Дмитрий Старицкий - Принц Вианы Страница 30

— Забавно, — ухмыльнулся я. — А как быть с теми народами, которые на осликах ездят?

— Онагров[155] чаще всего запрягают в повозки, поэтому размер будет несколько иной — на раз-два-три-четыре.

Мне моментально вспомнился мультик из детства, в котором среднеазиатский бай на ослике вез в повозке арбуз и пел:

Тяжел мой груз, велик арбузА в нем таньга, моя таньга…[156]

Хм… Действительно: на раз-два-три-четыре.

— Магарические песни. — Меня стала реально развлекать такая беседа.

— Простите, ваше высочество, не понял.

— Ну если трагедия — это песни трагоса[157], то песни магаре[158] будут магарическими, — пояснил я свою мысль. — Логично?

— Это вы так шутить изволите, ваше высочество?

— Изволю, — не стал я запираться.

— Ваше высочество, к моему глубокому сожалению, в математике монарших путей не бывает.

— Это-то я прекрасно понимаю, мессир Франсуа. Но душа жаждет сделать этот процесс немного увлекательней. Я и так раненный в голову, а тут такая же скукота, как играть гаммы. Мне сейчас такое не полезно.

— Как прикажете, ваше высочество, но я бы…

— Давайте лучше вы будете показывать все мне на конкретном примере. У меня есть красивая мелодия и к ней забавный текст, который надо будет перевести в стихотворную форму. Правильную стихотворную форму. Если вы мне в этом поможете, то я думаю, обучение пойдет быстрее.

— И какой текст?

— Вот этот, — ответил я и стал напевать:

В те времена жила красавица одна…[159]

— Фи… Это слишком вульгарно, ваше высочество, — брезгливо заявил дю Валлон, прослушав весь текст, где я Луи Второго заменил на Паука Луи. — Невместно принцу писать такие простонародные куплеты, свойственные лишь безродному жонглеру.

— Ну мы же не во дворце, а на лоне природы, так почему бы не…

Чуть было не сказал «похулиганить», но вовремя язык прикусил. В Англии семейка Хулигэн, которая грабила и убивала постояльцев своего трактира, еще не родилась. А когда их повесили, то данный термин совсем не означал хорового пения скабрезных куплетов.

А в глазах дю Валлона читалась борьба принципов поэзии с принципом не упускать халяву. Наконец он произнес:

— Ну попробуем… Почему бы и нет, ваше высочество. Действительно, ваших придворных тут нет. А военная косточка такой веселой песенке только обрадуется.

Проснулся практически счастливым. Ничто меня не беспокоило, кроме утренней эрекции. С помощью Микала умылся на корме и даже немного попробовал размяться по Мюллеру, но появившееся головокружение показало, что для таких экзерсисов время еще не пришло. А жаль… Мне очень хотелось узнать пределы развития нового тела, обремененного моей душонкой. Крайне нужно для меня такое знание о себе в эту эпоху всеобщей резьбы по человеческому мясу. Но придется подождать путешествия на корабле до Сантандера и вылежаться положенный срок. Посему после завтрака я дисциплинированно занял свое лежбище у мачты, хотя у моего молодого организма явно шило свербит в одном месте.

Очень еще меня напрягала в этом времени одежда, особенно эти млядские шоссы. Эти штаны-чулки, где каждая штанина отдельно крепится к поясу. Посередине только подобие семейных трусов — брэ. Потому и гульфик в пуфах нужен, что это совсем не портки. Мало того, что вид очень даже педерастический, так еще, если по-доброму, то эти шоссы надо менять каждый день, как носки, иначе очень неприятно. За время путешествия у меня их образовалось три пары: те, в которых я тут очнулся, подарок барона из кладовки неаполитанского короля и новые специально для меня пошитые в Боже. Две пары красно-желтые — цветов Беарна, Бигорры, Фуа и Наварры, и одна — цветов неаполитанского короля. Вот так-то вот, ничего в простоте, штаны — и те гербовых цветов, чтобы встречные-поперечные точно знали, сколько передо мной надо делать «ку».

Герб принца Вианы оказался копией герба королевства Наварры, только имел широкую красную кайму по краям, впрочем, совсем незаметную на красной котте. Тем более что сам герб Наварры — красный щит, на котором растянули золотую цепь на манер британского флага в квадрате из такой же цепи, а в центре — изумруд. Красиво, мне нравится. Люблю простые и ясные гербы. Соответственно котты на Микале и Филиппе — красные, с моим гербом. Шоссы: одна нога красная, другая желтая.

Стрелки из Беарна носят желтые котты. На груди вышитый герб виконтства — два красных быка на желтом поле. Шоссы соответственно красные и желтые.

В графстве Бигорра мои ближники одеваются также, только герб несколько другой: на желтом поле два красных леопарда, идущие влево с поднятой лапой. Один над другим. В общем, негативчик с герба герцогства Нормандия. Со львами-леопардами в геральдике вообще глухо: это один и тот же зверь. Только когда он стоит на задних лапах — он лев, а когда идет на всех четырех или хотя бы на трех — леопард.

Копье шевалье Анри д'Айю рассекает в цветах графства Фуа: в желтых коттах, на груди три вертикальные красные полосы. Герб графства такой же. Шоссы также красные и желтые.

Бойцы сьера Вото в цветах Кантабрии: котта до середины груди синяя, ниже — красная. Синее и красное поле разделяют волнистые белые полосы, нашитые на синее поле понизу. Выше — кораблик с одним парусом. На красном поле — белый круг, внутри которого округлая же пятилучевая свастика. Шоссы соответственно синие и красные. Саншо одет так же, только у него около каждого плеча еще по голове каких-то святых вышиты.

Вот такая у нас попугайская компания — глаза радует при примитивности одного фасона одежды для всех. А все для того, чтобы на поле боя видеть четко своих бойцов и отличать чужих. Надежной оптики пока нет. Все полководцы только на собственные глаза и надеются.

Военное сословие в гербах и геральдических цветах разбирается неплохо, но только в своем районе. А для того, чтобы в такой важной в это время науке геральдике знать все, есть специально обученные люди — герольды[160]. Их знания настолько ценны в это время, что они, вместе со своими помощниками — персеванами[161], лица неприкасаемые для всех. Даже на поле боя. Их послами посылают к врагам: «И его устами я говорю тебе…» Подозреваю, что посольская неприкосновенность именно от герольдов и проистекает.

А еще они судьи на рыцарских турнирах.

Кстати, и кто победил в реальном сражении, определяли именно герольды. С обеих сторон совокупно.

Шоссы, шоссы; что-то с ними надо делать. Нет, действительно, сложно, что ли — отделить носки от штанов, пришить снизу примитивные «тормоза» и пользоваться портянками. Тяму не хватает? По крайней мере, когда ходишь в сапогах, а не в туфлях, которые тут смешные до безобразия — мечта ереванского сапожника: узкие носы по полметра.

Подумал и припряг Микала к стирке всех своих шоссов и котт, чтобы ему служба медом не казалась. Нижнего бельишка стараниями служанок Иоланты пока у нас достаточно для смены, а в Нанте прачек наймем.

И своим стрелкам я приказал стираться по очереди. Остальных пахоликов пусть их рыцари пасут. Вассал моего вассала — не мой вассал. Пока…

Для ран больного что самое главное?

Здоровый сон.

Вот и меня сморило, на солнышке лежачи.

И приснился мне дивный сон из прошлой жизни, как бодались в университете два профессора по поводу, чей аспирант должен остаться на кафедре. Моему научному руководителю не повезло — просто выперли его на пенсию в итоге интеллигентской кадровой дискуссии. А музей с удовольствием подобрал бесхозного доктора наук, который и меня с собой туда на хвосте привез. Так я на всю жизнь в запасниках музея и окопался. Среди патины винтажных вещей.

Был у нас там с ним свой кабинет на задворках полуподвала сразу за хранилищем исторического оружия, где никто нас не трогал. Электроплитка, электрочайник и микрохолодильник «Морозко». Пара удобных кресел восемнадцатого века, огромный резной купеческий буфет времен царя Александра Миротворца и стол, стоящий вместо отсутствующих ножек на двух бронзовых пушках наполеоновского времени, попавших в наши Палестины в эпоху завоевания Скобелевым Средней Азии. Стол этот был знаменит в узких кругах, хотя откуда взялась в музее эта столешница, никто и не помнил. Богатая инкрустация ценными породами дерева, где среди растительных орнаментов выложены два поля — для шашек-шахмат и коротких нард.

Вот там мы с учителем за нардами часто пили чай, охотнее — водку. И точили друг другу мозги по поводу социальных процессов Священной Римской империи германской нации, придя к парадоксальному выводу, что красные и белые в нашей Гражданской войне ничем не отличаются от гвельфов и гибеллинов.