных яиц приготовить — в том смысле, что заранее прикупить их в кухмистерской, потому что варить яйца в печке я тоже бы не рискнул. Говорят — имеется способ печь яйца в раскаленном песке, но за песком придется идти на речку, а где его потом раскалять?

С завтраком как-нибудь, а пообедать-поужинать могу хоть в трактире, хоть в ресторане.

Но кроме еды, русская печь должна согревать жилище. Все-таки, я не Фритьоф Нансен. Великий путешественник, если верить его биографам, обожал холод и не позволял топить в своем кабинете. Но я люблю, если в доме тепло и тренироваться к походу на Северный полюс не собираюсь. К тому же, как говорят бывалые люди, с которыми я совершенно согласен, к холоду привыкнуть невозможно.

Был абсолютно уверен, что с русской печкой как-нибудь да управлюсь. Не сложнее, чем с автомобилем или с компьютером. Видел, как Наталья укладывает дрова колодцем, открывает печную заслонку и поджигает.

Вчера утром, когда внутри дома температура приблизилась к той, что любил Нансен (почему в прошедшем времени говорю, если он еще жив?) решил протопить печь.

Все сделал как надо. Дрова заготовил с вечера, чтобы утром не мучиться, выдвинул заслонку, поджег. Но почему-то дым повалил не вверх, не в трубу, как ему и положено, а в кухню, а потом вылез на улицу.

В общем, позор джунглям. Оказывается, кроме заслонки, следовало открыть небольшую дверцу, что на кожухе (про кожух у пулемета слышал, про кожух у печки нет) и сдвинуть крышку, именуемую вьюшкой!

Конечно, нужно во всем искать положительные стороны. В данном случае я проверил взаимовыручку. Честь и хвала соседям, решившим, что в доме вдовы Селивановой случился пожар. Учуяли дым и сразу же прибежали на помощь. Что бы я без них делал?

Но отрицательного все-таки больше. Сегодня утром соседка — которая Мария Ивановна, пытавшаяся оттяпать аршин огорода Натальи, постучала в окно, разбудив меня в четыре утра, предлагая растопить печь. А в пять разбудил другой сосед — дескать, а почему дым из трубы не валит, не требуется ли помощь?

Вот так вот, блин. Пришлось вставать, растапливать печку, потом досыпать.

Череповец город маленький, слухи распространяются быстро. Сослуживцы с самого утра заглядывали в кабинет, предлагая свои услуги, готовы и сами научить, как растапливать печь или прислугу послать, чтобы организовать ликбез, на улице останавливают какие-то бабы — дескать, кухарка вам не нужна?

Кажется, повеселил я город Череповец.

Мне и так стыдно, что сел в лужу, а теперь еще и исправник подначивать принялся.

— Василий Яковлевич, хоть вы не подкалывайте! — едва не завыл я. — Я вас за своего друга считаю, а вы издеваетесь, как не знаю кто…

Абрютин, зараза такая, расхохотался в голос. Отхохотавшись, утер слезы и сказал:

— Я вас на ужин хотел позвать. Супруга, когда услышала о ваших мытарствах, смеяться не стала, расстроилась — дескать, если хозяйка уехала, Иван Александрович ходит голодным. Приказала — дескать, приглашай господина следователя хоть на обед, а хоть и на ужин. Так что — милости просим. Даже готовы взять вас на постой, пока ваша хозяйка не вернется. Место у нас есть, комната сына свободной стоит.

Сын Василия Яковлевича, как я знал, учится в Вологодской мужской гимназии, хотя, казалось бы, положено учиться в Новгороде. Но от Череповца до Новгорода триста верст с лишним, а до Вологды только сто. Поэтому, родители стараются посылать детей учится именно в Вологду. Так и дешевле выходит и навестить ребенка гораздо проще, нежели в губернском центре.

Предложение Абрютина меня растрогало. Становиться на постой я к нему, разумеется, не стану — проще переехать в гостиницу, чтобы не стеснять людей, но поужинать обязательно зайду.

— Не переживайте вы так, Иван Александрович, — принялся утешать меня исправник. — Может, это и хорошо, что так получилось?

— А чего тут хорошего-то? — пробурчал я. — Ладно бы, что-то страшное сделал, а тут глупость.

— Так это и хорошо, что глупость сделали, — усмехнулся Василий Яковлевич. — Иначе, вы у нас какой-то правильный получаетесь. Трудитесь, не покладая рук, службу несете исправно. Вон, сколько из-за вас шума и по отцеубийце, и по «Англетеру». Раскопал, дорылся до глубины. Молодец, конечно. Но человек вы еще молодой, вам бы положено хоть какие-то глупости совершать. А так, ни пьяным вас ни разу никто не видел, ни с девками непотребными не замечены. С невестой, как полагается, за ручку держитесь, улыбаетесь. Куда годится? Уважают вас в городе, не без этого, но смотрят настороженно. А так, вроде и ерунда, но хоть на человека стали похожи, а не на статую.

В кабинет к исправнику явился пристав Ухтомский. Поздоровавшись с нами, поручкавшись, смущенно сказал:

— Иван Александрович, если настроение и желание будет — к нам заходите. У нас с хозяйкой все попросту, щи да каша, но супруга пироги замечательные печет, мы гостю рады будем, а вы сыты. А парни мои, говорят — надо будет, жен пошлем, чтобы господину следователю печь протопить, да хоть и сварить что-нибудь.

Нет, застрелюсь. Приду домой, протоплю печь, выберу ухват подлиннее.

Глава вторая