Завод - Юрий Ра Страница 32

по сути расплавленный камень и стекло. Уже были сформированы четыре пары охотников, распределены секторы зачистки, у старшего каждой пары через плечо болталась рация. Берцы, патронташи, ножи и ружья — прямо войсковая операция. Сюрреалистичности добавляли красные каски и сигнальные жилеты — без каски по заводу ходить нельзя, а на оранжевых жилетах настоял Фролов. Все знали его помешанность на охране труда, более того, вынуждены были признать — вероятность лупануть по товарищу в жилете ниже. Фролов вообще вещал, что и на охоте надо бы в таком жилете ходить. Типа, все звери дальтоники, им пофиг на оранжевый цвет. В доказательство вспоминал лису и тигра. Народ мычал, пытался найти аргументы против такого нелепого вида, но не находил ни одного.

— Нет, так-то ты прав, но пацаны не поймут.

— Зато вместо кабана не подстрелят. Ни твои, ни чужие. В оранжевый силуэт за кустами никто не шмальнёт.

— Если бы от этого была польза, то все бы ходили в жилетах таких.

— Так за границей все охотники так и делают. В Германии без сигнального жилета и глушителя на охоту выходить нельзя.

— И без глушака нельзя? Чудны твои дела, Господи! А почему?

— Чтоб другим не мешал отдыхать.

— Да у них и лесов нет, где охотиться?

— У них гор полно, там кроме лесов и нет ничего. Так что вполне мест хватает.

С самого начала операция пошла не по-запланированному. Было такое ощущение, что собаки что-то почувствовали или их предупредили об облаве. Бред, конечно, но уж как есть. Все обычные места обитания раскормленных стай оказались пусты. Планомерно шагая между цехами и складами пары в конце концов выжали отступающего противника на большую свалку перед шламовыми полями. Стаи собак уходили туда, а вот дальше идти было некуда — дальше озёра-отстойники. И вот тут как нельзя в тему оказались жилеты и каски. Среди гор мусора, металлосодержащего шлака и кустов они помогали отслеживать друг друга и не допускать выстрелы в направлении людей. Винтовка Фролова показала свою эффективность, тем более что снова включился режим имперского штурмовика, пули шли в головы, избавляя собак от ненужных страданий. Непонятно как затесавшийся в компанию собак ошалевший заяц тоже стал добычей Фролова, и тоже в голову. Он стал единственным трофеем отряда. Туши собак были собраны в кучу и прикопаны, в целях поддержания санитарных норм. Дело было сделано, но радости от хорошо сделанной работы никто не испытывал. Собак было не то что жалко, но да — жалко. И самое обидное, что те людишки, которые развели всю эту хрень, потом будут бухтеть про жестокость охотников. Про то, что собачки никому не мешали, а эти, на которых они нападали, сами виноваты. Не надо было ходить, где не надо. Мы кормили, нас не трогали, чужаков не жалко. У идиотов в голове не укладывалось, что на заводе нет чужаков, кругом одни коллеги.

— Короче. Кто первый вякнет при мне, я сразу в морду — выразил общее мнение Осипов.

— Поддерживаю!

А Фролов вспоминал, как не смог завалить собаку, спасавшуюся на стрелочном посту. Его подчиненная систематически подкармливала псин несмотря на прямые запреты и обещание лишить премии. Пётр решил, что расстрел собаки в помещении на глазах дуры-бабы будет ей хорошим уроком. Поднял винтарь, прицелился в шавку, на одной ноте тянущую свой скулёж и вжавшуюся в угол, пытающуюся впитаться в стены точно жидкость… Фролов не смог выстрелить. «Тварь! Всё это из-за тебя! Так дал бы в морду!» — закричал он стрелочнице и ушел, хлопнув дверью. Не смог в этот раз. То бандиты, а то собака…

Неделю отстрел был информационным поводом для завода и околозаводской братии, а потом всё стихло. Уровень вовлеченности милиции в деловую жизнь города был заметен и в этом: по сути незаконная акция — массовое применение оружия в черте города, административное правонарушение не заинтересовало слуг закона. Да и чему удивляться, тут и более громкие акции остаются без реакции.

Про громкие акции. В мае в Туле снег уже не валит, нужды в Змее-Горыныче нет, идея подметать территорию реактивной струёй была забракована. Зато в светлые головы новаторов из железнодорожного цеха пришла другая идея — прометать вагоны после выгрузки! А что? Сейчас целых десять человек целых пятнадцать минут под метлу чистят вагоны, а их за смену многие сотни приходят. Мало того, вагоны, выгруженные на опрокиде, не чистит вообще никто. Опрокидыватель — специальный механизм, который поднимает вагон переворачивает его и вытряхивает в угольную яму. Штука полезная, особенно при выгрузке безлюковых полувагонов. А если неочищенный вагон находят на станции Присады, относящейся к системе МПС, его возвращают на очистку и берут штраф за задержку. Такие правила, не нравится возить груз в вагонах министерства, носи в карманах.

Идея рационализаторов заключалась в том, что после выгрузки все полувагоны прогоняют под реактивной струёй, которая выдувает весь мусор наружу. Шикарная идея, что может пойти не так? Установку быстро построили силами цеха, крякнули, потёрли ладони и испытали. Успех был ошеломительный. Реактивная струя вычищала вагон идеально чисто и офигительно быстро. Главное было не забыть её загасить, когда под ней проезжает маневрушка. Вроде пока не пострадал ни один машинист. Один момент — машинисты отказывались толкать вагоны до самого Змея-Горыныча. Примерно за два-три вагона они останавливали манёвры и категорически отказывались подползать ближе. Их смущали куски мусора, вылетавшие из кузова по самым причудливым траекториям.

А потом оказалось, что из вагонов вылетает не только мусор и остатки груза. Порой вылетали и детали вагонов. Самым весомым аргументом в споре машинистов с адептами новой установки очистки стала торцевая дверь. Полтораста килограмм спланировали так удачно, что никого не убили. Кажется. Фролов, стоявший в это время неподалёку и наблюдавший за очередным этапом испытаний Змея, так не считал. Когда краем глаза он увидел, что на него летит, он сразу понял — это хана. Убившая его дверь вблизи выглядела непрезентабельно, она была старая, мятая и поржавевшая во многих местах. Пётр рассмотрел её в подробности, открыв глаза. К его телу в это время бежали все, кто был рядом, установка уже не ревела, или Фролов в посмертии перестал слышать.

Было не больно, он не обосрался в последний миг своей жизни, во всяком случае он это не чувствовал. Чувствовал только разбитое колено. И не мог пошевелить ногой. И Под спиной что-то жесткое мешало спокойно уйти за грань.

— Как ноги?

— А что ноги? — осмотрев своё угасшее тело внимательно, Пётр увидел, что раздавлен и убит он не весь —