Цена империи. На начинающего Бог - Влад Тарханов Страница 31

— Да, Карл (это был оперативный псевдоним Белова), ты наглая сволочь. Впрочем, это не новость.

Белов довольно улыбнулся. В устах Штибера это означало согласие и комплимент в одном флаконе.

* * *

Санкт-Петербург. Ново-Михайловский дворец

6 марта 1880 года

Валуев

Я приехал на эту встречу в весьма расстроенных чувствах. Меня последние дни не покидало ощущение, что ситуация выходит из-под контроля. Моего контроля. До сих пор я, будучи вторым лицом в империи, овеществлял собой власть и решал многие вопросы по своему разумению, порой ставя его в противовес мнению монарха. Александр Николаевич несколько увлекся либеральными преобразованиями, не видя того вреда, которые они несут нашему обществу. Приходилось притворяться, высказывая полнейшее одобрение повелениям Государя, делать все, чтобы потом спустить их на тормозах, запутать в бюрократической паутине, заволокитить и отправить ко дну. Когда это получалось лучше, когда хуже. Но мои единомышленники, входившие в ближний круг наследника, Александра Александровича, всячески меня поддерживали. Большим успехом стало то, что удалось отдалить от дел управления Константина Николаевича, правда, большая доля в котором принадлежала интригам Николая Николаевича старшего. Но умение использовать чужие интриги в интересах собственных и государства — дорогого стоит!

К сожалению, к власти пришлось привести Михаила Николаевича. Хотя бы по той причине, что, взрыв в Зимнем дворце смешал не только обломки династии, но и все политические расклады в государстве. Я поддержал человека волевого, но не показавшего никакой склонности к управлению страною. Несколько более прямолинейный, нежели необходимо, грубоватый, но при этом весьма исполнительный служака. Были все шансы, при моем опыте работы, остаться у руля Российской империи и продолжать управлять, используя Михаила как фигуру декоративную. Увы, с самых начал император показал свой норов. Он действует чрезвычайно быстро и слишком уж самостоятельно. Более того, меня не покидает ощущение, что все больше Михаил Николаевич отодвигает меня от принятия решений. Он действует вопреки моим программам и убеждениям. А его последняя выходка — нанести свой первый частный визит Путилову! Да, сей промышленник человек выдающихся способностей, но… но он принадлежит к партии Мраморного дворца, считается человеком Константина Николаевича. Это уже скандал! Недопустимый скандал!

Я был в столь взвинченном состоянии, что презрел правила приличия и после обмена приветствиями высказал государю свое удивление визитом к Путилову. На что Михаил II мне совершенно спокойно ответил:

— Уважаемый Пётр Александрович, хочу напомнить вам, что с господином Путиловым я знаком давно: в свое время я поверил ему и результатом стало появление Обуховского завода, решившего значительную часть проблем с нашей артиллерией. О нашем сотрудничестве я не сожалел ни минуты! Вам должно было быть известно, что последний проект Морского порта, который Николай Иванович ведет за собственные средства серьезно рассорил брата Константина и Путилова. Так что членом партии Мраморного дворца его считать не следует. А нам подобная мощная фигура ой как может пригодиться!

При этих словах Государя я стал успокаиваться. Но если бы я знал, как далеко зайдет наш разговор, я бы выпил полфунта валерьянки, может быть, смог бы его пережить без лишних седых волос, которых после сего разговора прибавилось на моей голове.

— Вы ведь хотите знать, к чему я готовлю Державу Российскую, и почему держу в тайне многие свои замыслы?

Я согласно склонил голову. Многое из деяний Государя было для меня загадкой. Я убеждался, что за его некоторыми поступками, в коих не было, на первый взгляд, логики, была своя, непонятая мною подоплека. Посему обратился в слух, ибо от этого разговора, я понял сие в этот момент, зависело — буду ли я работать с сим Хозяином земли Русской, либо мне будет проще уйти в отставку, дабы сохранить свою честь и достоинство. В том, что помыкать и руководить из-за спины Михаила II я не смогу, я уже убедился.

— Дважды Россия в истории своей сталкивалась с коалицией всех европейских держав, дважды сие приводило ее к катастрофическим поражениям. Я имею ввиду Ливонскую войну при Иване IV и Крымскую войну, в которой и я принял посильное участие.

— А нашествие Наполеона? — удивился я.

— Мы были противу французов не одни, с нами была Британия. В первую очередь ее финансы и оружие. В Ливонскую войну за поляками стояли турки и французы, а за шведами — англичане. Сейчас есть угроза того, что мы вновь окажемся в противостоянии со всей Европой. Есть два одинаково плохих для нас варианта: Германия-Австрия-Турция при нейтралитете Британии и Франции, это ежели Германия повернет свои взоры на Восток и захочет усилиться за наш счет. Либо противостояние союза Франция-Россия при нейтралитете или даже союзе с островитянами против той же оси наших ближайших соседей. И не знаю, чего следует бояться более: противостояния всей Европе либо войну с союзниками, которых только врагу пожелать.

— Михаил Николаевич, но откуда у вас такие сведения? Я говорил позавчера с канцлером, а вчера с его товарищем, они видят развитие событий в Европе несколько иначе.

— Канцлер Горчаков — выдающийся дипломат, но его видение России в едином концерте европейских держав — идеалистические бредни, что несут только вред. Во главе нашей политике должен быть прагматизм и неустанное продвижение интересов Империи. Разбить Турцию, почти дойти до Константинополя… и позорно отступить на поле боя, не получив Проливы, а потом и просрать все победы на мирной конференции!

Я был ошарашен и грубостью Государя, и его оценкой нашей внешней политики. Нет, я знаю, что Михаил, как истинный