Стивен Левитт, Стивен Дабнер - Суперфрикономика Страница 32

Лист спросил, сколько времени будет длиться перерыв.

«Ну, мы не знаем, — сказал работник склада. — Почему бы тебе не начать самому разгружать свой грузовичок?»

Обычно было принято, чтобы складские работники сами разгружали грузовики или хотя бы помогали водителям это делать. Судя по всему, в этот раз рассчитывать на это не приходилось.

«Хорошо, — сказал Лист. — Если вы, ребята, не собираетесь мне помогать, пусть так и будет. Тогда дайте мне ключи от погрузчика».

Они громко рассмеялись, а затем сообщили ему, что ключи от погрузчика потерялись.

Поэтому Лист при помощи Дженнифер начал сам разгружать грузовик, коробку за коробкой. Это была тяжелая и долгая работа, но они продолжали ее делать под насмешливыми взглядами четырех рабочих. Наконец в кузове осталось лишь несколько коробок. Один из рабочих вдруг нашел ключи от погрузчика у себя в кармане и подкатил его к грузовику Листа.

Подобные события заставляют Джона Листа серьезно сомневаться в том, что альтруизм в реальной жизни столь же присущ человеку, сколь убедительно об этом говорят игра «Диктатор» и другие лабораторные эксперименты. Да, эти исследования получили повсеместное признание, а их авторы были удостоены Нобелевской премии. Но чем больше Лист думал об этом, тем больше задавался вопросом: а не были ли выводы, мягко говоря, неправильными?

В 2005 году, во многом благодаря известности полевых экспериментов Листа, ему было предложено место штатного преподавателя в Чикагском университете — возможно, одном из самых известных экономических учебных заведений в мире. Этого не должно было случиться. Существует безжалостное академическое правило, согласно которому преподаватель, получающий предложение о постоянной работе, должен выбирать работу в менее престижном заведении, чем то, в котором он преподавал ранее, или то, в котором он получал свою докторскую степень. Однако Джон Лист в этой ситуации был чем-то похож на лосося, который плывет против бурного течения. Его семья, жившая в Висконсине, была не особо обрадована новостями. «Они расстроились, потому что посчитали это моей неудачей, — говорит он. — Они никак не могли понять, почему я до сих пор не преподаю в Орландо, городе с идеальной погодой, а вместо этого размышляю о Чикаго — городе с огромным уровнем преступности».

К этому моменту он изучил литературу по теме экспериментов в области альтруизма лучше, чем кто-либо еще. И он знал, что реальный мир немного лучше, чем может показаться. «Странно, что ни я сам, ни моя семья, ни мои друзья (а также их собственные семьи и друзья), — пишет он, — никогда не получали неподписанный конверт, набитый деньгами. Как же это соотносится с тем, что студенты по всему миру открыто демонстрировали свои предпочтения, когда в ходе лабораторных экспериментов рассылали анонимные дары в виде наличных денег анонимным получателям?»

Поэтому Лист поставил перед собой цель совершенно точно разобраться, являются ли люди альтруистичными по своей природе. В качестве орудия он выбрал игру «Диктатор», то есть тот же инструмент, который создал общественное мнение. Однако Лист подготовил и кое-какие изменения. Для этого ему понадобилось набрать большую группу студентов-добровольцев и провести несколько различных вариаций эксперимента.

Он начал с классической версии игры «Диктатор». Первый игрок (как и прежде, мы назовем его Анникой) получал некую сумму денег и должен был принять решение, стоит ли отдавать хотя бы какую-то часть этих денег другому игроку — остающейся для Анники анонимной Зельде. Лист обнаружил, что 70 процентов Анник отдавали часть своих денег Зельде, причем средняя величина «дотации» составляла около 25 процентов. Это в точности соответствовало типичным результатам для игры «Диктатор» и подтверждало общепринятую точку зрения об альтруизме.

В другой версии игры условия менялись: как и прежде, Анника могла дать Зельде любую сумму из своих денег, однако при желании могла вместо этого забрать у Зельды 1 доллар. Если бы диктаторы были истинными альтруистами, то этот дополнительный вариант действий был бы совершенно неважен для игроков; он мог затронуть лишь тех людей, которые в классической игре ничего не получали. Все, что сделал Лист, — расширил варианты выбора для диктатора за счет введения правила, неприемлемого ни для кого, кроме наиболее прижимистых игроков.

Однако в этой версии игры («стащи-доллар-если-хочешь») лишь 35 процентов Анник поделились с Зельдой хотя бы небольшой суммой. Этот показатель примерно в два раза меньше, чем выявленный в классической игре «Диктатор». Почти 45 процентов не поделились ни копейкой, а оставшиеся 20 процентов предпочли забрать доллар у Зельды.

Так что же случилось с известным нам альтруизмом?

Лист не остановился на этом. В третьей версии игры Аннике было сказано, что Зельда имеет точно такую же сумму денег, которую выдали самой Аннике. И Анника могла забрать у Зельды всю сумму, однако при желании могла поделиться с ней частью своих денег.

Что случилось дальше? Теперь лишь 10 процентов Анник дали Зельде хоть какие-то деньги, в то время как более 60 процентов Анник, наоборот, взяли у нее деньги. Более 40 процентов Анник взяли у Зельды полную сумму. Итак, после того как Лист изменил условия, группа альтруистов внезапно и без особых усилий превратилась в банду жуликов.

Четвертая и последняя версия эксперимента Листа была очень похожа на третью (диктатор мог украсть всю сумму у второго игрока), но имела одно небольшое отличие. Вместо того чтобы просто получить деньги в начале игры (как это было в стандартном лабораторном эксперименте), Анника и Зельда должны были их заработать — заполнить бумагами несколько конвертов. (Это требовалось Листу для проведения другого эксперимента, а так как денег на исследования у него почти не было, он убивал таким образом двух зайцев.) И после того как участники зарабатывали свои деньги, наступало время игры. У Анники, как и прежде, оставалась возможность забрать все деньги у Зельды (как это сделали 60 процентов Анник в рамках предыдущего эксперимента). Однако теперь, когда оба игрока должны были сначала заработать эти деньги, лишь 28 процентов Анник взяли деньги у Зельды. Две трети Анник не взяли у Зельды ничего, но и не поделились с ней ни копейкой.

Так что же сделал Джон Лист и какие выводы мы можем сделать из этого?

Он перевернул общепринятое мнение об альтруизме с ног на голову за счет введения в эксперимент новых элементов, направленных на то, чтобы превратить умный лабораторный эксперимент в более похожий на ситуацию из реального мира. Если в рамках лабораторного эксперимента единственный ваш выход состоит в том, чтобы отдать часть денег, вы, вероятно, это сделаете. Но в условиях реального мира вряд ли можно ожидать, что такой вариант действий будет для вас единственным. Последняя версия эксперимента, с заполнением конвертов и оплатой за работу, была, возможно, наиболее приближенной к реальности. Согласно ее положениям, в ситуациях, когда человек вступает в игру с честно заработанными деньгами и верит в то, что и другой игрок получил свои деньги таким же образом, он, скорее всего, не поделится тем, что у него есть, но и не отнимет того, что ему не принадлежит.

Но что же делать с поведенческими экономистами-лауреатами, которые умудрились найти альтруизм чуть ли не в дикой природе?

«Я думаю, что теперь должно быть понятно, что большинство людей попросту неправильно трактуют их данные, — говорит Лист. — С моей точки зрения, проведенные эксперименты воткнули нож в спину этой идее. То, что мы наблюдаем, нельзя назвать альтруизмом ни в коем случае».

Лист упорно пробивал себе дорогу, начав как сын водителя грузовика и дойдя до стадии, на которой он находится в самом центре группы ученых, переписывающих правила экономического поведения. Теперь же получалось, что для поддержания своих научных принципов ему потребовалось бы предать своих коллег. По мере того как слухи о проводившихся им экспериментах начинали понемногу расползаться, он вдруг превратился, по его собственному выражению, в «самого ненавистного парня в округе».

У Листа есть утешение, пусть и слабое: его выводы, скорее всего, правильны. Давайте же поговорим о некоторых силах, которые лишают лабораторные опыты доверия.

Первая проблема — это искажение, связанное с выбором. Давайте еще раз вспомним о неоднозначной природе отчетов о работе докторов. Возможно, что к лучшему кардиологу в городе тянутся самые больные и отчаявшиеся пациенты. Поэтому если вы оцениваете его работу только по уровню смертности, этот доктор может оказаться в самом низу рейтинга, несмотря на то что объективно является лучшим среди всех.

Давайте поразмышляем аналогичным образом. Может ли быть так, что добровольцы, соглашающиеся играть в «Диктатор», больше готовы к сотрудничеству, чем обычные, средние люди? Наверняка да. Задолго до Джона Листа ученые указали на то, что поведенческие эксперименты в лаборатории колледжа «проводятся в основном с участием лишь студентов младших курсов, вызывающихся поучаствовать в эксперименте хотя бы для того, чтобы лишний раз попасться на глаза экспериментатору». Более того, подобные добровольцы часто готовы «творить благо во имя науки»18, то есть «они больше обычных людей нуждаются в поощрении своих действий и при этом меньше склонны к авторитаризму»19.