Александр Калмыков - На пути Тайфуна Страница 33

— А в чем тут проблема?

— Пробития брони еще не достаточно, что бы вывести танк из строя. Чтобы его подбить, требуется пятнадцать, а то и двадцать пробоин.

— Значит, надо настаивать, чтобы все противотанковые ружья батальона вели сосредоточенный огонь по одной цели. — Куликов тяжело вздохнул. — Придется побороться за внесение изменений в наставления. А ведь еще перед войной проводились эксперименты по обстрелу танков трофейными польскими ружьями, и там получалась похожая статистика.

— Еще есть много экспериментальных разработок, не пошедших в серию. Например, легкая противотанковая пушка ЛПП-25, которую возможно, уже начали разрабатывать. Вес у нее очень маленький. В походном положении килограмм двести, а в боевом вообще сто пятьдесят. Там даже предусмотрены ручки, чтобы расчет из трех человек мог переносить ее через препятствия.

— Но эффективность снаряда наверно не очень большая?

— Да нет, он пробивает сто миллиметров брони. Это достигается применением гильзы от 37-мм зенитки, позволяющей разогнать подкалиберный снаряд до скорости тысяча семьсот метров в секунду. А еще для борьбы с бронетехникой хорошо бы начать выпуск ручных противотанковых гранатометов, пусть даже с небольшой дальностью выстрела. Но, боюсь, на это потребуется очень много времени. Помимо разработки реактивного двигателя, еще понадобиться создать кумулятивный заряд.

Закончили разговор мы только за полночь. Я пообещал записать все, что еще удастся вспомнить, но тех сведений, которые Куликов уже получил, было достаточно для того, чтобы поспешить скорее передать их руководству страны. Капитан не стал ужинать, а сразу распорядился готовиться к отъезду.

— Сейчас вы сообщение отправлять не станете?

— Меня ждет самолет, и я быстрее доставлю все сведения сам, чем, если тратить время на шифровку, передачу и дешифровку. А вы, товарищ Андреев, точно не хотите лететь со мной?

Мысль о том, что можно будет жить в нормальных условиях, в квартире с горячей водой и с туалетом, питаться в наркомовской столовой, была очень соблазнительной. Но все это сейчас отступало на второй план. Поэтому, тяжело вздохнув, пришлось отказаться.

— В генштабе я ничем помочь не смогу. Сколько бы я не прочел воспоминаний наших полководцев, и сколько бы не играл на компьютере, великим стратегом меня это не сделало. Все, что я еще вспомню по современной технике и военному делу, я вам передам. Кстати, много людей информированы о моей персоне?

— Кроме товарищей Сталина и Берии, только два человека.

— А как вы объясните остальным происхождение информации?

— Для вас мы придумаем следующую легенду: Девятнадцать лет назад вы по заданию партии были направлены за границу, где и жили все это время. — Капитан усмехнулся, ведь как раз девятнадцать лет назад Советский Союз распался, и я действительно оказался в другой стране — Это объяснит и вашу осведомленность по планам вермахта, и незнание многих нюансов советской жизни, и непривычные речевые обороты, которыми пользуется товарищ Соколов. С началом войны вы смогли получить важные сведения, и недавно перешли линию фронта в районе Андреаполя. Ваше командование я соответствующим образом проинструктирую. Начальника особого отдела дивизии мы заменим.

— А что, прежнему доверять нельзя?

— Нет, почему же. Сейчас на этой должности находится капитан госбезопасности Дружинин. Он старый большевик, верный и надежный. Но в этом деле чем меньше людей будет в курсе, тем лучше. Поэтому особистом назначим человека, который уже знает о вас. Правда, он работал по другому профилю, и звание у него небольшое. Но ничего, справится. Все новые данные будете передавать ему. Сами понимаете, держать на передовой мощную радиостанцию неразумно. Ему же мы отдадим ваше удостоверение сотрудника ГУГБ НКВД с настоящей фамилией и очередным званием лейтенанта госбезопасности, которое мы вам присвоим. Строго говоря, после почти двадцати лет выслуги вам положено более высокое звание. Но сами понимаете, бюрократические проволочки. Ведь на самом деле вы у нас никогда не числились.

— А Танин?

— Оставим на прежней должности, и объявим благодарность, но в курс дела вводить не будем. Не его уровень. Чтобы помочь адаптироваться в новом мире, предоставлю в ваше распоряжение сержанта госбезопасности Авдеева. Можете задавать ему любые вопросы. Для человека, который два десятка лет не был на родине, это будет вполне естественно. Официально он будет числиться вашим ординарцем. У вас его кстати нет, а по должности положено. Через него также сможете передавать особисту дивизии письменные и устные сообщения, если не будет времени сделать это лично. У вас есть какие-нибудь просьбы?

— Есть, и очень большая. Надо эвакуировать как можно больше людей из прифронтовой полосы. Я конечно понимаю, что вывезти все населени будет затруднительно, но по крайней мере, надо спасти всех детей.

— Я займусь этим вопросом. Ситуация с транспортом очень тяжелая, но мы сделаем все, что только можно. Если бы мы знали, что будут вытворять фашисты на оккупированной территории, и как долго продлиться война, то приложили бы больше усилий для эвакуации населения.

Отдав мне печать для запечатывания конвертов с секретными данными и, на всякий случай, маленький шифровальный блокнот с перечнем позывных и частот, капитан быстро попрощался, и поспешил к ожидавшей его эмке. При этом он машинально похлопывая себя по карману, в котором лежала стенограмма нашего разговора.

Авдеев, попросив разрешения, тут же поменял свою форму энкавэдэшника с лейтенантским кубиком на обычную полевую, и теперь выглядел как обычный боец РККА.

— Присаживайтесь, товарищ Авдеев. — пригласил я его — у меня к вам серьезный разговор. Как я понимаю, вам отдали приказ быть моим телохранителем. — Осторожный кивок в ответ. — А в случае угрозы взятия меня в плен, вы должны не допустить этого любыми способами. Вплоть до ликвидации секретоносителя.

— Никак нет, товарищ лейтенант госбезопасности. В случае взятия в плен я должен держаться с вами рядом, и помочь вам бежать.

— Ну а если я буду тяжело ранен?

— Тогда я должен сообщить об этом в центр, чтобы за вами прислали группу.

— Очень странно. Хотя, если учесть, что немцам обо мне ничего не известно, то это выглядит вполне логичным. Ну ладно, настаивать не буду. — Легкая улыбка показала, что чекист не лишен чувства юмора. — А теперь, раз вы назначены моим ординарцем, то покажите мне, как бриться опасной бритвой. Я знаете ли, до недавних пор пользовался услугами цирюльника.

Авдеев достал из вещмешка бритвенные принадлежности, и начал учить меня, как ими пользоваться, пообещав, что через недельку я смогу бриться самостоятельно. При этом он не забыл пояснить, что слово цирюльник устарело, и его уже не употребляют.

* Безручко-Высоцкого.

Глава 7

21 сентября. 01–00

Ставка верховного главного командования.

На этот раз, кроме военных на совещание присутствовал нарком внутренних дел. Он положил на стол перед Сталиным листок с разведанными, переданными Куликовым. В распечатке, предназначенной для совещания, убрали только первую строчку сообщения, в которой приводились сведения, не относящиеся к делу: "Адрес объекта — 2010. Дата завершения операции 09.05.1945"

— Товарищ Берия, обратился верховный к наркому — скажите нам, эти данные полностью достоверны?

— Я полностью доверяю нашему источнику в плане преданности нашей стране. Его дезинформация иностранными спецслужбами также совершенно исключена. Что касается деталей плана, то они будут лишь незначительно отличаться от тех, что изложены здесь.

Сталин удовлетворенно кивнул, и подошел к Жукову, который уже успел пробежать глазами сообщение, в котором коротко описывались планы осеннего наступления вермахта

— Вас, товарищ Жюков, — не спеша растягивая слова начал главнокомандующий, сопровождая свою речь легким помахиванием своей трубкой, — мы вызвали из Ленинграда, чтобы передать вам командование Западным фронтом. Если под Ленинградом танковых сил у Германии скоро не останется, то это направление становится второстепенным, и вы теперь нужнее нам здесь. Когда вы сможете выехать в войска?

— Мне нужно два часа, чтобы ознакомиться с обстановкой.

— Товарищ Берия, когда мы получим более подробные сведения по операции Тайфун?

— Куликов полчаса назад сообщил, что выезжает, и часа через три-четыре его уже можно ждать.

— В таком случае, вы товарищ Жуков задержитесь еще ненадолго. Я думаю, что новые сведения вам будет необходимо обсудить с товарищем Шапошниковым. Борис Михайлович — верховный повернулся к начальнику генштаба — доложите о проделанной работе.

Шапошников оторвался от огромной карты лежащей на столе, на которой он вместе со своим замом Василевским намечал новые оборонительные позиции, и взяв указку, начал объяснять Жукову.