Артём Рыбаков - Три кольца (СИ) Страница 32

— И что, много туда «прилетело»? — спросил Тушканчик, откусывая от купленного в Ликино сдобного калача.

— Прилично. — Иногда немногословие Говоруна может до инфаркта довести! — Сам прикинь — аэродром, связисты какие-то секретные, авиационный центр в Жуковском… Не, мало что уцелело. Мы тогда без хабара практически вернулись.

— А сами Люберцы? — перевёл я разговор на более насущные проблемы.

— Там не так «горячо» было. Народ. Похоже, просто подальше от Столицы сваливал. Но я им не завидую — между тремя горячими зонами оказаться… Да и по окраинам явно ударная волна со «светом» прошлись.

Я ещё раз посмотрел на карту, выданную мне Виталием Андреевичем. «Понятно, почему он на памятник нас нацелил — район, где он установлен, с обратной от Города стороны Люберец, и от упомянутых Фёдором мест до туда километров десять по прямой. Вполне могла «вертушка» уцелеть. — Я бросил взгляд на часы. — Семнадцать минут четвёртого. Вполне успеем до темноты доехать!»

Глава 17

Фёдор оказался прав — вскоре после того как мы проехали заброшеное большое село, отмеченное на карте как «Чулково» и перемахнули через Москва-реку по красивому, с изящными ажурными фермами, мосту, с праой стороны открылась знакомая картина «ядерной пустоши». Поля, раскинувшиеся вдоль Новорязанского шоссе, заросли бурьяном и кустарником, а вдалеке я рассмотрел развалины каких-то зданий промышленного назначения. Дорога пришла в полный упадок, да к тому же была вся заставлена изржавлеными остовами машин, и нам приходилось ехать в основном по обочине. Картина, кстати, весьма харатерная для мест, расположенных неподалёку от тех объектов куда «прилетело». ЭМИ[86] вырубал электронные системы автомобилей, и они оставались стоять там, где встретили наступление конца света, если только их никто не утаскивал, с целью поживится, причём, как правило, чем новее и навороченней была машина — тем сложнее её было восстановить. Потом вспыхивали, напитавшись жаром беспощадного светового излучения, покрышки, пластик и человеческая плоть, а пришедшая стена ударной волны довершала дело.

Собственно поэтому мы и ехали по обочине — Быково и Жуковский находились как раз справа от дороги и тогда, двадцать девять лет назад, фронт спрессованого адской силой воздуха сдвинул замершие машины к осевой линии. В Островцах и Октябрьском пришлось чуть сложнее — там дома приняли на себя удар и трасса была заставлена машинами плотнее. Но мародёры поработали и тут — многие машины, особенно грузовики и внедорожники, стояли без колёс и с открытыми капотами, и практически у всех машин были выломаны лючки бензобаков. Ну тут уж ничего не поделаешь — сами тем же занимались в своё время.

Дорога впереди нырнула под путепровод, а моё внимание привлёк необычный дом, стоявший неподалёку от дороги. Выстроенный на косогоре он поражал странной башней, возвышавшейся на два этажа над остальным строением, и это при том, что верх её был разрушен ударной волной.

— Саламандр в канале! — нарушила томительное, как всегда, когда практически любая экспедиция пересекала зону разрушений, молчание. — У нас тут какое-то шевеление прямо по курсу.

— Заноза здесь. Тормозните и понаблюдайте! — машина ребят ехала метрах в двухстах впереди, с тем рассчётом, чтобы и мы успели прийти им на помощь и, одновременно, оба «тигра» не попали в засаду.

Все, ехавшие в нашей машине оживились, а Тушканчик открыл люк и приготовился занять своё место у гранатомёта. (Ехать через «зону» снаружи и глотать всё ещё фонящую дорожную пыль он посчитал неправильным.)

После нескольких минут томительного ожидания Сергей снова вышел на связь:

— Вроде ничего стрёмного, пять мужиков забор кирпичный разбирают у каких-то складов. По нашим крокам там таможенный терминал раньше был. Думаю, растащили его с тех пор целиком и полностью. Какие указания, кэп?

— Трогай вперёд помалу. Мы прикроем, если что.

Когда мы проезжали мимо складов, незнакомцы работу прекратили, но не попрятались, а спокойно разглядывали наши машины. Земля тут ни кому не пренадлежит, плохого они ничего не делают, и, соответственно, метаться незачем. Нарад у нас всё-таки отходчивый и незлобливый, и без нужды друг другу глотку рвать никто не стремится. Остались кое-где дикие банды, что крестьян «трясут» и беспредельничают, но бывшая столица — место, принадлежащее всем. В если с кем из представителей окружающих поселений поссоришься уехать из Москвы будет довольно сложно, по цепочке передадут, что «хулиганы приезжие» себя неправильно ведут, и могут остановить и разборки устроить. Причём обидешь посадских, а отвечать пред рязанскими или тверскими придётся. Нас, понятно, это особо не волнует, всёж-таки представители независимого и не самого слабого анклава, связанного договорами почти со всеми соседями.

В самом Городе уже лет десять право чужой собственности стараются уважать. Если видишь у подезда дома плакат, на котором чужой знак вывешен — не суйся без нужды. Бывает, что кто-нибудь чужие «вывески» снимает, но тут уже по пословице: «Не пойман — не вор».

В посёлке Октябрьский мы встретили ещё две группы «добытчиков»: члены одной, разбирали на кирпичи полуразрушенный коттедж и грузили добычу на две подводы, а другой — просто отдыхали после тяжких трудов, сидя в кузове старенького, но всё равно внушающего уважение своими размерами, трёхосного «урала»[87].

Дорога впереди раздваивалась и «тигр» Саламандра свернул на левую «ветку», которая должна была привести нас на главную транспортную артерию Люберец — Октябрьский проспект.

Разрушенные домики частного сектора, корпуса ещё одного таможенного комплекса (от многих остались только столбы), разграбленные так давно, что даже поваленные секции капитального бетонного забора скрылись под кучами нанесённого ветром мусора… Картина одинаковая практически для любого города, из которого ушли люди.

Когда впереди показались серые от многолетней пыли невысокие, в три-пять этажей дома, головная машина моргнула стоп-сигналом и приняла к обочине — пора было определяться на местности.

— Илья смотри, — Саламандр ткнул пальцем в карту, — удобнее всего нам вот здесь, через Лядинскую и Комсомольский проспект проехать. Там эстакада над железкой незадолго до БэПэ построили. И по полосе отчуждения петлять не придётся.

— А ещё какие варианты есть?

— Ну, вот тут, чуток поближе туннель под насыпью есть, но что там сейчас — одному богу известно.

— Давай так — вначале сворачиваем к туннелю, а если проехать не получится — то уже к эстакаде. И ещё вопрос ко всем, ночевать в городе остаёмся или на природу поедем?

— Ты командир, ты и решай, — после небольшого раздумья ответил за всех Тушканчик.

Резкий свист вперёдсмотрящего привлёк наше внимание:

— Там впереди тачка какая-то странная, мужики! — «сторожить» в этот раз поставили Викентия, практически незнакомого мне Следопыта, которого Ваня Мур рекрутировал в нашу команду в степаньковской «дежурке». — Выскочила на проспект, потом нас там заметили, и задним ходом обратно спряталась… За четвёртым домом с правой стороны.

Ситуация было в общем-то обыденная — может, незнакомцы просто не хотят ни с кем встречаться, но поберечься и не стоять всем на виду стоило:

— Так, разбежались по машинам. Идём уступом влево. Наша впереди. Ваня, становись за свою махарайку!

Десяток секунд и, взрыкнув моторами, мы двинулись вглубь города.

За четвёртым домом никакой машины не оказалось, и я спросил по рации:

— Серёга, спроси, что за тачка была?

— Викентий говорит, что-то вроде «уазика», но сверху он турель со станкачом разглядел.

«Довольно странно, что кто-то столь неплохо вооружённый, стал прятаться в «нейтральной зоне». Может, мы куда-то не туда заехали?»

Я достал из рюкзака свою «библию Сталкера» — толстую тетрадь в хитром, водонепроницаемом переплёте, куда записывал кроки и всякие слухи.

«Так, где у меня Люберцы? Ага, вот.

«Завод Камова» — разрушен попаданием неядерной КР[88], часть складов вывезено к нам.»

Не то.

«Завод КБ Миля. НПП «Звезда»[89]. Томилино — попадание ядерной БЧ с оценочным эквивалентом в 20 кТ. Сильнейшие разрушения. Остаточное заражение лет на 20–30».

Опять не то.

Я перелистнул ещё несколько страниц, подумав, что давно пора уже переписать «записнушку» заново, но многие записи я помнил визуально, что здорово помогало ориентироваться в заметках.

— Говорун, ты ничего про эти места не слышал? А то в голове вертится, а в записях найти не могу.

— Может, ты «Искорку» имеешь в виду? Она где-то в этих краях была…

«Точно! Совсем старый стал! — мысленно я дал себе подзатыльник. — Забыл про один из легендарных объектов, оказавшийся одним из самых больших мародёрских разочарований первого послевоенного десятилетия. Слухи о сверхсекретной базе Госрезерва, совсем не пострадавшей при ядерной атаке и расположенной в Люберцах передавались из уст в уста и будоражили всех. Отец три раза пытался прорваться к этому хранилищу, но все три раза безуспешно. То погода мешала, то конкуренты. Потом заботы о свежеобразованном Братстве навалились… В результате до «Искорки» у него руки дошли только в двадцатом году. Вот только на подъезде к Люберцам им встретились знакомые, которые за чашкой чая у костра поведали, что «легенда» оказалась пшиком! Кто-то из «мародёров» случайно нашёл этот склад, за пару неделей разобрал завалы у одного из входов в объект. Вскрыл капитальные двери… И всё это для того, чтобы обнаружить немного продуктов с истёкшим сроком годности! Склады были пусты ещё до Катастрофы!»