Федор Годунов. Стылый ветер - Иван Алексин Страница 3

— Эка невидаль стены! — весело оскалился Яким Подопригора, дюжий казак с хищным ястребиным лицом и характерным для запорожцев чубом. — Мы и не такие пояса развязывали, да воротами вверх задирали. Слышали же, браты, как мы Варну в прошлом году взяли⁈ Так что не журись, Фёдор, — с видимым добродушием он так хлопнул меня по плечу, что зубы клацнули. — Нужно будет и с этой крепостцы поясок снимем!

Казаки весело заржали, поддерживая своего заводилу. Я машинально потянулся к пистолю, чувствуя как в груди поднимается бешенство.

Подопригора был реестровым казаком, получавшим своё время за службу жалование. Вот только являясь отъявленным баламутом, скандалистом и выпивохой, в итоге сумел поссориться даже с собственным полковником, за что был выгнан со службы и посажен в поруб, с перспективой на следующий день умереть под плетью. Что не помешало Порохне этого бузотёра выкупить и пригласить в поход. На вопрос «зачем», наказной атаман заявил, что он Подопригору давно знает и тот, хоть и большой гуляка и скандалист, но воин славный. И он за ним до поры присмотрит.

В общем, поставил меня перед фактом. Как итог, все три дня, что мы Ромны к Путивлю добирались, неугомонный казак постоянно был в скверном настроении и едко язвил, задирая людей Грязнова. Но ко мне до сих пор цепляться не смел.

— А я и не боюсь, Подопригора, — зло ответил я, — Вот только Варну запорожцы, насколько я знаю, без твоей помощи взяли. А вот тебя рядом что-то не видели. Ты же, говорят, в шинке в Полтаве в это время постоянно сиживал? С горилкой воевал?

На этот раз засмеялись все. О пристрастии Якима к выпивке знали даже холопы Грязного. Спутники Подопригоры и рассказали.

— По всему видать, жить без неё не может! — окончательно добыл смутьяна Мохина, сделав руками характерный жест.

— Ты смеешь меня в трусости упрекать? — Подопригора, побагровев, потянулся к сабле. — Я в реестре в то время служил! Иначе давно бы на Сечь ушёл!

— А я не упрекаю, а говорю как было, — парировал я, пожав плечами. — Легко хвастаться победами, в которых сам не участвовал.

Эх. Жаль нельзя намекнуть, что я-то как раз в Варне был. Нельзя. Что приехавшие с Порохнёй казаки, что холопы Грязнова в первый раз увидели меня в Ровны и том, что я в Сечи был, а до того на галере веслом махал, знать не должны. Для большинства я по легенде из-за границы приехал, куда был послан на обучение три года назад Борисом Годуновым. А для Глеба и Кривоноса посвящённых в мою тайну, у датского короля вместе с сестрой гостил и теперь, узнав о гибели самозванца, решил трон себе вернуть.

Ага. Сам в шоке. Вот только семейка Грязных меня перед свершившимся фактом поставила. Один своему верному холопу, что ещё до пленения Грязнова, своему хозяину верно служил, открылся. Другой послужильцу и боевому товарищу страшную тайну сообщил. И всё самовольно, меня даже не спросив! Осталось ещё Порохне с Подопригорой пооткровенничать! Этак скоро полРоссии в мою сторону пальцем тыкать начнёт!

Нет, понятно, что это люди надёжные. Иных Грязные к такому делу и не привлекли бы. И пользы они, зная кто я такой, больше принести смогут. Просто такие вопросы без моего ведома, впредь, решать не стоит. Что, надеюсь, я вполне доходчиво до моего боярина и довёл.

— А ну, охолоните оба! — втиснулся между нами Порохня. — Ты Подопригора казак храбрый, то мне ведомо, — смерил он взглядом оскалившегося бунтаря. — Вот только задевать своих товарищей в походе не следует. Наши законы ты знаешь, Яким, — добавил он жёстко. — Если в поход пошёл, о розни и сварах забудь. В походе казаки друг за друга крепко стоят. На том наше товарищество и держится.

— Да какой он казак?

— А пусть и не казак, — жёстко оборвал Порохня. — Раз они с нами одним отрядом идут, значит, все товарищи. А Фёдор ещё и дворянство по чину имеет. А ты своё шляхетство, из реестра вылетев, потерял. Так чего задираешь? — наказной атаман немного подождал, вопросительно изогнув бровь и, так и не дождавшись ответа, резюмировал: — В общем так, Подопригора. Силком тебя в поход никто не тянул, мог бы и дальше в своём порубе казни дожидаться. Но раз со мной пойти согласился, то и спрос с тебя будет, если не угомонишься, по законам нашим. Понял ли?

— Понял, батька, — через силу выдавил Подопригора, зло сверкнув в мою сторону глазами.

— Ну, то-то.

Ну, вот. Ещё одного врага я себе нажил. Хотя, думаю, это ненадолго. В Путивле с Порохнёй серьёзно поговорю. Этаких подарочков нам не нужно. У меня и без этого смутьяна проблем хватает.

За спором не заметили, как подъехали к воротам города.

— Кто такие? По какой надобности в Путивль едете? — перегородили нам дорогу с десяток городовых казаков.

— Я думный дворянин Василий Грязной,. — подал коня вперёд мой боярин, покосившись на смотрящих со стен лучников. Ну да, если что, нас тут быстро перебьют. Наверняка и за воротами воины на этот случай стоят. — Вот приехал со своими людьми в войско царя Дмитрия Иоановича вступить. За дело правое постоять, как в грамотах вашего воеводы князя Шаховского сказывалось

— Проезжайте, — тут же расступились казаки в разные стороны. — Но только смотрите. Если забалуете, враз порубим. У нас с этим строго.

За воротами, и впрямь, оказался ещё отряд в полсотни человек. Да и улицы были буквально наводнены вооружёнными людьми, деловито снующими туда-сюда. Чувствовалось, что город готовится к осаде. Оно и понятно. Новый Дмитрий, несмотря на все старания Шаховского, ещё не появился, да и Болотников ещё в пути из Польши, а Василий Шуйский свой ход уже сделал, послав на охваченный мятежом Юг сразу две армии. И к этому моменту князь Иван Воротынский уже осадил Елец, а князь Юрий Трубецкой Кромы. Поневоле к осаде готовится будешь.

Нашли дом Шаховского, но оттуда нас послали в собор Рождества Богородицы, куда воевода ушёл помолиться.

У входа в церковь столкнулись с самим окольничим, выходящим в окружении целой толпы воинов. Я сразу сдал назад, затерявшись среди соскочивших с коней всадников. Шаховский во дворце частым гостем не был, но всё же пару раз «меня» видел. Вот и ещё одна причина, что я в командиры отряда