Мы, Мигель Мартинес - Влад Тарханов Страница 32

Я вернулся домой, умылся, переоделся и поехал в редакцию. Вот только тяжелый взгляд Артузова меня преследовал почти весь день. Звонок по телефону раздался в квартире почти под ночь. Я только отпустил секретаря, додиктовав очередной фельетон, да и правки к «Крокодилу» с нею же отправил. Новый номер был готов. Мне показалось, что за квартирой следят, уж точно этот звонок совпал с моим одиночеством.

— Ну и сволочь ты, Миша! — услышав голос Артура понял, что пока что арестовывать меня не придут.

— Не я такой, работа такая! — отвечаю.

— Спать не ложись.

— Чайник ставить?

— Ага. Кофе сваришь?

— Не вопрос. Будет тебе кофе. Лично сварю.

— Это дело!

Был у меня небольшой запас кофе. Причем не бразильского. Не люблю ихнюю робусту, слишком горькая. Мне притащили по заказу немного настоящей арабики, правда не аравийской, а африканской. Сейчас я аккуратно прожариваю, чуть-чуть, маслянистые зерна, потом перемалываю, кофемолка ручная, но дает очень мелкий помол, я долго такую искал (три часа), нашёл и был счастлив! Тут появился Артузов.Мы прошли на кухню, пропахшую ароматом прожаренных зёрен. Медная джезва уже на плите, огонь горит, молотый кофе заливаю теплой водой, очень быстро начинает подниматься шапка пены, подливаю еще воды, снова поднимается, подливаю еще раз воду и добавляю сахар. Несладкий кофе — это для особых любителей-извращенцев. Пена поднимается третий раз. Готово. Две чашки с инвентарными номерами на донышках и с обязательными щербинками, впрочем, я к этим мелочам уже привык.

— Понимаешь, Миша, какая хрень произошла… Думал я, что не выйду я из одного кабинета. ОН когда читал твой меморандум, мне показалось, что взорвётся. Я ЕГО таким злым никогда не видел, никогда! Ты же знаешь, выдержка дай боже кому, а тут разве что не матерился, но ходил по кабинету, как тигр, трубку так сжал, что она треснула. Посмотрел на сломанную вещь, только тогда сумел взять себя в руки. Что ты там написал, хрень! Хрень, понимаю я… И тут спрашивает: «Сможет Журналист выполнить задачу?».

Артур отпил глоток кофе, его лицо на миг приобрело блаженный вид.

— Божественно! В общем, Миша, взял с на себя этот грех, сказал, что ты сможешь. А он меня стал расспрашивать, что я видел, как ты себя чувствовал, в подробностях, никакой мелочи не пропустил. Ругал, что не вызвал ни врача, ни медсестры. Но не сильно. Так, поругивал. В общем, Миша, ты меня не имеешь права подвести.

— Когда?

— Спецпрепарат готов. Вот, смотри, это твоё оружие.

Он достал ручку — вроде обычный Паркер, самописка с золотым пером.

— Смотри внимательно. В обычном положении — обычная ручка, можно писать, проблем нет.

Он вывел на бумаге несколько слов, ручка писала обычными чернилами, ничего нового.

— Теперь смотри, из этого положения делаешь поворот на девяносто градусов против часовой стрелки, надеваешь колпачок, надавливаешь на него, готово, там внутри микрокапсула с бесцветным веществом, второе надавливание на колпачок — выстрел, видишь, пятно на бумаге, это вода. А там токсин будет. Он должен попасть на одежду. Всё. Через десять-двенадцать дней сработает…

— Значит, надо будет сначала воду, а потом можно вернуть, чтобы писать?

— Да, поворот по часовой стрелке и снова чернилами пишешь.

— Понял, в общем, мне надо потренироваться.

— Для того тебе и принёс…

— Когда?

— Двадцать пятого.

— Я буду готов.

— Да, стрельбы не отменяются.

— По-прежнему нас трое в курсе?

— Да.

— А спецпрепарат? Понимаешь, Артур, если его еще кто-то применит, да всплывут концы…

— Понимаю, а ты, Миша, понимаешь, сколько стоит его разработка? И вот эта ручка?

— Артур, если нет гарантии, что это единственная акция с этим препаратом и этим инструментом, то лучше и не начинать. Тут никакой подставы быть не может. Это должна быть ювелирная по чистоте работа. Про этот препарат забыть надо…

— Миша, говорил же я тебе, что ты сволочь! Но наша сволочь! Знаешь, что мне ОН сказал? Что если ты не вернёшься, по любой причине, мне лучше было бы в таком случае и не рождаться. ОН не угрожал. Нет, так, акценты расставил. Умеет расставлять всё по местам. Так что мы теперь с тобой одной ниточкой связаны, Миша, одной…

И ничего приятного в этих словах Артузова для себя я не услышал.

Глава пятнадцатая. Миссия невыполнима — 2

Зубалово-4, дача Сталина

21 марта 1932 года

Иосиф Виссарионович Сталин чувствовал себя немного неуютно. И не то, чтобы сидевшая в беседке молодая женщина смущала его — он даже и не успел внимательно рассмотреть посетительницу. Он просто сомневался в принятых своих решениях и продолжал их прокручивать в уме. Лучше было бы иметь еще немного времени на размышления, но время — как раз тот ресурс, который расходуется быстрее всего и никак от идеологии не зависит. Как любой человек, которому перевалило за сорок лет, он чувствовал себя уже не молодым, но полным сил и энергии. И тот объем работы, который он взвалил на себя, мало кто из молодёжи мог бы потянуть. Он постоянно присматривался к своим соратникам и помощникам, стараясь отбирать только самых упорных и работоспособных. Другие просто не могли приспособиться к его ритму работы, а слабаки ему были не нужны. И всё-таки разговор, который предстоял немного вождя напрягал.

Он быстро подошел к беседке, в которой сидели двое: среднего роста немолодой мужчина и молоденькая девушка. Мужчина — Вильгельм Пик, немецкий коммунист, настоящий спартаковец, разделявший убеждения Сталина, человек, которому вождь доверял настолько, насколько он вообще мог доверять кому-нибудь. А вот с ним была невысокая девушка со смуглой кожей, имеющей легкий оливковый оттенок, на ее широком лице выделялись миндалевидные глубоко посаженные глаза темно-коричневого, почти что черного цвета. Тонкие губы, волевой подбородок. Она не была красавицей, но она была молодой, очень молодой, и эта молодость придавала ей неповторимый шарм, магия молодости…

Они поздоровались. Сталин, как радушный хозяин, пригласил эту парочку домой. Надежды еще не было, сегодня ее и не будет — она уехала в Ленинград, по поручению Землячки. Только созданная структура госконтроля еще не обросла сотрудниками, прежние товарищи из Рабкрина у вождя доверия не вызывали.

Вильгельм, которому перевалило за пятьдесят, был седовласым, чуть плотноватым, носил аккуратную бородку, одевался вполне в соответствии своему статусу: неброско, но при этом очень аккуратно. Он