Василий Лягоскин - Тайна пролива «Врата скорби». Том первый Страница 30

– Да что же это за мир такой страшный?! – воскликнула она про себя, впервые отделяя местность вокруг от привычных Израиля, России, Сирии…

Эти переживания не мешали ей еще тщательнее осматривать чужую чащу по сторонам – за авангард она теперь не беспокоилась. Командир еще раз остановил отряд, чтобы подобрать туфельку на высоком каблуке, которую тут же признала своей Мария Закс. Она, чуть потупив глазки, сообщила, что долго несла эту единственную туфлю – одну из пары своих самых любимых – но выбросила – как раз, когда Соломон начал успокаивать светловолосую Дину Рубинчик. Подполковник неодобрительно покосился на несдержанную на язык девушку, но Рубинчик вела себя вполне спокойно; быть может, она и не слышала этих слов, мыслями находясь уже впереди, в маленьком израильском филиале ада.

В третий раз командир остановил группу, немного сменив курс и взобравшись на невысокий пригорок. Теперь он поманил к себе Бэйлу. Следом тенью, словно жест относился и к нему, зашагал русский тракторист.

Подполковник протянул руку вперед, и Тайгер едва не закричала, увидев в прицел развалины, откуда она, и ее соотечественники бежали утром. Она мало что запомнила тогда, оглянувшись сквозь деревья всего пару раз. Но одинокую скалу высотой метров пять в самом центре причудливого смешения стен, каких-то автомобилей, стеклянных витрин, кое-где еще целых, сразу же узнала. Совсем пустых участков практически не было. Разве только тот, на котором до сих пор аккуратным рядком выстроились одинаковые велосипеды – когда-то это была платная велосипедная прокатная стоянка, и она сама не раз пользовалась такой услугой.

Другим относительно свободным участком был тот самый, на котором она сегодняшним утром катила коляску с отцом. Коляска была там, где ее бросила девушка – у самого основания гигантского ствола, а вот тела отца… Она повела перекрестье прицела по развалинам, не таким большим, как ожидала, всего-то квадрат со стороной метров двадцать-двадцать пять. А в центре возвышалась та самая скала, теперь что-то смутно напомнившая девушке.

Впрочем, это потом! Она довела прицел по кругу опять к «своей» полянке, к коляске и убедилась, что ни одного человеческого тела не видно. А монстры были. И самый крупный – вожак, наверное – разлегся как раз за ее поляне, на плитах, еще совсем недавно украшавших Ибн-Габрилов – одну из центральных улиц Тель-Авива. Он был настолько велик, что вытянутые вперед медвежьи лапы едва не касались стены на соседнем участке, а хвост, сейчас мирно постукивавший по плитке, не дотягивал до другого – противоположного – не больше полуметра. Такого не могло быть; таких зверей не могло существовать на Земле! – но вот он лежал, лениво облизываясь и поглядывая на свою стаю.

В стае, как оказалось, было вместе с ним восемь особей, но не могли же они сожрать подчистую столько человек? Или могли? И сколько?

– Человек пятнадцать должно было оставаться как минимум. Скорее больше, – ответил на ее невысказанный вопрос подполковник.

– А зверей всего восемь, – глухо ответила на его сообщение Тагер, – я их всех могу сделать прямо отсюда.

– Ну, так сделай, – то ли приказал, то ли разрешил подполковник, и Бэйла медленно кивнула, хищно улыбнувшись. По крайней мере ей самой показалось, что хищно.

Она огляделась. Конечно, из положения лежа стрелять намного удобнее и точнее, но обзор! Больше половины медведесобак она просто не увидит за развалинами. Удобной развилки, или обычной ветки дерева на этом холмике не было – какие-то корявые деревца даже без тяжести оружия заметно дрожали под слабыми порывами ветра. И Тагер решила показать класс стрельбы в стойке.

Она уперлась подошвами в грунт, попинав его немного, чтобы прочнее утвердиться на этой такой негостеприимной земле и навела перекрестье прицела прямо между глаз вожака, которых находился от нее не дальше двухсот метров. Тот, казалось, глянул прямо в глаза девушке и (почудилось ей) чуть ощерил клыки. Палец очень мягко, не дергая, нажал на курок и нос монстра взорвался кровавыми брызгами. Скорее всего и этих граммов смертоносного металла хватило бы чудовищу, но Бэйла не хотела оставлять ему даже малейшего шанса. К тому же командир обещал ей патроны на пристрелку. Вот так «русский командир» стал просто «командиром» – в том числе и для нее.

Винтовка чуть дернулась вверх, и прозвучал второй выстрел – так быстро, что смертельно раненый зверь не успел даже дернуться. Пуля попала теперь точно туда, куда она и целилась – прямо по центру лба.

Дальше дело пошло не менее стремительно. Еще два монстра упокоились с первого выстрела; потом остальные чудовища забеспокоились – скорее не от звуков частых резких выстрелов, а от запаха свежей крови, который опять заполнял лагерь. Их движения стали быстрее – вот один из зверей подскочил к мертвому вожаку и боднул его в косматый бок уродливой мордой, и тут же упал рядом, пораженный пулей в ухо. С другими Бэйле повезло не так сильно в части экономии боеприпасов: по два патрона ушло на пятого и шестого монстров (в том числе по контрольному на каждого); десятый патрон ранил очередную жертву в шею и та завертелась на месте.

Тагер резко выдернула магазин и, не глядя, занесла ладонь в сторону: «Дай!». Анатолий, даром что не знал иврита, ловко выхватил пустой магазин из ладошки, и тут же вложил в нее полный, явно приготовленный заранее. Она даже кивком не поблагодарила расторопного помощника – все потом! – последнее животное готово было трусливо покинуть поле боя, точнее, поле бойни, подобной той, что сегодня утром устроили сами звери. Никакого сожаления – лишь чувство холодной, не до конца утоленной мести – не испытывала она, посылая очередной патрон вдоль движения восьмой из живых мишеней. Пуля очевидно поразила позвоночник, потому что медведесобака, едва не кувыркнувшись через голову – так резво она пыталась скрыться в лесу – замерла на миг, и дальше поползла, перебирая уже только передними лапами. Ее мучения были недолгими – очередной патрон вдребезги разнес затылок мохнатого чудовища. Предпоследняя, седьмая жертва еще слабо шевелила лапами и Тагер не удержалась, успокоила ее точным выстрелом в череп.

Внутри ее словно разжалась тугая пружина и Бэйла, медленно опустила винтовку вниз, хрипло выдохнув: «Все!»

– Класс! – практически синхронно воскликнул по-русски Никитин; этого переводить не понадобилось.

Командир ласково похлопал, почти погладил снайпера по плечу и повел группу вниз – к лагерю. Отряд подходил к развалинам медленно, ощетинившись, словно еж, оружием; даже Сара с Марией достали – впервые за все время – свои пистолеты. Держали они их вполне профессионально; командир только одобрительно кивал, глядя, как девушки резко поворачивались на любой (чаще всего придуманный испуганным разумом) шорох, очень похоже изображая при этом стойку американских полицейских. Так, плотной группой, они обошли лагерь по периметру. Звери не шевелились. Вряд ли их огромные размеры и сила научили их притворяться; от такой стаи тот же махайрод скорее всего позорно бежал бы.

Наконец отряд ступил вглубь развалин – туда, где высилась идеально высеченная глыба серого камня. Впрочем, монолитным камень был не везде; сторона, противоположная «их» с отцом площадке, было сложена из огромных тесаных блоков все того же светло-серого оттенка.

Бэйла не успела выкрикнуть первой – Оксана вдруг шагнула вперед и широко развела руки, словно пытаясь обнять огромный камень. Она прокричала, прорыдала, что-то скорее всего по-русски, а затем повторила на родном для девушек языке, повернув ко всем лицо с мокрыми от слез щеками:

– Это же Стена Плача!

И действительно, это была древняя иерусалимская реликвия, вернее ее фрагмент, неведомо как попавшая сюда вместе с сынами и дочерьми Израилевыми. Под руку Бэйле, тоже попытавшейся обнять древний памятник (как и остальные девушки), попалось что-то инородное, не каменное. Она машинально вытянула из щели между блоками какую-то бумажку, развернула ее и вполголоса прочитала на иврите:

– Господи, дай здоровье моей доченьке!

Тагер торопливо свернула послание и вернула его на место с мыслью: «Пусть исполнится просьба матери, кем бы она не была и где бы она не находилась».

В следующее мгновенье Бэйла, а вместе с ней и все остальные резко повернулись на скрип металлической двери. Дверь эта скрывала нутро огромного, судя по угрожающей эмблеме, имеющего отношение к электричеству, шкафа. Из него выступили и замерли перед таким же неподвижным отрядом парень в спецовке и светловолосый мальчишка. К пацану и рванулась первой Дина Рубинчик с криком: «Михаэль, мальчик мой!». Она обняла его всем телом так тесно, что для ее же поцелуев осталась свободной только вихрастая русая макушка.