Упущенные Возможности - Ande Страница 31

— Саша! А ты-то что здесь делаешь?

— Здравствуйте, Елизавета Францевна! — ответила Александра — я-свидетель. Намерена осветить произошедшее до полной ясности.

— А ты — судья глянула на меня — тот самый Борисов?

— Да, ваша честь — я встал — мне льстит известность среди судей.

— Обращайся ко мне — гражданин судья. Судя по всему ты — она открыла брошенную на стол папку с моим делом, и пробежала глазами по какой то бумажке — в Праге тоже побывал в суде? Ты там про ' вашу честь' услышал? Тебе нравится устраивать драки в кабаках?

— Я, ваша…эээ…гражданин судья, просто начитанный. Думал у нас так же обращаются.

— Ну что же. Приступим. — судья уселась за стол, положила перед собой папку с делом, и незамеченный мной судейский молоток. — Я судья Гирс, Елизавета Францевна, приступаю к рассмотрению дела Борисова, Романа Олеговича. Который, в пьяном виде, устроил скандал, перешедший в драку, в кафе, в Настасьинском переулке. Принял в этой драке активное участие. В результате имуществу кафе нанесен ущерб. И, гражданин Пуляев, получил легкие увечья. Тебе все понятно, Борисов?

— Про увечья хотелось бы подробнее, ваша… ээээ… гражданин судья.

— Ты сломал челюсть Пуляеву, Борисов. Чего непонятного?

— Спасибо, мне стало легче.

— Я вижу, ты не раскаиваешься.

— В чем? Имел место мировоззренческий конфликт. Группа молодых поэтов, сладастрастно мечтала о гибели в битвах, призывая к этому же народ. При этом совершенно замалчивается факт того, что большинство этих мечтателей совершенно ничем не рискует. Случись беда, они так и будут сидеть за столиком ресторана. В то время, как будет гибнуть тот самый народ, о котором они так заботятся, подстрекая его к войне. Нужно ли добавлять, что при этом у них, поди, и тиражи вырастут, да и жилищные условия улучшаться. Так-то, сейчас, — в прокуренном кабаке им самое место. Проблема в том, что они, так или иначе — печатаются. И, боюсь, до беды достукаются.

— То что ты говоришь, Борисов, может быть и не лишено смысла. Но ты людей оскорблял, — козлы, и прочие эфемизмы. -судья слушала меня с интересом. Вот уж не ожидал.

— Поэтический клуб ээээ гражданин судья. Самое мягкое, что о них можно сказать- мерзкие мудаки, но это не поэтично. Ни один из этих уродов, не заикнулся о простом человеческом счастье. Растить детей. Любить своих женщин. Гордится своей работой. Путешествовать, в конце концов. Да и вообще — жить жизнь. Дерьмо и насилие — вот их идеалы. И это все пытаются выдать за нормальные, человеческие устремления.

— Выбирай выражения, Борисов! Ты находишься в суде.

— Прошу простить. Но они — противные.

Судья помолчала, разглядывая меня как неведому зверушку. А потом повернулась к Воронцовой:

— А ты что скажешь, Саша?

— Я хочу сказать, что присутствующий здесь Борисов — мой гражданский муж. И, когда мы сидели в кафе, с друзьями, мы с ним поругались.

— Это как же? — подняла бровь судья Гирс.

— Он сказал, что уходит от меня! — заявила Сашка.

— Да ты что! — совсем по бабьи всплеснула руками судья — а ты что?

— А я сказала ему, что он сам завтра прибежит просить прощения! Только он — засмеялся. Увидимся через пару лет, говорит. И пошел на сцену.

Мое окуение внезапными трактовками событий, вдруг прервал охранник, что старательно заполнял кроссворд. Он дернул меня за рукав и спросил:

— Специально подобранная смесь чего-либо, семь букв? Не знаешь?

— Ассорти- совершенно на автомате бросил ему я. И набрал воздуха в легкие, чтобы прекратить этот балаган. Но было поздно.

— Вот значит как… — не предвещавшим ничего доброго тоном сказал судья.

— Да, именно так. За исключением того, что до этой минуты, я и не подозревал, что женат. — все же выступил я, безнадежно чувствуя, что атмосфера в зале изменилась. А тут еще и охранник дернул меня снова зарукав:

— А алкогольный напиток араматизированный анисом. Четыре буквы, начинается на «А»?

— Арак — отмахнулся от него я. А судья озверела, и загремела на все помещение:

— Ульянченко! Еще хоть звук, и ты у меня поедешь патрулировать Марьино!

И в каждой паузе речи гражданина судьи, отчетливо слышалось ни разу не прозвучавшее «бля».

— Да ладно вам, Лизавета Францевна! — совершенно не испугался охранник Ульянченко — нормальный Борисов парень. С девушкой вот поругался. А тут еще эти, нет бы работать, сидят, о народе страдают. Вы же их видели! Здоровенные — им бы в сталевары, а у них, ни мозолей на руках, ни работы приличной. Знай, о героизме рассуждают. А Борисов — он все ж свой. Понятно, там, в прислуге, в Кремле бегает. Но ГосБезопасность — тоже все ж люди. Нужно бы парня уже отпустить. Там к нам, вроде бы, скоро бытовуху привезут, чего нам с ерундой-то?

— Гм — произнесла судья –будем считать что даже защитник у тебя был, Борисов. Только вот сотрудник НКВД должен быть безупречен. Или ты не согласен?

— Это да. В этом пункте — я полностью признаю свою вину. Сотрудник НКВД должен быть безупречен. В остальном…- я помолчал, а потом все ж сказал. — Да ну. Группа придурков, считающая себя творцами и демиургами. А на самом деле глашатаи народной злобы, предрассудков, и мифов. Не поднимающие и возвышающие людей, а опускающиеся на самое дно, к самым дремучим побуждениям и фобиям народным. Ни секунды не жалею, что все им высказал.

В зале на почти минуту установилась тишина, а потом судья Елизавета Гирс сказала хорошо поставленным голосом:

— Именем Союза Социалистических Республик, вы, гражданин Борисов, приговариваетесь к лишению свободы на… — она перевела взгляд на Воронцову –два года. Условно. С отработкой по месту текущей работы, и удержанием тридцати процентов зарплаты в пользу потерпевших, до полного возмещения. Освобождаетесь немедленно по оглашению, под личное поручительство Александры Илларионовны Воронцовой.

Она помолчала и продолжила:

— Сообщаю вам, Борисов, что если вы не согласны с вердиктом по упрощенной процедуре, вы можете обжаловать решение в Московском Городском Суде. Тогда состоится реальный суд, с участием сторон и всесторонним рассмотрением. Считаю необходимым добавить, что согласно прецедентов, подтверждение решения суда упрощенной