Гарри Гаррисон - Зима в Эдеме Страница 31

– Какой холод – сейчас и я сам замерзну, придется петь смертную песню! – выкрикнул Калалекв.

Все расхохотались, хорошее настроение вернулось к ним, когда оказалось, что охотники живы.

– Иди за дровами, разводи огонь, топи снег. Их надо согреть и напоить.

С Ортнаром поступили таким же образом. Армун поняла, что может помочь, только отправившись за дровами. Он жив! Солнце согревало ее лицо, грело душу – Керрик жив и в безопасности, они снова вместе. Ломая ветки, она поклялась, что никогда более не оставит его. Слишком долго они были в разлуке. Невидимая веревка, соединявшая их, так натянулась... едва не разорвалась. Это не должно повториться, она больше не допустит такого. Где он – там и она. Никто и ничто не сможет их разделить. Она навалялась всем телом на толстую ветвь. Гнев и радость переполняли ее. Больше такого не случится!

Развели костер, в пещере стало тепло. Калалекв склонился над бесчувственным Керриком. Растирая его конечности, он довольно кивал.

– Очень хорошо. Смотри, какое белое тело! Только лицо поморозил – видишь темные пятна. Кожа сойдет, и все. А вот второй – плох.

Он сбросил шкуры с ног Ортнара. Все пальцы на его левой ноге почернели.

– Придется отрезать, пока он без сознания и не почувствует.

Не приходя в сознание, Ортнар громко застонал, и Армун старалась не вслушиваться в хрустящие звуки за спиною. Лоб Керрика стал теплым, на нем выступила испарина. Она прикоснулась к нему кончиками пальцев – и веки вновь задрожали. Керрик открыл глаза и снова закрыл. Обняв за плечи, она приподняла его и поднесла к губам кожаную чашечку с водой.

– Пей, пожалуйста, пей, – попросила она.

Керрик глотнул и откинулся назад.

– Пусть они будут в тепле, их надо покормить, чтобы набрались сил, прежде чем их можно будет везти в стойбище, – произнес Калалекв. – Мы оставим мясо, которое привезли в лодке, попробуем наловить рыбы. Вернемся к вечеру.

Парамутаны оставили целую кучу дров. Она поддерживала огонь, подбрасывая хворост. После полудня, отвернувшись от костра, она вдруг увидела, что глаза Керрика открыты и губы безмолвно шевелятся, словно он пытается заговорить. Прикоснувшись губами к его руке, она погладила его по лицу.

– Говорить буду я. Ты жив, и Ортнар тоже. Я вовремя отыскала тебя. С тобой все будет в порядке. Здесь еда и питье – выпей.

Она помогла ему привстать и держала, пока он пил, кашляя от сухости в горле. Потом уложила, прижавшись к нему всем телом, зашептала ему в ухо:

– Я дала себе клятву. Я поклялась, что не позволю тебе впредь оставлять меня. Где ты, там и я. Так должно быть.

– Так... должно быть, – хриплым голосом отозвался он.

Глаза Керрика закрылись, и он вновь уснул: трудно быстро вернуться к жизни, если побывал рядом со смертью. Рядом пошевелился Ортнар, она дала попить и ему.

Парамутаны вернулись уже в темноте.

– Погляди-ка, какую крохотную рыбешку я принес, – проговорил Калалекв, пробираясь в пещеру с огромной уродливой рыбиной, покрытой пластинами: во рту ее торчали острые зубы. – Она даст им силу. Пусть поедят.

– Но они без сознания...

– Долго, нехорошо. Им нужно мясо. Я покажу.

Двое парамутанов посадили Ортнара, а Калалекв мягко тронул голову охотника, щипнул его щеки, что-то шепнул на ухо и громко хлопнул в ладоши. Глаза охотника приоткрылись, и он застонал – все обрадованно завопили. Один из парамутанов держал охотника за челюсть, а Калалекв отхватывал от рыбины куски мяса и выжимал из них сок в рот охотника. Тот давился, кашлял, но глотал, что встречалось радостными воплями. Когда он почти пришел в себя, парамутаны стали подносить куски сырой рыбы к его губам.

– Скажи ему на своем языке, чтобы эрквигдлит понял, – надо есть. Жевать, жевать.

Керрика она покормила сама: она не хотела, чтобы это делали парамутаны, словно своим прикосновением она могла поделиться с ним силой.

Ортнар был готов к путешествию только через два дня. Он до крови закусил губу, когда с его ног срезали почерневшее мясо.

– Но мы живы, – подбодрил его Керрик, когда мучения закончились.

– Я во всяком случае не полностью, – задыхаясь, выговорил Ортнар. Капли пота выступили у него на лбу. – Но мы нашли их – или они нас, – и это главное.

Спускаясь к лодке, Керрик опирался на руку Армун: Ортнара несли на сделанных из сучьев носилках. Ему было слишком больно, и он ничего не замечал. Но Керрик жадно разглядывал все вокруг.

– Из шкур сделали... Легкая, прочная. И весла какие! Эти парамутаны умеют строить не хуже саску.

– А кое-что и лучше, – проговорила Армун, обрадованная его реакцией. – Погляди... Как по-твоему, что это такое?

Она подала ему длинную, покрытую резьбой кость. Керрик покрутил ее в руках.

– Какой-то крупный зверь, только не знаю какой... А это еще что такое? – Он тронул кожаную трубочку, поглядел в отверстие кости, в котором ходила круглая палка не толще стрелы. – Интересно, но непонятно. Больше не могу ничего сказать.

Армун улыбнулась – в щели, рассекавшей ее губу, мелькнули ровные зубы – и опустила кость открытым концом в воду, плескавшуюся возле ног. Она потянула палку вверх, послышалось хлюпанье, и тонкая струйка воды хлынула через борт из кожаной трубки. Он изумленно открыл рот, а потом вместе с Армун расхохотался. Потом снова взял у нее кость.

– Совсем как у иилане, только они выращивают нужные вещи, а это ручной работы. Мне нравится.

Он с восторгом крутил ее, разглядывая резьбу с изображением рыбы, извергавшей струю воды.

Возвращение к паукарутам вызвало настоящий триумф: заливаясь смехом, женщины толкались, чтобы только пройти мимо носилок, на которых несли светловолосого гиганта. Ортнар с удивлением смотрел, как они пытались прикоснуться к его волосам, переговариваясь между собой на своем странном языке.

Арнхвит с удивлением глядел на отца: он успел позабыть про охотников-тану. Чтобы разглядеть сына, Керрик встал перед ним в снег на колени: крепкий мальчик с широко поставленными глазами почти не напоминал младенца.

– Тебя зовут Арнхвит, – проговорил Керрик, и мальчик серьезно кивнул, отодвигаясь на всякий случай, потому что Керрик протянул к нему руки.

– Это твой отец, – сказала Армун, – не бойся.

Но мальчик жался к ноге матери.

Слова Армун пробудили в памяти давние воспоминания. Запустив руку за пазуху, Керрик нащупал на шее ножи, осторожно высвободил меньший. Он снова склонился к ребенку, тот не стал отодвигаться. Держа на ладони сверкающее металлическое лезвие, Керрик сказал:

– Как я получил этот нож от своего отца, так отдаю его тебе.

Арнхвит робко потрогал нож, посмотрел на Керрика и улыбнулся.

– Отец, – проговорил мальчик.

Ортнар выздоравливал до самого конца зимы. Он потерял в весе, боли не отпускали его, но могучий организм одолел хворь. На ногах оставались черные пятна: они гноились и отвратительно пахли, но парамутаны знали, что делать в подобных случаях. Когда дни удлинились, раны зажили, и на ногах образовались рубцы. Подложив в обувь меха, он каждый день ковылял возле паукарутов, заново овладевая собственными ногами. Ходить, не имея пальцев на одной ноге, трудно, но он начинал привыкать. И однажды, далеко уйдя вдоль кромки льда, он увидел подплывающую лодку. Она была из больших – с большой шкурой на поперечной жерди – и выглядела незнакомой. Так и оказалось, Доковыляв до паукарутов, Ортнар увидел, что все повысыпали наружу и с криками размахивали руками.

– Что это? – спросил он у Армун, так как понимал только несколько слов из странного языка. – Чужие, не из наших паукарутов. Очень интересно... Что происходит? Все орут, машут руками. Словно им что-то очень нужно.

– Не пойму, они кричат все сразу. А ты слишком много прошел. Иди в паукарут, а когда я узнаю, в чем дело, – приду и все расскажу тебе.

Ортнар оказался в паукаруте один – парамутаны, а с ними и Керрик, Арнхвит и Харл выскочили к лодкам. Он тяжело, с громким стоном опустился на землю – его никто не мог услышать, а ноги так болели. Радуясь отдыху, он жевал кусок мяса, когда наконец вернулась Армун.

– Добрые вести, – сказала она. – Весь шум из-за уларуаква. Зимой парамутаны все время сокрушались, что они никак не попадаются им. А теперь наконец их выследили. Это очень важно.

– А что такое уларуакв?

– На них охотятся в море. Я еще не видела их, но говорят, что они куда больше, чем мастодонт. – Она указала на ребра над головой. – Это уларуакв, и шкура тоже его, и еда: мясо, жир – это тоже уларуакв. Парамутаны едят любое мясо... – Тут она заметила морскую птицу, благополучно гниющую под кожаным потолком на костяной распорке. – Но в основном их кормит и укрывает уларуакв, лодки они тоже делают из него. Они говорят, что холода и долгие зимы гонят уларуаквов на юг. С каждым годом льды продвигаются все дальше и дальше. Что-то случилось с водой – я не знаю что, но она изменилась. Добывать уларуаквов теперь все трудней и трудней, а это самая большая беда, которая может постичь парамутанов. Нам придется подождать, пока все выяснится.