Корела - Герман Иванович Романов Страница 30

Владимир усмехнулся, видя, как напрягся швед — при нем сейчас фигурально разорвали Выборгский трактат на клочки, которыми теперь можно только подтереться — на большее не годятся. Так что если с этой точки зрения смотреть — сплошные убытки, а не приобретения. Договор хорош между двумя игроками, но тут выясняется, что один не легитимен, а за столом неожиданно появляется еще один игрок, причем со столь вескими аргументами, которые с ходу и не опровергнешь.

— Скажу больше — к присутствию шведов на территории своего королевства я отношусь крайне недоброжелательно. Вслед за вашим отрядом, та же участь ждет наемников генерала Делавиля в Ладоге — вы мне предоставили удивительную возможность бить вас по частям. А затем войду в Новгород — там наместником брат моей матушки, и, следовательно, мой родной дядя князь Иван Никитович Одоевский — глава моей Боярской Думы. Да-да, именно так, вы не ослышались — я король Ливонии, Ингрии и Карелии, правитель и покровитель Новгорода и Пскова, которые отныне не будут входить в состав Русского Царства. Новгородских стрельцов вы и видели в бою, трудно не заметить полную тысячу конных и пеших ратников, Корела такого войска выставить не в состоянии. Видели вы несколько сотен ландскнехтов, которые по договоренности мне отправили ливонские бароны, что придерживаются моей руки, и готовят выступление. Но это только начало — корпус Делагарди я не пропущу обратно — или будут служить мне, либо все погибнут, другого выбора я им не оставлю.

Шведский генерал только засопел от таких новостей, которые выглядели правдоподобно. Ведь на самом деле никогда не стоит лгать, нужно дозировать и интерпретировать информацию, тогда она будет воздействовать куда лучше. Проще говоря — заморочить голову, чем сейчас Владимир и занимался. И достиг определенного успеха — шведский командующий выглядел растерянно от осмысления ситуации под иным углом.

— Видите ли — польский королевич на московском троне меня не устраивает также, как и шведы. Но приходится пока смириться — выгода от отношений с его отцом, королем Сигизмундом, превалирует. Пусть не все отчее наследие, но хотя бы половину я возвращу с его помощью. Посмотрим, как Швеция справится с войной против четырех противников. Да-да, четырех — ведь мой отец датский принц, и король в Копенгагене прекрасно понимает, какую выгоду его короне может принести наш союз. Так кого он признает королем Ливонии, вашего монарха или меня?!

Вопрос был чисто риторический и ответа на него не требовалось. Владимир же, увидев, что «клиент дозревает», пришел к выводу, что пора переходить к «убойным аргументам», и взял в руки карабин…

Много зим пережила древнерусская крепость на своем веку, и немало видела врагов…

Глава 34

— Ларс Андерссон, у вас есть выбор — он всегда должен быть у человека воюющего. Первый — умереть за своего короля, который тебя своим отнюдь не считает. Все очень просто — все попавшие ко мне в плен шведы обречены собственным монархом, который ради своих авантюрных целей не просто предал их, нет, он пошел куда дальше. Вместе с ними он приговорил их семьи, родных и близких. И нет ничего хуже, когда король предает свои подданных, которые сражались за него, не жалея жизни.

Владимир посмотрел на ошарашенное лицо шведа и понял, что теперь нужно поступать как в поговорке — «ковать железо, пока горячо». И держа в руках карабин, чуть наклонился, чтобы разговор между ними принял, самый что ни на есть, доверительный характер.

— Смотри что получается — Корелу он считает своей на основании какой-то бумажки, подписанной с самозванцем. А потому отправил сюда войска, стараясь побыстрее реализовать свое право, которое ничем, кроме силы оружия не подкреплено. И такой афронт получил с вами, генерал. А следом пойдут отряды Делавиля и Делагарди. Та же участь их будет — против всей северо-западной земли ваши оккупационные войска не устоят, перебьем всех по-одиночке. И все — у Швеции не останется здесь войск, и это полностью развяжет руки и мне, и польскому королю. А Карл обвинит во всем вас всех троих — и не пойдет на подписание мира, ведь это означает для него признать меня равным. И все — вы им списаны со счетов, хотя даже о том пока не подозреваете. Неужели он сам себя обвинит в совершенной глупости, подписав договор с самозванцем?!

Стефанович фыркнул, пожал плечами, и протянул ошарашенному его словами шведскому генералу СКС. Тот взял его очень осторожно — но загоревшийся взгляд говорил о многом.

— С вот этой пищали я собственноручно перебил где-то сотню ваших солдат — старался бить в голову в тех случаях, когда не хотел пробивать кирасу. Очень дорогая штука — по весу вдесятеро против собственного веса, и это в золоте. Особая подзорная труба на ней стоимостью уже как бы сложена чуть ли не из драгоценных камней, а каждый выстрел к ней в пару полновесных золотых монет. Полог шатра отдернут — посмотрите вот сюда и хорошо рассмотрите свой лагерь вот в эту трубку. Держите бережно, и без глупостей, генерал — нечего меня вводить в расходы.

Владимир поддержал СКС, когда швед приставил глаз к окуляру прицела и вздрогнул от увиденного. И тут же отобрал у него карабин, снова взяв его в руки, и на глазах генерала зарядил его из обоймы десятком блестящих патронов. Швед весь напрягся — пули ему были явно знакомы.

— Из этой пищали, я могу убить любого, кто окажется ко мне ближе, чем тысяча шагов. Но лучше стрелять с пятисот — тогда точность поразительная, почти каждый выстрел несет смерть.

— Я знаю это, вот, приказал вытащить из мертвых, — на ладони у Андерссона появились немного деформированные пули «7,62», а затем он извлек несколько расплющенных «колпачковых» пуль. Владимир лишь усмехнулся — шведы не дураки, сразу поняли, что их убивают из чего-то очень необычного, и сделали выводы. Потому покушения на себя не ждал, хотя карелы, не знающие немецкого языка, были настороже. Да и генерала обыскали тщательно, не найдя ничего из колюще-режущего «инструмента».

— С этим проблем не будет, я могу перебить один весь ваш отряд, затем приняться за солдат Делавиля и Делагарди, — Владимир подошел к сундуку, предназначенному для очередной мистификации, и откинул крышку. Швед охнул, несмотря на свой нордический характер — все доверху было