Олег Таругин - Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе! Страница 31

«Рапид-съемка» заканчивается, и время возвращается к привычной скорости течения. Что это было, Кобрин не знает, а рассуждать – некогда. Танк маневрирует, в наушниках шлемофона матерится Цыганков. Сочно лязгает затвор, звенят о полик боевого отделения стреляные гильзы.

Выстрел. Промах. Еще один. Снова промах. Да чтоб тебя, падла! Ну же, остановись хоть на секунду! Есть, наконец-то попадание! Не совсем так, как хотелось, вместо борта бронебойный ударяет на полметра ниже, разбивая противнику гусеницу. Хорошо разбивая, выворотив заодно направляющий ленивец. Немецкий танк крутится на месте, Кобрин подворачивает башню, ловит в прицел угловатый силуэт, влажно блестящий после недавнего дождя.

Не успевает: помогает кто-то из товарищей, всаживая снаряд в подставивший борт панцер. Глухой взрыв, танк затягивает грязно-сизым дымом, идущим изо всех люков. Вроде и детонации нет, и бензин не полыхнул – откуда же столько дыма? Пороховой заряд одного из снарядов рванул? Ручные гранаты взорвались? Все может быть, на войне чего только не случается… но нет времени обращать на это внимание. Главное – подбили. Минус еще один. Интересно, сколько всего?

Тяжелый удар совсем рядом, в броню мощно толкается волна спрессованного воздуха, панораму затягивает дымом. Наш, «тридцатьчетверка». Идущий параллельным курсом буквально в нескольких метрах танк спотыкается, словно получивший подножку бегун, и взрывается. Сорванная с погона башня переворачивается через пушку и падает впереди; разошедшийся по сварным швам бронекорпус мгновенно охватывает дымное, чадящее пламя загоревшейся солярки.

И почти сразу подбивают еще один «Т-34»: болванка бьет в борт. Ни огня, ни взрыва. Распахивается люк мехвода, наружу тяжело лезет фигурка в темном комбинезоне. Лицо залито кровью, искажено гримасой с трудом сдерживаемой боли. Пулеметные пули рвут ткань на спине, и он обвисает на броне, свесив вниз левую руку. Больше из машины никто выбраться не пытается, башенный люк так и остается закрытым…

И снова немец, на сей раз – самоходка, уже успевшая набить оскомину приземистая «штурмгешютц», по самую крышу заляпанная грязью. Подставила борт, сучка коротконосая, внезапно пробуксовав гусеницей в дождевой промоине и потеряв лишнюю секунду. А секунда для встречного танкового боя – порой сродни вечности… Тоже неплохо рвануло, снова попадание в боеукладку, только крышки люков вверх подкинуло. Все четыре разом. Вместе с какими-то лохмотьями, мгновением назад бывшими ее экипажем.

Бдззынь!

Рывок, механик-водитель бросает машину в маневр уклонения, меняя направление. О, а это уже по нам влупили, хорошо, в рикошет ушло, как и в прошлые разы. Хорошая у нас броня, спасибо родным танкостроителям и лично товарищу Кошкину. Хоть щеку комбригу и ожгло, словно бритвой. И башнер сдавленно зашипел и заматерился: ранило? Или просто о броню приложило?

Кобрин торопливо заворочал бронеколпак панорамы, осматриваясь и пересчитывая дымные столбы и просто застывшие без движения машины. Все, повоевали, пора отходить. Иначе нечем и некому будет тяжелотанкистам помогать. И так почти треть машин потерял. Бросив взгляд вдоль шоссе, заметил появившиеся из-за далекого поворота колунообразные бронетранспортеры с пехотой, нагнавшие вырвавшиеся вперед танки. Опоздали? Или специально шли с отставанием, учитывая, сколько их сегодня набили? Оно и понятно, с их-то жестяной броней. Ну да и хрен с вами…

– Гриша, радируй общий отход. Башнер, ракетницу давай! Что, ранило? Нет? Ну так и не тормози, Степа, не тормози. Витя, задом уходим, незачем им корму показывать.

«Тридцатьчетверка» подскакивает на кочке, разблокированную крышку башенного люка со скрипом откидывает вперед, стопоря в походном положении. О как! Их танку никакого бортового искина не нужно, сам знает, что делать. А все почему? Потому, что жить хочет…

Хлопает сигнальный пистолет, над дорогой расцветает ракета. «Отступить. Делай, как я». Перезарядившись, Сергей стреляет еще раз. И еще – в такой катавасии хрен сразу заметишь оговоренный сигнал. Внезапно выясняется, что сигнальные патроны нужного цвета к «ОСП-30», похожей на револьвер-переросток, закончились. Но «тридцатьчетверки», которых осталось меньше роты, уже повторяют маневр командира, начиная пятиться назад…

Кобрин ловит в прицел идущий в авангарде бэтээр. До него почти километр, далековато, но как-то обидно уходить по-английски, не попрощавшись. Бойцы и командиры Красной Армии должны являться примером вежливости. Тем более на этой дистанции фрицевские снаряды им уже не опасны. Мальчишество, конечно, отымеют его в академии, когда на разбор полетов потянут, но никак не удержаться. Да и риск минимален.

– Короткая!

Цыганков наверняка удивлен, но выполняет. Так, не спешить, прикинуть упреждение и поправку на дистанцию… готово. Ловите, фрицы, на посошок!

Ба-бах!

– Поехали, Витя.

Танк набирает скорость, но Сергей не отрывается от прицела. Есть, попал! Осколочно-фугасный пробивает капот, в клочья разнося мгновенно загоревшийся двигатель. Над бронетранспортером поднимается столб густого дыма, по дорожному полотну катаются, тщетно пытаясь сбить пламя, фигурки в фельдграу. Остальные БТР торопливо тормозят, съезжая на обочины; через борта и кормовые люки сыплются пехотинцы, в панике разбегаясь подальше от шоссе. А недурно они их сегодня вышколили! Вон как бегают, с опережением норматива, хоть прямо сейчас на олимпиаду отправляй! Мальчишество – не мальчишество, а еще минус одна единица бронетехники противника и до половины отделения личного состава…

До встречи, юберменши хреновы, штаны стирайте. Надолго не прощаюсь… да и у моста вас ждут не дождутся. Аж все жданки съели и окопы полного профиля отрыли, так соскучились…

Недолгая передышка, вызванная хлынувшим ливнем, закончилась, и немцы опять полезли вперед. Противник снова атаковал при поддержке пехоты, судя по количеству, введя в бой все имеющиеся в наличии силы: гитлеровцы уже поняли, что столкнулись с теми самыми schwere panzer[9] «Klim Woroschilow-ein», знакомыми по боям июня-июля. Пробить лобовую броню которых было не под силу ни одной противотанковой пушке. Вот и сделали ставку на пехоту: авось кто-то и доберется до этих зарытых в землю монстров, закидав гранатами или, что вернее, уничтожив танки трехкилограммовыми саперными подрывными зарядами или толовыми шашками «Sprengbüchse 24». Тащившие с собой темно-серые коробки с проволочной ручкой сверху подрывники на открытое место не высовывались, прячась за кормой впередиидущих панцеров: один шальной осколок, и даже хоронить нечего будет!

Подпустив идущие клином вдоль шоссе и по обочинам – слишком удаляться от дороги гитлеровцы опасались, памятуя про мины и заболоченный речной берег, – на полкилометра, советские танки дали первый залп. Успешный: из пяти выстрелов – четыре попадания. Два танка полыхнули сразу, еще один завертелся на месте с перебитой гусеницей. Четвертый неожиданно дернулся из стороны в сторону, развернулся поперек движения, подставив борт, и… пополз к реке. Видимо, ударившая в лобовую броню болванка убила или ранила мехвода и стрелка-радиста, и некому оказалось перехватить управление. До топкого места танк не добрался: правофланговый «КВ» выстрелил еще раз, и панцеркампфваген замер на месте; из-под скособоченной ударом башни показались языки пламени.

Пехотинцы залегли, но, поняв, что атака продолжается, вынуждены были подняться и догонять ушедшую вперед броню. Снова ударили пушки «ворошиловых», теперь бьющих осколочно-фугасными. Взрыв, еще один, и еще. Разлетаются в стороны клочья дерна и влажной глины, осколки рвут тела гитлеровцев, высекают искры из бортов танков. Позади одной из бронемашин неожиданно оглушительно грохочет сдетонировавший от шального осколка подрывной заряд, разорвавший и сапера, и пару оказавшихся рядом пехотинцев. А вот сами виноваты, нечего таскать под обстрелом снаряженный детонаторами «Geballte Ladung 3 kg»! Или инструкции по технике безопасности не для вас писаны?..

И все же немцы потихоньку продвигались вперед.

Сначала одна из болванок, ударив в литую маску пушки, срикошетировала вниз и вошла под погон, намертво заклинив башню. Экипаж не пострадал – пробить девяносто миллиметров брони не смогло бы ни одно немецкое ПТО, за исключением разве что восьмидесятивосьмимиллиметровой зенитки. Вот только стрелять стало проблематично: наводить приходилось, подворачивая на нужный угол весь корпус, и танк превратился в САУ. В очень большую и неповоротливую САУ. Пришлось вывести машину из капонира и мотаться позади линии окопов пехотного прикрытия. К сожалению, о прицельной стрельбе теперь и речи не шло: маневрирующие гитлеровские танки уходили из прицела раньше, чем мехвод успевал довернуть танк на нужный угол, а наводчик – навести орудие. Пришлось стрелять по пехоте, делая по два-три выстрела и меняя позицию.