Столичный доктор. Том II - Алексей Викторович Вязовский Страница 31

из операционной — все подорвались, вскочили. Пожилая супруга со сложной прической, в глухом платье, Вячеслав Авксентьевич… Интересно, сколько он тратит каждый день на расчесывание своей огромной бороды? А она у него шикарная, холеная, во всю грудь — Лев Толстой отдыхает. Очень хотелось прямо сейчас начать агитировать его за пенициллин, но я прекрасно понимал, что меня в таком случае не поймет никто.

Рассказали об операции, дали свои прогнозы. Дескать, надо надеяться, все в руках Божьих. По-другому и не поймут. Короче, напряженная светская беседа на тему здоровья пациента.

Когда уже почти все закончилось, я улучил момент, увлек Вячеслава Авксентьевича в сторону. Начал с жаром рассказывать про антибиотики, про перспективы новых лекарств, которые могут убивать любые бактерии. Короче, изображал из себя эдакого Базарова от науки, но без негативизма.

— Новое лекарство⁈ — вырвал руку Манассеин — Я про вас наслышан, сударь! Архив доктора Талля?

— Простите, что?

— Вы позаимствовали исследования профессора! Откуда у вас могут быть эти… как вы изволили выразиться? Ах да, анти биотики…

— В архиве ничего такого нет — растерялся я — Исследования только в начальной стадии и вы можете…

— Ничего я не могу! — отрезал Вячеслав Авксентьевич — Я в краже не участвую! Если у профессора Талля были какие-то находки, то передайте их… да вот хотя бы в нашу газету «Врач»! Мы обсудим в редакции, рецензенты дадут свои заключения…

— Только что вы обвинили меня в краже!

— Поймите, Евгений Александрович, ситуация двусмысленная. Несколько коллег обратились ко мне насчет стрептоцида, бриллиантовой зелени… и вот этой истории с активацией угля. Предупредили. Не бывает так, чтобы один врач, пусть талантливый, всего за полгода, сам, смог сделать столько открытий. Это работа целых коллективов! Такие исследования длятся годами, они проверяются научным сообществом.

Я впал в легкий ступор. Что отвечать? Привет, я из будущего, а вот попробуйте аскорбинку?

— Если у вас есть сомнения насчет архива профессора Талля, — я сложил руки на груди. — Вы можете обратиться к вдове профессора. Она передала мне все документы, выполняя его волю, и там ничего не было на тему антибиотиков.

— Пфф… что простая женщина может понимать в медицине?

— И тем не менее. В клинике есть своя лаборатория. У нее есть начальник. Можете приехать и все изучить лично. Откуда взяты культуры, какова эффективность и продуктивность, делал ли кто-нибудь исследования в этой области — я пошел ва-банк. Если не смогу убедить Манассеина… Путь в Ланцет и прочие мировые медицинские журналы мне заказан. Собственно Манассеин меня и «похоронит». Начнет рассылать всем подряд письма о негодяе, присвоившем разработки учителя — и проверять никто не будет.

Мы молчали и чем дальше, тем это молчание было тяжелее.

Глава 12

Наверное, я слишком сильно хлопнул дверью ординаторской. Ибо все врачи Склифосовского мигом разбежались, оставив на столах баранки и чашки с недопитым чаем. Я даже пожалел их немного — испортил людям заслуженный отдых.

— Что случилось? — Николай Васильевич появился почти мгновенно — похоже его сразу оповестили.

— Вячеслав Авксентьевич обвинил меня в воровстве работ профессора Талля, — я устало сел на стул, взял чистую чашку из шкафчика, налил себе из чайничка почти черного «чифиря». Мощно тут, однако, заваривают.

— Не может быть! — Склифосовский сел рядом, я заметил, как плохо он выглядит. Под глазами набрякли мешки, лицо потное, сероватое даже. Да… не для Николая Васильевича уже такие сложные операции. Возраст!

— Очень даже может.

— О каких конкретно работах идет речь?

— Мы в «Русском медике» исследуем бактерицидные свойства разных плесеней. И находимся только в начале пути — всего две культуры пока выделили. Вячеслав Авксентьевич считает, что идею мы позаимствовали у Талля

Склифосовский засмеялся. Взял чашку, тоже себе налил чайку.

— Вы знаете, Манассеин сам изучал когда-то плесневые грибы? С профессором Полотебновым?

— Что-то слышал, но подробностей не помню, — ответил я.

Ну надо же! Россия — родина слонов. Даже антибиотики пытались открывать. А весь жар загребут англичане. Все как всегда.

— И там были кое-какие открытия, которые, впрочем, не удалось повторить. Детали я уже забыл за давностью лет, зато помню, с кем начинал писать свои работы Манассеин, когда Полотебнов занялся дерматологией.

— С кем?

— С вашим учителем — Таллем. Потом они с профессором разругались и Вячеслав Авксентьевич заканчивал все соло.

Ну вот все и разъяснилось. Не на меня был зол фармацевт — на Талля. Думал, что тот себе сохранил исследования, а ученики решили продолжить.

— Я поговорю с Вячеславом Авксентьевичем, — вздохнул Склифосовский. — Он просто перенервничал после операции брата. Ждали они долго, а сами знаете — ждать и догонять — это самое сложное. Не принимайте близко к сердцу.

* * *

Чай допит, делать больше нечего. Я искренне пытался скинуть с себя эту историю с Манассеиным. Склифосовский мне все объяснил, обещал посредничество. А вот все-равно не шел у меня из головы этот «наезд». Авксентьевич, похоже, на посту главного редактора забронзовел вкрай. Или весь мозг в бороду ушел? Хорошо, что я не стал лезть на рожон. На одной дуэли я уже был, и могу точно сказать — мне не понравилось.

Ладно, не буду мешать эмоции и работу. Я зашел в послеоперационную, посмотрел на приходящего в себя Манассеина-старшего, спросил у медсестры давление и температуру. Хорошо идем, в пределах нормы. Надеюсь, лошадиные дозы стрептоцида помогут, и всякие осложнения, которые непременно возникли бы без антибиотиков, нас минуют.

Попрощался со Склифосовским, переоделся, и пошел искать Романовского. А то получается неудобно — вроде и рядом был, а не зашел. А дела у нас впереди — не только поздороваться, да по соточке за встречу накатить. Манассеин — не единственный микробиолог на свете. Дмитрий Леонидович тоже по этой стезе идет. Вот и предложу ему богатую практику с сифилисом, а фоном — изыскания на ниве плесневых грибков. Идея? Идея!

Но в институте Романовский отсутствовал — взял выходной. Я узнал его домашний адрес, и пошел на улицу. Пока дойду, развеюсь немного. Да и рядом всё — Дмитрий Леонидович проживает в доходном доме за нумером девять на Седьмой Рождественской улице. Как мне объяснил дворник — минут пятнадцать. С Кирочной повернуть на Греческий проспект, дойти до сада, и слева от него нужная улица и будет расположена.

Не обманул. Кстати, в хорошем доме мой