Роза (СИ) - Алексеев Александр Страница 31

Здороваюсь с известным по хоккею дядькой Никаноровым. Армейцы любопытно косятся. Аркадьев, кивнул мне, и спросив что-то у заместителя, подошёл. Представились.

— А как зовут вашу даму? — галантно спрашивает безупречно одетый тренер.

— Настя Ким, — протягивает руку подруга.

— Анастасия… Как по отчеству? Анастасия Ивановна, разрешите пригласить вас с Юрием в кафе после экскурсии. У меня к нему несколько вопросов. А я Вас мороженным угощу, если Ваш кавалер позволит.

Я позволил. У Насти чуть слёзы не закапали от такого обращения.

То ли ещё будет. Отговорю её от армии и возьму в Москву. Один раз уже лоханулся с девушкой — отфутболивал, боялся признаться и взять с собой. Теперь всё будет по-другому…

— Раньше улица Корчагина называлась переулком Островского — поставленным громким голосом начинает музейный экскурсовод.

В кафе Аркадьев ожидаемо предложил мне перейти в ЦДКА, и ожидаемо получил отказ.

— Я понимаю. У Вас хорошие перспективы в хоккее. ВВС, пожалуй, на фоне последних игр вышел в число главных претендентов на победу в Первенстве. В футболе же участь клуба болтаться в середине турнирной таблицы. Бобров уже не тот. Много интересной молодёжи, но чтобы создать команду — уйдут годы. Мне же нужны молодые игроки для освоения новой схемы игры. «Старичков» и руководство (поднимает указательный палец вверх) — всё устраивает. Они не хотят ничего менять. Вас с Колобковым я бы взял. Даже в следующем сезоне. Что скажете?

— Извините, Борис Аркадьевич, до осени мы будем играть в ВВС, а потом у нас другие планы.

Тренер недовольно скривился, но быстро сменил тему:

— Слышал, Вы предлагали Гайозу Ивановичу новую схему?

— Да, 4-2-4.

— Её некоторые уже пробовали. Не получилось. У нас при первых неудачах винят тренера. Помню Николай Старостин рассказывал, как сменил схему перед игрой «Спартака» с командой Басков в 1937 году. Перевёл брата Андрея из полузащиты в защиту. Крику было. Баски до этого рвали наши команды одну за другой. А «Спартак» вот рискнул, и выиграл 6:2. Но, в сборной сейчас ничего менять не дадут. Как Вы думаете, каковы наши шансы в Бразилии?

— Тут, как карта ляжет. В любом случае нужно опасаться сборных Бразилии и Уругвая.

— Уругвай? У них, судя по зарубежной прессе: вся команда — середнячки. Но, я запомню Ваши слова… А Вы, Анастасия Ивановна, если не секрет, чем будете заниматься?

— Помогу корейскому народу отстоять народную власть, а потом доучусь на учителя. Мне нравится быть с детьми.

— С ними знаете ли, как с футболистами, дашь слабину — на шею сядут. — замечает Аркадьев.

— У Насти — не сядут, — говорю, вспоминая как она чехвостила Амосова, — А в Бразилию добираться будете самолётом или по морю?

— Самолёт много не увезёт. На корабле, наверное. Хотя, если сверху прикажут, то самолёт найдут…

Я помнил из прошлой жизни, что про Аркадьева все в воспоминаниях отзывались уважительно. Он сумел без мата и крика достучаться до сердец своих игроков. Интеллект и эрудиция были визитной карточкой тренера. В нашем футболе были три великих художника: Аркадьев, Маслов и Лобановский.

— Слышали? Михаила Иосифовича Якушина освобождают от тренерства «Динамо». - продолжает футбольный гуру, — Будет только за сборную отвечать. Может и к лучшему… У нас с ним часто возникает непонимание… И игроки в «Динамо» балованные. Как «золото» взяли в прошлом году, так и тренера слушать перестали… Я с ними после собрания пробовал говорить. Бесполезно. Надеюсь в Спорткомитете им мозги вправят. Наши чиновники это очень хорошо делают.

У «Хитрого Михея», как звали тренера Якушина в футбольной среде, были высокие покровители. Что ж, может это и к лучшему для Аркадьева. Ведь в случае неудачи могут и звания снять и команду разогнать…

— Анастасия Ивановна, а что Вам запомнилось из посещения музея? — интересуется тренер.

— Слова из книги: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…»

У меня возникли смутные предчувствия насчёт Кореи…

25 марта 1950 года.

Сплю, вдыхая аромат «Кармен». Вдруг завозилась, ткнула кулаком в плечо.

— Ну, чего-о-о, — тяну, не открывая глаза.

— Мне сны снятся… — и молчит.

— Ну.

— Я там то сама, то как будто другая переживаю… ну, любовь, наверное.

— Молоток, — отвечаю по-изотовски, пытаясь залезть ей под ночнушку.

Она хлопает по моей руке, добравшейся до сокровенного места и продолжает:

— Юра, не наглей. Я тебе серьёзно говорю… Дело в том, что целуюсь и обнимаюсь я во сне не с тобой. Понимаешь? А глаза открываю и вижу тебя. Это такое счастье! Ты мой ангел!.. Хочешь сны расскажу?

— Не. В следующий раз, — говорю я, глядя на часы, — а то пробежку провороню…

После пробежки отвёл её утром в военкомат. Чтобы отказалась от поездки. Упиралась. «Я же комсомолка. Стыдно».

Стыдно у кого видно.

По субботам как раз у военкома приём по личным вопросам. Сам на тренировку. Вечером игра. Прихожу, спрашиваю:

— Что с предписанием? Остаёшься?

Она, не переставая чистить картошку, странно взглянула, словно боялась меня разозлить:

— Военком как узнал, кому я письмо написала, аж взмок весь. Потом начал говорить, что отучусь пару месяцев, вернусь, он лично меня с учёта снимет. По состоянию здоровья. У него врач в комиссии… А, сейчас письмо на контроле. Нужно ехать… А может войны и не будет? Тогда про меня и не вспомнит никто.

И точно. Чего это я так паникую. Корейская же летом началась. А Настя к тому времени вернётся и военком справочку нарисует.

Гуляем по дендрарию. Насте нравится, держась за руку, неторопливо прохаживаться между начавшей оживать зелени. Рассказывает мне всякую всячину. В детстве она спряталась в чемодан и заснула. Родители долго её не могли найти, а старший брат как нашёл, надрал уши, потому, что ему запретили гулять. Понюхав очередной цветок, продолжает:

— У меня в классе были четыре богатеньких сынули. Всю школу веселили своими проделками. Поймают кого-нибудь и начнут издеваться. Меня как то тоже до слёз довели. Я тогда уговорила брата записать меня на занятия дзюдо. Там тайно изучали элементы корейского тхэккён. За год перед отъездом в СССР я смогла освоить базовую технику японской и корейской борьбы. Тренер говорил, что я способная. Девочки тратили карманные деньги на игрушки и сладости, а я копила на секцию. Когда сынки меня поймали в очередной раз — так отметелила своего обидчика, что даже моего отца в школу вызывали. Повезло тогда дважды — друзья избитого мной тоже занимались боевыми искусствами, но не вступились за друга, а просто ржали. Родители же парня не стали раздувать скандал — это могло оставить некрасивый след в биографии их чада.

— А на войне где была? — спрашиваю, когда зашли в комнату вернувшись с прогулки.

— Целый год в тылу в Горьком на дежурстве простояли. Летом сорок третьего бомбили страшно. К нам в оцепление дежурить присылали студенток. Я подружилась с одной. Письма друг другу писали, а потом Маша из университета ушла и исчезла куда-то. Вот только фотка осталась…

Колыванова! Охренеть!

После обеда чинно прошествовали в комнату. По-семейному неторопясь разделись, но как дошло до дела — синхронный срыв крыши.

Ну, вот скажите, ещё у кого так бывает? Наверное бывает. Но, не у всех…

Нехотя встаю, стараясь не потревожить спящую львицу. От неё не оторвёшься потом, а мне опаздывать нельзя.

Сегодня важная игра. Гайоз Иванович долго объяснял с помощью брата как против московского «Динамо» должна будет сработать схема 4-2-4. Трэнэр хоть с стал чуть лучше по-русски говорить, всё равно затыкается и спрашивает у брата что-то по-грузински. В основе выйдут: вратарь: Акимов, защитники: Крижевский, Метельский, Морозов, Амосов, полузащита: Прохоров и Спартак Джеджелава, нападение: Бобров, Ильин, Шувалов, Оботов. Меня за регулярные опоздания на зарядку и тренировку поставили в запас.