Андрей Бондаренко - Страж государя Страница 32

Удивительно, но никто из присутствующих при этом особо и не возражал, только Лефорт негромко ругнулся по-немецки и недовольно постучал своей тростью о доски настила.

– Во дворец! – велел Пётр. – Совещание ещё не окончено, пусть Данилыч теперь предложит нам чего дельного! А то только ругает всех подряд, выводит на чистую воду, обвиняет в воровстве… Да, кстати, чего там с этим… с купцом Столяровым?

– Да помер, конечно же! – невозмутимо доложил Ромодановский, совершенно не боящийся крови. – Рука же у тебя, государь, железная…

Вернулись в малую столовую Преображенского дворца, расселись по прежним местам.

– Продолжай, Алексашка! – устало махнул рукой Пётр. – Ужин повременит!

Егор предложил, стараясь быть максимально убедительным:

– Нужно разделиться на три команды. Первая пусть через неделю выезжает в Воронеж и организует там строительство флота. Настоящего флота: чтобы и пушечные корабли были, и галеры, и брандеры…

– Брандеры – очень дельно! – встрял фон Зоммер. – Порохом нагрузили, подогнали к стене крепостной, рванули и через пролом – на штурм… Милое дело!

– Завтра же выезжать в Воронеж! – непреклонно поправил Егора царь. – Завтра же, без промедления! И команду сию я лично возглавлю! Тут без руки моей железной не обойтись! Продолжай, охранитель!

– Вторая команда займётся армейским снабжением. Старых подрядчиков надо казнить безжалостно, новых – подобрать. Тут, я думаю, князю Ромодановскому и все карты в руки, он справится… Людьми честными и толковыми и я помогу! (Это Егор имел в виду тестя своего будущего, Ивана Артемича Бровкина, мужика хваткого и головастого.) Надо, чтобы к следующей весне всё необходимое было доставлено: и в Черкасск, и в Паншино (остров такой на Дону), и на Митишину пристань…

А третья команда пусть срочно выезжает в Европу. Надо дополнительно нанять дельных корабельных мастеров, толковых офицеров – с опытом взятия крепостей, людей, хорошо понимающих в деле взрывном…

– Я сам поеду! – вызвался Лефорт. – И Якова Брюса прихвачу с собой. Только ты, Александр Данилович, список мне составь подробный…

– Составлю! – согласно кивнул Егор головой. – Теперь о диспозиции военной. Будущей весной войска и флот спускаются к Азовской твердыне. Армия окружает крепость с суши. Флот отгоняет турецкие корабли в море, устанавливает блокаду морскую. Да, ещё по дороге к морю наши корабли разрушают орудийным боем две каланчи, снимают с устья Дона цепи… Далее, вот безымянный остров точно посередине Дона, прямо напротив крепостных стен. Сюда, под прикрытием артиллерии корабельной, переносим ломовые батареи и мортиры, начинаем старательно разрушать стены крепостные…

– Дельно, дельно! – снова одобрил Гордон. – А потом, под прикрытием этих же мортир, к стенам направляем два-три брандера, взрываем… И апроши не придётся рыть…

– Как это – не придётся? – возмутился Пётр. – Обязательно будем рыть! Надо всё испытать, всё опробовать…

Совещание длилось ещё часа два. Появился, неуклюже переставляя ноги циркулем, Головин, неожиданно, отринув нанесённую обиду, полностью поддержал Егора:

– Отличный план! Лучше воевать серьёзно и солидно, чем людишек класть в горячке удалой…

– А что отпишем в Вену, в Варшаву? – забеспокоился Лефорт.

Пётр только плечами передёрнул небрежно:

– Ничего не будем им отписывать, обойдутся, гниды заграничные! И того им пока хватит, что Шереметьев возьмёт эти Кизикерманы, Арслан-Ордеки… У меня к вам, верные мои соратники, имеется другой важный вопрос. А кто возглавит нашу будущую Азовскую кампанию? А, не слышу? – насмешливо посмотрел на Егора. – Что, охранитель, ты, небось, возглавить желаешь? Мол, планы твои, тебе и вершить?

– Никак нет, мин херц! – Егор в очередной раз вскочил со скамьи и браво щёлкнул каблуками. – Молод я ещё и неопытен! Считаю, что генерал Гордон, Пётр Иванович, достоин сей чести… А я что? Мне не надо всякого лишнего. Дозволь, государь, возглавить полк Преображенский!

– А что, и возглавляй![6] – милостиво согласился царь. – Звание полковника жалую! А сам полк потом заберёшь под свою руку, уже перед самым походом. А пока собирайся, прощайся с невестой, со мной поедешь – в Воронеж…

Вечером он прощался с Санькой.

– Полковник – это хорошо! – согласилась невеста, в очередной раз неохотно отрываясь от Егоровых губ. – Только лучше было бы свадьбу сыграть пораньше… Ты, люба моя, очень прошу, возвращайся быстрей! И думай неустанно, день и ночь, думай: как нам быть с царём и с «правом» его…

Глава десятая

Таблетки, спички, свадьба…

Перед тем как разместиться в царском кожаном возке рядом с Петром, Егор подозвал к себе Алёшку Бровкина, которого оставлял вместо себя за старшего на московском «хозяйстве».

– Так, Алексей Иванович, вчера вот целый вечер мы разговаривали с тобой, а про одно важное дело я и позабыл совсем.

– Внимательно слушаю, Александр Данилович.

– Нужно доктора мне найти одного, иноземного… Нет, не знаю имени и фамилию. Понимаешь, этот врач должен быть запачкан по самые уши – в чём-нибудь очень серьёзном и гадком… Короче говоря, грешки должны водиться за ним. Такие грешки, что дыба ему должна светить, самое меньшее… Понимаешь, о чём я толкую?

– Конечно, Александр Данилович, понимаю! Всех врачей насквозь просветим, найдём тебе знатного супостата, не сомневайся, будь спокоен, езжай себе…

– Потом, когда Брюс вернётся из Европы, и он тебе поможет, я уже толковал с ним…

С другом-Яковом Егор говорил совершенно откровенно, ничего не скрывая, чётко обрисовав суть проблемы:

– Не могу я, Яша, допустить, чтобы Пётр Алексеевич Саньку мою… Ну, того самого! Не могу, и всё! Да, он царь, и всё такое… Но, не могу! Нужен мне этот доктор. Вдруг да и получится эта задумка моя?

– А если не получится? – серьёзно спросил Брюс, озабоченно поглядывая на Егора.

– Тогда мы с Санькой ударимся в бега. Так вот мы с ней решили. Только подготовиться к этому надо очень хорошо, чтобы не поймали. Я для этого и свадьбу отложил на год… Как, друг, поможешь?

– Он ещё спрашивает! – искренне обиделся Яшка. – Конечно, помогу! Дело-то благородное…

Обоз, наконец, медленно тронулся, противно и угрожающе заскрипели по весеннему снегу широкие полозья саней.

– Алексашка, не ленись, подбрось дровишек! – попросил Пётр, зябко кутаясь в медвежью шубу. – Знобит меня чего-то…

В задней части возка располагалась пузатая печка с бронзовой трубой, выходящей наружу. Егор, надев на руку толстую холщовую рукавицу, открыл печную дверцу, подбросил в топку, на розово-сиреневые угли, два толстых берёзовых полена из большой плетёной корзины, захлопнул дверцу на щеколду. Печка весело и бодро загудела, он вернулся на своё место – рядом с царём.

– Что это нашло на тебя, Алексашка? – задумчиво спросил Пётр.

– О чём это ты, мин херц?

– Да о том, чего это ты вдруг умничать начал? Вот, перенесли из-за тебя кампанию военную на целый год. А раньше ты всё молчал да князю Ромодановскому без устали поддакивал, мол: «Побьем татарву! Вперёд! Почётно это!»…

– Дык, Пётр Алексеевич, мин херц! – очень натурально засмущался Егор. – Я же нынче, почитай, человек почти женатый! И о росте карьерном пора натурально призадуматься… Когда молчал да всем поддакивал – в поручиках ходил обычных, а выступил всего только один раз – сразу же полковником заделался! А годовой оклад полковника – это уже серьёзно, мин херц, куда как серьёзно!

– Ну-ну, – недоверчиво покачал головой Пётр.

В Воронеже царь развернулся сразу и круто, продемонстрировав во всей красе свой организационный талант: орал, страшно угрожал, бил морды и лица – не разделяя провинившихся на родовитых и безродных, отправлял на бессрочную каторгу, силой отнимал у местных помещиков крестьян для нужд верфи корабельной…

По его Указам со всей России сгоняли в Воронеж рабочих и умелых ремесленников, безжалостно вырубались вековые дубовые и сосновые рощи. Строились амбары, погреба, склады, бараки, бани… Любое явное неповиновение и недовольство царь пресекал твёрдо и жестоко, без малейшей жалости.

Впрочем, через два с половиной месяца, когда в Воронеж прибыл царский «гарем», Пётр заметно смягчился, подобрел и перестал посылать всех провинившихся – без разбора – на пытошную дыбу и в сибирскую каторгу…

К поздней осени заложили на воронежских стапелях: три двухпалубных многопушечных корабля, пятьдесят гребных галер, пять брандеров, более ста пятидесяти стругов.

В августе месяце прибыли, даже не останавливаясь в Москве, долгожданные Франц Лефорт и Яков Брюс в сопровождении нанятых на службу морских и армейских офицеров, а также разнопрофильных инженеров и опытных корабельных мастеров, общим количеством – пятьдесят шесть человек. С каждым из вновь прибывших Егор провёл (пользуясь, естественно, услугами толмачей-переводчиков) продолжительные ознакомительные беседы. Настырно выпытывал, настойчиво выспрашивал, внимательно приглядывался…