Владислав Савин - Восточный фронт Страница 30

Они почти прошли — все же на их стороне была гораздо лучшая подготовка, слаженность хорошей команды, отработанная тренировкой (в том числе в похожем здании, со стрельбой шариками краски вместо пуль). Но японцев было слишком много. Впереди оставался коридор, который было никак не проскочить — но и японцы не могли там появиться. Зато они постоянно лезли мелкими группами, и даже поодиночке, откуда‑то сзади.

Хотя, если это тот самый коридор, ведущий к тюремному блоку… По схеме выходит так. Но тогда получается, что пока мы здесь, то и самураям не пройти. Надо лишь продержаться, пока наши подойдут! Позиция у нас удобная — может и можно броском вперед пробиться в "блок семь", но добегут точно, не все! А погибать, когда знаешь точно, что скоро Победа и в этой войне, очень не хочется!

Может быть, будь на месте Чечена уроженец этого времени, все в итоге сложилось бы иначе?

Генерал Сиро Исии. Объект 731. 3 июня 1945.

Если бы генерала кто‑то в лицо назвал бы палачом и садистом, то Сиро Исии был бы искренне оскорблен.

И дело было даже не в том, что он лично ни в кого не стрелял и никого не убил — по должности занимая мирный пост главного военного врача Первой армии. И никого сам не резал, не привязывал к столбу возле места будущего подрыва боеприпаса с бациллами, не запихивал в барокамеру с разреженной атмосферой, или в холодильник, где строго до минуты замерялось время до смерти конкретной особи. Не был он, пожалуй, и оголтелым расистом, считая японцев "сверхчеловеками" рядом со всеми прочими. Он просто знал, что жители страны Ямато, это прямые потомки богини Аматерасу — ну а от кого произошли прочие гайдзины, наверное, от обезьян, как они сами и признают? Но даже это не было главным.

Что для самурая жизнь — горстка пыли под ногами судьбы! Если сам он, Сиро Исии, рожденный в деревне Сибаяма в префектуре Тибу, еще застал время, когда зимой в голодный год стариков отвозили умирать в лес, потому что не хватало еды тем, кто мог работать? Любой японец знает, что жизнь беспощадна, как тайфун — и горе тому, кто не успел от него укрыться. Землетрясение 1923 года погубило в Японии больше людей, чем погибло в войну с Россией, за восемнадцать лет до того — сто семьдесят тысяч погибших, еще свыше полумиллиона числятся пропавшими без вести, это значит, что даже тел не нашли! А когда Сиро Исии было четыре года, на берег в префектуре Иватэ, к северу от Тибу, обрушились огромные волны цунами, убив несколько десятков тысяч человек. Оттого в Японии философски относятся к жизни, и к смерти — которая лишь переход в другое состояние, не более того. Так совершает ли зло тот, кто всего лишь отправляет кого‑то в иной мир на перерождение — зная, что завтра он сам может так же попасть туда, по прихоти богов?

И если жизнь соотечественника — японца так легка на весах судьбы, то сколько же весит никчемная жизнь гайдзина? Если ее забирают не ради собственной прихоти, а блага Японии?

Потому, зверства японцев в эту войну на занятых ими территориях — вовсе не являлись таковыми, в их собственных глазах. Не может быть жизни без послушания низших высшим, ослушник должен быть сурово наказан, без различия, японец или гайдзин — и люди с завоеванных земель, кто не желают быть покорными, сами виноваты в последующей каре! Любой, попавший под власть Японии, должен или подчиниться общим правилам, или умереть! И если эти правила кому‑то кажутся излишне жестокими — так вся жизнь такова, и мы, японцы, к тому привыкли.

И так исторически сложилось, что Япония, изолированная на островах, практически не вбирала в себя другие народы, даже своей расы — а потому, не видела иного порядка, чем жестко согнуть чужаков под себя, а при отказе убить. Умение понимать соседа, услышать его чаяния, уважать его идеи — то, что хорошо выходило у русских — любой японец счел бы за преступную слабость, подлежащую искоренению. Нет, даже от гайдзинов можно перенять что‑то полезное, и даже веру — как в Японию когда‑то проник буддизм, а в последнее время и элементы христианства — но в этом случае заимствование становится уже японской верой.

А потому, исходя из вышесказанного, обитатели подвальной тюрьмы, кого называли "бревнами", лишив даже имен — были для генерала Исии такими же подопытными животными, как крысы. Которых подвергают опытам не ради лицезрения их мук, а ради получения новых знаний.

И — генерал был искренним патриотом родной Японии! Пусть гайдзины сильнее, у них больше людей, ресурсов — но есть то, чего они боятся до ужаса, с тех пор, как столетия назад чума истребила в Европе, в разных странах, от трети до половины населения. И если научиться управлять этой болезнью, взять ее под контроль, насылать ее на врагов Японии, когда это надо — это будет властью над миром!

Но все шло не так. "Бревна" расходовались сотнями, но так же легко убивать людей в обычной обстановке не получалось. Распыление аэрозоля с бактериями не давало нужного эффекта. Чумные блохи дохли от недостатка кислорода, погибали при взрыве вышибного заряда бомбы. Удавалось добиться кратковременного повышения вирулентности чумных бацилл — но это оказалось весьма нестабильным. Зато за время существования "отряда 731", несмотря на все предосторожности, заразилось и умерло свыше трехсот сотрудников! Еще и поэтому Исии как правило, сам в "виварий" не ходил и на полигон не ездил — не потому что он был трусом, нет! Но его ум подсказывал, что его жизнь слишком ценна для Японии, чтобы без надобности ей рисковать. Его дело — общее руководство! Ознакомиться с результатом эксперимента, предписать новый порядок его проведения. Казалось, что истина где‑то рядом — еще чуть — чуть, и Япония получит Абсолютное Оружие, перед которым померкнут и бомбы, и линкоры, и эскадры "летающих крепостей"!

В тот день — вернее, ночь, под самое утро, Сиро Исии любил работать ночью, а днем спать — когда генерал уже собирался ложиться, то услышал шум множества самолетов. Надо позвонить в Харбин, уточнить, что за внеплановые учения, и напомнить, что воздушное пространство над Объектом является запретным!

Рев моторов нарастал. И вдруг сменился воем бомбардировщиков, входящих в пике. Генералу захотелось упасть на пол, броситься под стол, но его остановила мысль, что в кабинет может зайти кто‑то из подчиненных, и увидеть своего начальника "потерявшим лицо". А кроме того, это никак не помогло бы при попадании бомбы.

Взрывы, сразу оборвавшие стрельбу зениток. И вой сирены, и тревожные голоса снизу. Бежали солдаты, на ходу передергивая затворы винтовок, вот они остановились по команде, стали целиться куда‑то в небо. Исии посмотрел вверх, и увидел болтающиеся под куполами фигурки — это десант? Это война, и начали ее русские (ну не янки же — им сюда просто не долететь)!

И погас свет. В телефонной трубке молчание, связи с Харбином нет. Даже звонок вызова адъютанта не работает — генералу пришлось кричать, самому распахнув дверь кабинета. Немедленно отдать на радиостанцию вот это — Исии вырвал из блокнота листок, стал торопливо писать, при свете фонарика — слава богам, лампы вспыхнули снова, сумели устранить неисправность, или запустили дизель — генератор? Надо задернуть шторы, для затемнения, ведь война же!

И тут мир за окном сначала взорвался стальным дождем, затем осветился огнем, затмившим рассвет. Стекла в окнах разлетелись брызгами, вскрикнул адъютант. Генерал снова выглянул наружу. Внизу лежали тела, солдаты и вольнонаемные, их было много, кто‑то шевелился, кто‑то уже нет. Бомбы взрывались от удара о землю, и град осколков прошелся в основном понизу — не повезло тем из персонала, кто, согласно расписанию, поспешил к арсеналу за оружием. И горело хозяйственное управление, горели казармы, горели квартиры сотрудников — весь жилой квартал, "деревня Того", был охвачен огнем, и слышались жуткие крики. А центральный блок "ро" был цел — или русские промахнулись?

— Ранен? — спросил Исии адъютанта, увидев бледность его лица и кровь на его мундире.

— Разрешите исполнить ваш приказ — ответил тот — после пойду на перевязку.

Со стороны аэродрома была слышна стрельба, из множества автоматических стволов. Что там происходит, неужели русские высадились? Исии был генерал, но не фронтовик, он не знал тонкостей командования пехотным подразделением в бою. Кроме истинно самурайского — стоять насмерть, уничтожая врага, как можешь! Разве этого мало?

Зазвонил телефон на столе — внутренняя связь работала. Докладывал начальник аэродрома. Русские высадились, силой до батальона, захватили летное поле, ангары, радиоцентр, обе батареи в восточном секторе. Он сам сумел отступить, с остатками личного состава, ведем бой возле электростанции, откуда и звоню. Сейчас русские подорвали проволочное заграждение в трех местах, и прорываются внутрь периметра. У них много автоматического оружия, они забрасывают нас гранатами, мы не можем дольше держаться, что делать?!