Анатолий Матвиенко - Танки генерала Брусилова Страница 30

– Правильно съездили, господин барон-сси?

Врангель уловил интонацию. Дело не в том, хорошо ли он развлекся с ней в постели. Для подобных утех полно девушек в Пхеньяне, скоро к ним добавятся красотки Сеула.

– Правильно, лейтенант. Вчера мне казалось, как и месяц назад, что Син – единственная на свете, мне другой не надо, и я готов лететь к ней с другого конца земли. Знаете, койка все опошлила и упростила. Нельзя верить в сказку после того, как пихнул сказочную фею, как простую крестьянскую девку.

– Вы, русские, слишком усложняете жизнь. Есть жена, которая дома и растит детей. А кисэн утолит вашу страсть далеко от дома, если можете заплатить за ее любовь.

Практичным азиатам не понять русскую душу, мятущуюся, ищущую свою половинку даже при наличии законной супруги, а не приключение на ночь. Ольга Михайловна тоже когда-то казалась воплощением подобного идеала. Она на четыре года старше барона, преданная и добродетельная жена… Можно сказать, ангел во плоти, терпящий далеко не ангельского мужа. Петр Николаевич настоял, чтобы Ольга не оставляла службу при Государыне и не ехала в заштатный Мукден. Интересно, а не противился бы – поехала? Очевидно, что вчерашнее приключение в Кусоне она не поняла бы и не одобрила, что ни рассказывай ей про душевные метания.

Когда барон со спутниками вернулся в Пхеньян, пехота заняла берег на южном берегу Тэндогана, а саперы принялись наводить переправу взамен разрушенной.

Петр Николаевич приказал готовить танки к длительному переходу. По данным штаба, японцы укрепились в районе Саривона, а у Кэсона накапливается армия генерала Оку численностью более ста тысяч для наступления на Пхеньян.

В корпусе генерала Брусилова и переправленных в этот район пехотных и кавалерийских частях началась суета, предшествующая большим операциям. Танкистам довели, что атака на японские позиции под Саривоном станет частью некого стратегического замысла, подробности коего не разглашались из секретности.

Там батальон Врангеля впервые участвовал в бою в строю кавалерийского полка на открытом поле против японских укрепленных позиций. Как обычно и бывает на войне, получилось совсем не так, как планировалось в штабах накануне.

Утром 24 февраля штабс-капитан Бетлинг вылез из танка. К концу зимы потеплело, накрапывал дождь, и надраенные денщиком сапоги тут же на два пальца провалились в грязь. Рота развернулась в цепь перед тремя кавалерийскими эскадронами. Так как что-либо подправить в ходе боя невозможно – танк не линкор и радиостанции не имеет – командиры эскадронов, батальона и танковых взводов собрались в последний раз.

– Еще раз прошу, господа, – увещевал штабс-капитан, перекрикивая канонаду и грохот фугасных разрывов со стороны японских траншей. – Не вырывайтесь вперед. Машины по мягкому грунту двигаются не быстрее десяти верст в час, для прицельной стрельбы останавливаются. Задача танков-прорвать проволочное заграждение, подавить пулеметы. Ваша – войти в проходы и развернуться в тылу, нарушить врагу связь и снабжение.

– Непременно, господин штабс-капитан, – с легкой улыбкой ответил штабс-ротмистр.

Корнеты и поручики также заулыбались. Они не раз слышали подобные наставления – укрываться позади железных коробок. Странно, что бронеходчик забыл простую истину. Сила кавалерии – в ее боевом духе, кураже, атакующем порыве. Без них лучше вообще спешиться и ползти брюхом по коричневой жиже, как презренная окопная братия.

Бетлинг с тоской подумал, что слишком легкое занятие Пхеньяна сослужило корпусу скверную службу. Офицеры вроде как в бою побывали, победили, не получив ни царапины, чают и далее воевать, как на параде. Они не видели, с какой кровью одолевались японские позиции в Китае. Сейчас узнают, но для кого-то сие знание окажется слишком поздним.

Пожав руки кавалеристам, командир роты вернулся к танку, поглядывая на карманные часы на цепочке – подходит время атаки. Артподготовка смолкла, на северо-западе к небу взлетели три ракеты. Он вскочил на броневой лист, отсемафорил флажками начало выдвижения и нырнул внутрь машины. Хорошо настроенный мотор подхватил секунд через пять, и танк пополз вперед, раскидывая по сторонам грязевые лепешки.

Перед выходом к колючей проволоке командир роты не столько смотрит в сторону врага, сколько назад и по сторонам – как взводы держат строй, где конница. Лошадям тоже гораздо труднее бежать, когда копыта проваливаются в жижу.

В полуверсте от проволоки начали рваться первые фугасы. Штабс-капитан захлопнул люк. Что это – минометы или полевые трехдюймовки? Вспышек от орудийной стрельбы он не разглядел. Зато проснулись пулеметные точки, пытаясь издали выкосить кавалерию.

Бетлинг выхватил из боеукладки первый выстрел и дослал его в казенник, упер приклад в плечо. Выгадав мгновенье, когда корпус танка стал сравнительно ровно, резко дернул за спуск. Здесь не окоп, когда полагается тянуть крючок плавно и нежно.

Снаряд поднял фонтанчик земли посередке меж проволокой и пулеметным расчетом. Второй выстрел совпал с прыжком на кочке и улетел в небо. Надо остановиться, чтобы прицелиться точнее. Штабс-капитан обернулся к эскадронам и похолодел. Разудалые конники начали то самое – ловить кураж, разгоняясь во весь опор и догоняя танк. Юное дурачье! Они собираются перепрыгивать через колючку, как на ипподроме?

Бетлинг с силой толкнул водителя, тот вжал педаль газа в пол. Отчаявшись попасть на ходу из пушки, штабс-капитан схватил пулемет, постреливая в сторону брустверов короткими очередями по три-пять патронов. Конечно, попасть невозможно, но хоть головы пригнут…

Танк ухнул передком в траншею, едва не зарывшись пушечным стволом в противоположный ее скат. Водитель судорожно переключил трансмиссию на первую передачу. Скрежеща фрикционом и буксуя по влажной земле, машина уперлась ведущими передними колесами в склон, разрыла глубокие колеи и медленно выскреблась наверх, упираясь крюком в противоположную сторону окопа. Будь у японцев ручные бомбы, как у эсеровских боевиков, подумал командир, сейчас бы и каюк. По-хорошему, сзади должна набегать наша пехота и успокаивать жаждущих испортить машину. Бетлинг глянул в заднюю щель башни, узрев страшную картину.

Десятки всадников направили коней в разрыв колючки, проделанный танком. Они сталкивались, падали, лошади спотыкались, а их беспорядочную кучу принялся косить пулемет. Часть пробовала перепрыгнуть через заграждение, но куда там – с раскисшей земли лошадь высокое препятствие не возьмет.

Проклиная бездарно гибнущую молодежь, Бетлинг скомандовал механику «Стоп», развернул башню и всадил несколько 37-миллиметровых по траншее сзади. Смолкло два пулемета, но гибнущим эскадронам это не помогло. Поле перед траншеей усеялось человечьими и лошадиными трупами. Кони скакали без всадников, дергались в агонии на земле или лежали неподвижно, придавив живых пока седоков.

Ощутимо рвануло рядом, по броне забарабанил металл, посыпалась земля. Понимая, что кавалерии не помочь, штабс-капитан скомандовал «Вперед», снова вращая липкий от пота маховик и разворачивая башню.

Впереди заговорила батарея легких полевых пушек. Стискивая зубы, офицер лихорадочно искал пути выхода из западни. Он не может двинуть к своим через ряды окопов, так как подставит корму под снаряды. Двигаться прямо вперед, как в давнем бою в Восточном Китае возле озера Тайху и давить пушки? Два раза так не везет, тем более и тогда ранен был.

– Поворачивай вправо и гони на полной, – проорал он механику, сунув голову в передний отсек. – Гони!!

Танк раскочегарился до десяти верст в час и понесся бортом к артиллерийской батареи. Спереди, позади и по бокам вспыхнули черные розы разрывов.

– Не умеете стрелять по движущейся цели? Учитесь, другого раза не будет, – штабс-капитан отмерил полверсты и снова закричал на ухо водителю: – Давай влево! Заходи к ним сбоку!

Механик уразумел, наконец, безумный замысел своего начальника. Резко развернув танк и чуть не потеряв гусеницу, он повел машину к крайнему орудию, оказавшемуся на одной линии с остальными. Почуяв опасность, японские канониры подхватили станины лафета и бросились разворачивать пушки, надеясь взять танк в прицел раньше, чем он подойдет на опасное расстояние.

Но это не Китай и оружие совсем другое. Как бы ни кидало корпус, трудно промахнуться с тридцати саженей. Снаряд ударил сбоку от позиции, поранив нескольких солдат, которые уронили лафет. Через считанные секунды на него взобралась гусеница, корежа ствол, сминая щит и сплющивая откатник. Танк перевалился через обломки орудия, втоптал в землю не успевшего отползти раненого и двинул к следующей. Лобовая броня приняла фугас и выдержала.

Штабс-капитан стрелял из пушки и из пулемета, матерился так, что благородные германские предки, видать, сгорели бы со стыда. Механик-водитель также закусил удила и вошел в раж, не уступая боевым задором молодым кавалерийским корнетам.