Владимир Свержин - Сын погибели Страница 31

— Лучше треугольную, как на больничном. Не, я все понимаю, но прикидываю — получается, шо Федюня из Сноудона вынырнул никак не в понедельник, а так в среду-четверг.

— Это ты уже никому не объяснишь. Если завтра сей марш протеста сам по себе не увянет, то послезавтра в Уэльсе найдется добрая сотня очевидцев, которые, как ты говоришь, бия себя пяткой в грудь, расскажут в деталях, что Федюня ходил по воде, и именно в понедельник.

— Ага, и вода закипала у него под ногами.

— Не подсказывай!

— Да это я так, к слову… Меня тут вдруг заинтересовало: ежели Андай обладал даром предвидения, узрел за тысячу верст нашего мальчика и так все устроил, что мы вместе с ним приперлись к этому Светлояр-озеру, то не был ли поход задуман только для того, чтобы заполучить Кочедыжника Федора Батьковича в Китежскую школу младших командиров, или как там она называется… Так сказать, подготовка кадрового резерва.

— Если убрать турусы на колесах, — задумчиво сказал Камдил, — ты предполагаешь, что Федюня — новое вместилище Андая?

— Ну-у-у… Что-то типа того. А шо тебя, собственно, так смущает? Обычные змеи время от времени меняют шкуру, а Андай — необычная змея, он вот голову поменял. Учитывая невозможные возможности волновой генетики, ничего нереального тут нет.

— Очень занятная версия. Пока что все имеющиеся данные в нее укладываются, как рука в перчатку. Например, странное поведение мальчишки… В нем, должно быть, сейчас борются два начала — собственное, человеческое, и Андая. Опять же Мстислав…

— Шо уже — шо? Уже Великий князь тебе недостаточно велик? С ним-то что не так?

— С ним все так, но вот какая незадача, пойми меня правильно… Я говорю это вовсе не потому, что я англичанин, а он — русский князь. Его английские корни мне известны, возможно, лучше, чем прочим. Но не понимаю, зачем Андаю было устраивать воцарение Мстислава в Англии. Вернее, до этого момента не понимал…

— И шо, упав с коня, наткнулся на мысль?

— Есть предположение. Поправь, если что-то покажется тебе нелогичным. Англия — остров, вернее, группа островов, и довольно сильно изолирована от всей прочей Европы.

— Очень верное наблюдение.

— Король Британии — самая могущественная фигура на острове.

— Это смотря какой король.

— Гарольд III.

— Скорее «да», чем «нет». Но пока еще скорее «нет», чем «да».

— Среди прочих королевств на Британских островах Уэльс населен людьми с наиболее, пожалуй, развитым мифологизированным сознанием.

— Тебе виднее…

— Поверь на слово, — усмехнулся Камдил. — Так вот, Мстислав, во втором поколении пользующийся услугами Андая, становится королем Британии, которая, как мы уже сказали, изолирована от остальной Европы. Таким образом, он больше настроен на сотрудничество с потомками Ангуса[36] и, насколько я могу понять, определенно чувствует вину за гибель Андая.

— Перед кем?

— Перед собой, перед отцом, который теперь обитает в Китеже.

— Может, и так. Дальше что?

— Дальше появляется Федюня, которому Мстислав, как ни крути, свой. Причем является к королевскому двору не сам, а во главе бушующей толпы, видящей в нем обещанного древним пророчеством властителя из-за моря, спасителя и избавителя.

— Ага, запал ввернут в гранату, осталось только дернуть за кольцо.

— Именно так. Усилиями короля Гарольда III с подачи Федюни Кочедыжника Англия может стать великолепным плацдармом для создания новой, — Камдил замялся, — возможно, религии. Но я бы сказал — концепции мироустройства.

— Концепция… Не путать с контрацепцией. Эк ты завернул! Хорошо бы узнать, что по этому поводу сам Федюня думает.

— Это верно. Значит, делаем так: как только брожение народных масс устанет бродить и расположится на привал, мы берем нашего мальчика и задаем ему напрямик все накопившиеся вопросы.

— А эти? — Лис кивнул на бредущих рядом стражей.

— А что эти? Придется обездвижить. Без особого членовредительства, однако надежно.

А между тем над толпой неслось:

Разве вы не видите порывов ветра и дождя?Разве вы не видите, как сталкиваются дубы?Разве вы не видите, как море кидается на землю?Разве вы не видите истины в его трудах?Разве вы не видите солнце, как оно спешит по небу?Разве вы не видите звезды, как они падают?Разве вы не поверите в Бога, доверчивые люди?Разве вы не видите мир в опасности?О, ради тебя, Господи, да не набросится море на сушу!Что осталось нам такого, из-за чего мы останемся здесь?Некуда бежать от мельницы страха,Негде переждать. Томительное ожидание!Нет ни совета, ни ключа, ни путиИзгнать из наших душ смятение страха.[37]

— Знать бы еще, куда они идут, — наблюдая за движением вооруженного сброда, вздохнул Лис.

— Думаю, скоро выясним.

Плененный рыцарь оказался прав — не прошло и получаса, и на очередном открывшемся взору холме путники увидели громоздкую четырехугольную башню, окруженную шестиярдовой зубчатой стеной. У подножия холма виднелось большое селение, должно быть, мнившее себя городом.

— Капитан, ты у нас спец, — приглядываясь к развевающемуся над замком флагу, сказал Лис, — я шо-то не разберу: там нарисован какой-то обрубок мужика в шарфике — что это за валлийский геральдический прикол?

— В шарфике? — Камдил напрягся и стал вглядываться в плещущее на ветру полотнище. — Ну да, я должен был догадаться…

— О чем, Капитан? Шо не слава богу?

— Я сам пока толком не пойму, к чему это все, но только там не мужик, а мальчик, и на шее у него не шарф, а змея. Это замок кого-то из семейства Варвин. Есть в Уэльсе такой древний род. По легенде, мать прародителя его заснула в саду и проснулась от того, что по ней ползла змея. Девушка, конечно, всполошилась, вступила в неравный, но успешный поединок, а через некоторое время у нее родился сын с очень характерным родимым пятном на шее — будто змеиный след. И стал он в Уэльсе известным героем, и множество семейств ведут от него свой род.

— И опять мальчик, и опять змея, — закончил Лис. — Хитро, — он приподнял уголок губ, усмехаясь старой легенде, — непонятно, что сия аллегория означает, но меня сейчас другое интересует: рупь за сто даю — эти офедюнившие энтузиасты собираются штурмовать замок.

Глава 12

Прощай старых врагов — сосредоточься на новых.

Не допускай, чтобы новые становились старыми.

Гарри ликовал. С тех пор как у городских ворот маленький Спаситель поднял его с колен, он знал, что теперь должен посвятить ему жизнь. Гарри хорошо помнил день, когда он стал жалким калекой. Он помнил, как в сражении при Фаулскирке, испугавшись натиска англичан, развернул коня и пустил его вскачь, пытаясь спастись от неминуемой, как ему казалось, гибели. Конь, ощутив состояние хозяина, понес очертя голову и рухнул, перепрыгивая каменную изгородь. Между тем валлийцы оказались на высоте, и поле битвы осталось за ними.

Гарри нашли, придавленного бьющимся раненым конем. Он был жив, но нижняя часть тела утратила подвижность, и деревянная тележка с колесами стала наказанием ему за трусость. Долгие годы Гарри молил о чуде и чудо произошло. Теперь он знал, что нет того подвига, того деяния, которое не под силу ему совершить ради этого необычайного мальчишки со странным протяжным именем Федюня.

Гарри повернулся к ближайшему лучнику из свиты бежавшего лендлорда:

— Ты хорошо знаешь этот замок?

— Как свои пять пальцев, сэр. Это же замок моего господина. Бывшего господина, — поправился лучник.

— Сколько воинов осталось в его стенах?

— Не больше дюжины, сэр. Да и то многие наверняка сейчас отправились ночевать к женам под бок. — Лучник ткнул пальцем в видневшиеся над палисадом дома селения.

— Кто еще в замке?

— Челядь и старая тетка хозяина. — Лучник виновато посмотрел на Гарри, но тот сделал вид, что не заметил оговорки. Он кликнул к себе одного из ополченцев, по виду самого крепкого.

— Отбери людей, пользующихся в селении наибольшим уважением. Возвращайтесь по домам, соберите народ и скажите, что прибыл тот, о ком было речено Мирддином. Пусть склонятся перед ним и обретут благодать, как обрел ее я. — Гарри хлопнул себя по ногам.

— А как же бальи и его люди? — с опаской спросил верзила.

— Бальи связать и притащить сюда. Его людей тоже. И пусть все знают, что дерзнувший не признать Спасителя, станет врагом его. И моим. — Гарри многозначительно положил руку на эфес отнятого у лендлорда меча. — И если Он — милосердие, то я — правосудие.

Верзила молча кивнул, не желая связываться с воплощенным правосудием.

— Теперь, — Гарри повернулся к лучнику, — ты. Ступай к замку, скажи, что я велю им открыть ворота!