Алекс Кун - Броненосцы Петра Великого Страница 31

— Тая, прошу, не принимай так близко к сердцу эти злобные взгляды несостоявшихся невест тебе в спину.

— Мастер — меня практически все перестали звать Александром, звали только мастером, даже близкая женщина в постели, это уже как то начинало напрягать — я не пара тебе. Родовитые купцы и бояре тебя зазывают, сами к нам приезжают, дочек привозят, мешаю я тебе.

— Знаешь радость моя, ты не мешаешь мне а спасаешь от казни лютой.

— Это как? — Тая искренне удивилась, даже в кровати на локти привстала.

— Вот не было бы тебя, жил бы я много месяцев один, а тут невесты налетели, ударило бы мне мужское в голову, сам бы не заметил, как окрутили. А государь потом посмотрит, что наказ его не исполнил, осерчает и казнить может.

— Так уж и казнит — Тая легла обратно и прижалась ко мне

— Не знаю Тая, а проверять не желаю. Может и не казнит, но верить перестанет. А без доверия государя жизни мне уже не будет и дел не доверят, так что все равно получиться что казнил. — я уже сам верил в придуманную мной историю

— Мастер, да эти невесты и без венца к тебе идти согласны, а мне до них далеко. Ты мастер, человек от бога, тебе и женщина должна быть под стать.

Ну вот почему с женщинами так сложно, они всегда считают себя самыми лучшими и наверное правы, но говорят обратное и ждут, чтоб их разубеждали. Что за мазохизм такой.

— Тая, раз мне женщина должна быть под стать, так будь ей, не обращай внимание на все эти дрязги, где были они все когда мне нужна была помощь, а ты была рядом и помогала в моих начинаниях и сей час помогаешь. Неужели ты меня так плохо узнала, что думаешь я поменяю друзей на красивые личики или их родословные. Тая ты меня обижаешь.

— Прости мастер, неспокойно мне.

— Мне то же неспокойно, давай в Архангельск вдвоем съездим. Может без нас тут страсти и успокоятся.

— Спасибо тебе мастер, но у тебя дела тут, нельзя тебе.

— Знаешь что, давай-ка спи, а завтра поедем в Архангельск.

В Архангельск мы поехали только через день, Осип под такую оказию собирал обоз до Архангельска и писал письма, в том числе управляющему в его Архангельский дом.

По мере удаления от Вавчуги Тая расцветала прямо на глазах, ну и еще раскраснелась от морозов. Сани бежали ходко, но за один день все равно доехать не получилось. Обоз был тяжелый и еле шел. Ночевали прямо в санях, под толстыми шкурами. За нашей лошадью ухаживала Тая, я просто не умел и честно в этом признался.

— Мастер, неужели есть что то, чего ты не знаешь

Тая настолько искренне удивилась, что мне стало не по себе

— Тая, я многого не знаю, очень многого не удивляйся так больше, ты пугаешь меня. Все знает только бог, так по крайней мере говорят священники.

— В селе поговаривают, что ты святой — говорили она грустно ковыряясь в лошадиной сбруе и на меня не глядя.

Подошел к девушке, обнял сзади и сказал на ушко

— Тая, ты же знаешь какой я грешник, и какому разнообразному греху тебя учу — Тая покраснела еще больше, хоть я имел в виду не то о чем она подумала — что бы не говорили, ты всегда твердо должна знать, я просто человек и я горжусь этим, я не хочу быть святым и никогда им не буду. А теперь показывай что с этой скотиной делать надо, вдруг еще в жизни пригодиться.

До Архангельска доехали уже затемно и втягивались вереницей саней на двор дома Бажениных уже при свете факелов.

Утром я впервые за последние месяцы осознал, что мне никуда не надо торопиться. А Тая не пошла на заутреннюю вот это действительно сдвиг. Обозом занимались приказчики Бажениных и от меня никто ничего не хотел.

Пока светло пошли погулять по городу, в мой прошлый приезд было не до экскурсий, а посмотреть на старый Архангельск было интересно. Правда смотреть было особо не на что.

Центром города был гостиный двор, каменная крепость изломанная вдоль берега Двины на самом кончике мыса Пур-Наволок, к северу от него, вниз по течению, преобладали иностранные дворы, к югу, вверх по течению дворы русские. Самая большая плотность поселения была вокруг гостиного двора а у стен самого двора амбары лепились вообще стена к стене, непонятно как только они тут не горят ежегодно. От гостиного двора до кирхи, считающейся центром иностранных дворов было метров восемьсот, и примерно столько же в другую сторону до сальных ям, то есть пригорода Архангельска где начинали уже заниматься громкими или вонючими делами с которыми в город не пускали. Вот и получается, что раскинулся город на два километра вдоль Двины и менее километра вглубь, так как там уже начинались мхи, то есть болота.

Были еще поселения на окружающих островах в том числе соломбальская верфь, но в целом городок был крохотный по моим меркам. Ездить по нему на лошади или в санях было понтами, если конечно товар не везли. А товары везли постоянно. Глядя на суету на немногочисленных улицах казалось что горожане постоянно перепродают товар друг другу. Груженые сани сновали практически без перерывов. А у гостиного двора, куда мы с Таей неторопливо догуляли за 20 минут было вообще столпотворение. Проведя в гостином доме несколько дней в свой прошлый приезд я уже неплохо представлял его схему. Внутри за стенами с угловыми и центральными башнями было два двора, русский в южной части и немецкий в северной, разделены дворы были проходными стенами. По внутреннему периметру стен было два этажа складов и кроме этого по всей площади внутренних дворов были еще плотнее набиты амбары. Лавки тут были скорее предбанником склада, так что торговало минимум три сотни складов и лавок. Криков зазывал слышно не было, но гомон стоял постоянный. Народу было много, и кроме того приходилось постоянно смотреть под ноги, потому что лошадей и их продуктов было еще больше.

Погуляли по гостиному двору, присматривая что то интересное. Все же в Архангельске товары были разнообразными и порой диковинными. Даже я порой не сразу понимал для чего нужна та или иная диковина. Поговорить с приказчиками, в основном русскими даже в иностранных лавках было интересно на тупых лакеев, как я ожидал, насмотревшись фильмов под старину, они были совершенно не похожи. Считая себя совершенно не известной в городе личностью я был удивлен, когда догнавшей нас с Таей купец со всей вежливостью и витиеватыми оборотами стал зазывать нас к себе на ужин. Отказываться было не вежливо, да и планов у нас никаких не было, так что согласился. И был удивлен еще больше, когда приглашения последовали одно за другим, от других купцов, на которые я уже со спокойной совестью отвечал, что уже приглашен к Кондрату Пафнутичу. После чего купцы кланялись, обещали свидеться вечером и уходили мне так показалось набиваться в гости к Кондрату. Подошел молодой приказчик с Немецкого двора, и настойчиво приглашал зайти к ним, а мы еще и половины русского не обошли. Начав задумываться, что предстоят многие визиты решил несколько обновить свой гардероб и конечно же Таи, она вообще гардероба считай не имела. Рассказав ей о планах, ожидал радости от намечающегося шопинга, но Тая опять загрустила.

— Мастер, может ты без меня к застольям пойдешь. Я же не знаю как сидеть с ними да разговоры вести, что одеть да как есть. А коль еще к немцы с дамами их придут, то меня засмеют. Иди без меня.

— Тая, без тебя я ни на какие приемы не пойду, а о чем говорить да как есть посмотрим на месте, я сам не знаю как тут принято. А что до одежды, ты права, мы оба не знаем что надо одеть, значит пойдем сейчас к знающим людям.

У ближайшего приказчика выспросил где найти лучшего портного в гостином дворе, и пошел по указанному направлению. По пути выспросил еще несколько приказчиков, а то знаю я их, отправят не к лучшему а к родне или деловому партнеру. В итоге оказались в лавке портного, чье мастерство признавалось разными приказчиками. Портной оказался пожилым подтянутым дедом, с бритой бородой, что тут была пока редкость. На меня подобрали комплекты от сапог и ботинок до шубы довольно быстро. А с Таей возникла заминка. Повседневный комплект на нее то же нашелся, и платья нашлись новоманерные. Но дед однозначно настаивал, что даме платье надо шить, и займет это минимум три дня, если доплачу за срочность. Решив, что навороченное платье для женщины это как новый автомобиль для мужчины начали с дедом перебирать фасоны и варианты. Глянцевых журналов еще не изобрели, но акварельных рисунков были целые пачки. Тая не вмешивалась, скромно сидя у двери, но слушала жадно и глаза горели. Как и любой творческий процесс, меня захватил азарт поиска и новых решений, результат был уже не столь важен. Дед то же оказался азартным, и мы начали черкать на чистых листах, что мы берем с одного рисунка, что с другого. Часть моих предложений дед отвел категорически как неприличные, в том числе и короткие юбки, а вот предложения сплошного глубокого декольте посчитал интересным. То есть ногу показать выше туфли тут неприлично, а выставить на показ неприкрытую грудь вполне прилично. В итоге нарисовали нечто с пышными юбками снизу и коротким верхом из четырех лепестков, с загнутыми вниз кончиками листьев, раскрывающиеся подобно бутону. Плечи спина и верх груди обнажены, между листьями так же будут видны полоски тела до бедер пупка и копчика соответственно. На цвете остановились бледно розовом, почти белым, под платье подобрали перчатки до локтя. От парика я отказался категорически, Прекрасные русые волосы Таи если уложить всем парикам завидно будет. Без внутреннего жесткого каркаса задуманная конструкция держаться не будет, и дед прорисовал каркас, который я забраковал. В итоге пришли к соглашению и по этому вопросу. Осмотрев исчерканный рисунок дед сказал, что это будет лучшее платье пошитое им за последние несколько лет и очень смелое. Может конечно и приукрашивал в угоду клиенту, но мне понравилось, по этому взял с деда слово, что в ближайший год еще такого платья шить не будет. Дед посопротивлялся, но на год согласился. А потом он вновь сел рисовать. На мой вопрос что он задумал, мастер только удивленно поднял на меня глаза. Оказывается к такому платью дамы платье кавалера должно быть под стать. Я мысленно усмехнулся, представив на себе костюм с аналогичными декольте. Но возможность еще придумать чего интересного заставила присоединиться к портному. Мужские костюмы были более строгими и допускали намного меньше вольностей но от панталонов, чулков и прочего я отказался на отрез, нарисовав расклешенные брюки и пиджак по мотивам формы морпехов, с узнаваемыми рядами пуговиц. Дед, поняв что рюшечки отменяются бесповоротно, начал творить над тем что есть. Получалось у него очень хорошо, все же есть в человеке талант и опыт к этому делу. Узнав, что вышивание узоров, которые он заложил займут не менее месяца, а так долго тут я быть не намерен, предложил ему вместо них поиграть аксельбантом и нашитыми веревочными узорами. Идея портному понравилась и он начал черкать новый лист. В итоге получилась очень впечатляющая белая пара по мотивам формы морпехов и вполне способная стать в будущем моим парадным мундиром, даже наверное излишне богатая для мундира, ну да тут народ падок на такую показуху. Если я надеялся, что это все, то я глубоко ошибся. Мастер взял новую кипу листочков и принялся за аксессуары. Начал с женских украшений к платью. Первым делом спросил меня на какую сумму он может рассчитывать. Денег я взял довольно много планируя купить в Архангельске всякой всячины да диковинок заморских, а если удастся то и сырья сторговать, благо в ценах я уже ориентировался. Кроме того братья написали управляющему, что я могу брать любые суммы от их лавок и доходов. Так что я ответил на вопрос самым желаемым для мастера образом — любые разумные суммы. Мастер попросил Таю пересесть за стол напротив него и скинуть расстегнутую шубу приспустив платье, и платок снять. Тая беспомощно посмотрела на меня, но я только покивал. Дед был увлеченным человеком, когда такие творят им лучше не мешать. Глядя через плечо деда на наброски ювелирного гарнитура я понимал, что денег ухайдакаю на все это больше чем привез, ну и ладно, Тае давно пора было обзавестись чем то сногсшибательным. Уточнив, какая будет прическа, и узнав что этого даже еще не планировали и мастеров по этому поводу не знаем, дед написал записку и отдал мне, сказав, что когда будет надо я должен послать по этому описанию, именно описанию а не адресу, человека, придет мастер и сделает все в лучшем виде. После чего дед набросал штрихами его виденье прически и принялся за головные украшения. В целом картина была просто убийственной. Но и цена убивала на месте. По этому, когда перешли к аксессуарам мужского костюма я ограничился белым тисненым поясом и церемониальным кортиком на нем. От шпаги или сабли отказался на отрез. От перстней и прочего отказался так же. И обувь уже подобрали простую, хоть цена обуви уже не могла существенно поменять общую стоимость но уже устал от выбора и несколько расстроился от цены, да за такие деньги я ладью меди сторгую. Но задавив в себе жабу и поторговавшись только по явно завышенным позициям, напирая на то, что показал новые фасоны и к тому же буду рекламировать эти фасоны в обществе, сторговав вполне приличную скидку, выплатил аванс. Дед предупредил, что обсуждая с ювелиром и оружейником мой заказ могут быть некоторые изменения но клятвенно заверил, что изменения будут только к лучшему и он постарается не выходить далеко за рамки оговоренной суммы. По срокам он требовал минимум неделю, даже с учетом переплаты за скорость. Сдвинуть его не удалось, на своем дед стоял твердо. Осталось только согласиться, и мы прошли в жарко натопленную мастерскую, из которой дед шуганул несколько разновозрастных мужиков-подмастерьев и стал показывать ткани и прочее. На это я ему сказал, что ткань пусть подбирает сам, раз уж он взялся за сложный заказ. Не буду же я объяснять, что в тканях и их ценности в это время совершенно не разбираюсь.