Вячеслав Коротин - Броненосцы победы. Топи их всех! Страница 33

К вечеру немецкий пароход обнаружил в море ещё несколько моряков погибшего вспомогательного крейсера державшихся на обломках из которых они соорудили подобие плота, но тем не менее двое из них всё таки умерли от переохлаждения уже после того, как были подняты на борт.

В Мозампо ещё на излёте прошлого дня пришло радио "Садо-Мару", что в направлении Цусимского пролива, в ста милях южнее, движутся дымы. Однако его командир, капитан первого ранга Камая понимал, что не успевает до темноты установить надёжный контакт. Но сигнал главным силам отправить было необходимо. И его установка беспроволочного телеграфа немедленно взорвала эфир торопливой морзянкой.

Рожественский узнав об этом запретил перебивать передачу искрой, понимая, что точной информации в сообщении быть не может, а начав глушить японское сообщение он обнаружит себя однозначно.

Получив это известие адмирал Того приказал привести флот в получасовую готовность и ждал известий следующим утром. Прекрасно понимая, что ночью никаких важных известий не поступит командам было приказано отдыхать.

Адмирал проснулся ещё затемно и с нетерпением ожидал известий от своих вспомогательных крейсеров, которым ещё ночью приказал стягиваться к устьям проливов.

Теперь же, получив радио Нарикавы адмирал Того не раздумывал ни минуты. На все возможные ситуации у него были разработаны приблизительные планы действий. В данном случае было совершенно очевидно, что перехватить русских в проливе он не успевает, только на выходе из него. Корабли стояли в Мозампо в получасовой готовности, но доложили о возможности выбирать якоря ещё раньше. К выходу из пролива немедленно устремился крейсерский отряд адмирала Дева, а за ним и прочие крейсера. Тронулись и основные силы. Идя почти полным ходом можно было за несколько часов достичь северного выхода из пролива и под завесой из крейсеров "спускаться" навстречу Рожественскому.

Оставалось достаточно светлого времени суток, чтобы попытаться нанести серьёзные повреждения русским, а может и утопить несколько их кораблей. У японского командующего был план, с помощью которого это казалось осуществимым.

Главные силы русского флота вошли в Цусимский пролив двумя колоннами: правую, состоящую только из новых броненосцев, возглавлял "Князь Суворов" под флагом Рожественского, за ним держали в кильватер "Император Александр III", "Орёл", "Бородино","Ретвизан" под флагом Вирена, "Ослябя", "Победа" и "Пересвет". Левую колонну контр-адмирал Фелькерзам на "Полтаве" вел параллельно основной на расстоянии шести кабельтовых. Эта колонна шла чуть подотстав, таким образом, что "Полтава" находилась на траверзе "Пересвета". Далее следовал отряд пожилых кораблей: броненосцы "Сисой Великий", "Наварин", и броненосные кресера "Адмирал Нахимов" и "Дмитрий Донской". За ними – новые броненосные крейсера Иессена "Россия", "Громобой" и "Баян".

Легкие же силы эскадры далеко не разбегались, чтобы до поры не выдать своего присутствия. Поэтому даже лучшие разведчики – не сильные, но быстрые крейсера "Жемчуг" и "Изумруд" деражались на левом и правом траверзах "Суворова" соответственно. Большие бронепалубные крейсера охраняли фланги: "Олег" с "Авророй" – левый, и "Богатырь" с "Палладой" – правый. Руководили этими крейсерскими отрядами адмиралы Энквист и Ухтомский. Крейсер-яхта "Светлана" и миноносцы держались позади.

Вирен уже минут десять с мостика "Ретвизана" не отрываясь смотрел на корму идущего впереди "Бородино". Находившиеся здесь же офицеры не смели побеспокоить впавшего, как им казалось, в ступор адмирала. А им и не казалось.

Несмотря на несомненно приближающееся сражение (сомнений в том, что оно начнётся в ближайшие часы не было даже у самого недалёкого матроса на эскадре) в душе у Роберта Николаевича была какая-то пустота: "Ну вот мы и вернулись… Господи! Сколько сил и нервов было положено на это! А теперь… Теперь уже поздно что то менять, поздно думать. Неужели всё было зря? Неужели может случиться, что нас разобьют? Ведь держались же мы против Того, когда превосходство было на его стороне. Ведь теперь мы сильнее, неужели не сможем?"

Мысли путались, шли обрывками, но Вирен даже не пытался "собраться с ними" это был как бы неосознанный отдых после страшного их напряжения и перед напряжением новым…

– Роберт Николаевич, вы хорошо себя чувствуете? – осмелился потревожить Вирена Щенснович.

– Да, спасибо, не беспокойтесь, Эдуард Николаевич, – улыбнулся Вирен "очнувшись", – задумался просто. Как думаете, когда "собачек" ждать? ("Собачками" в русском флоте называли японские крейсера типа "Такасаго", самые скоростные, которые обычно использовались для дальней разведки)

– Ну если исходить из того, что японский вспомогатель передал час назад наши курс и скорость… Думаю не раньше чем через часа полтора-два.

– Да позже скорее всего. Хотя Того мог выйти в море ещё ночью, но вряд ли он так поступил.

Туман… Василий с трудом различал силуэты кораблей идущих на траверзе. Да и не особо старался различать. И не потому что о чём то сильно задумался… Ну вот просто стоял у борта и смотрел в пространство. Думать пока не о чем… Скоро начнётся, да… Вот тогда думать придётся много и быстро, а сейчас, наверное подсознательно понимая это мозг требовал расслабления, отдыха…

– Что, Василий Михайлович, о будущем задумались или о прошлом? – раздался со спины голос старшего офицера.

Василий быстро обернулся.

– Да не знаю даже о чём, Аполлон Аполлонович. Просто пустота какая то в голове. Как ни странно – ни страха, ни тревоги… Вернее сказать не было, пока вы не окликнули.

– Оставьте. От судьбы не уйдёшь. Пойдёмте лучше завтракать. Начнётся вот-вот, но время пока есть. Война – войной, как говориться, а питание по расписанию, – улыбнулся Дмитриев.

Но позавтракать в нормальной обстановке Соймонову не удалось. К офицерам подбежал матрос и сообщил, о буквально "взорвавшемся" эфире. Постоянно шли какие то радиограммы и Василию пришлось немедленно отправится к станции беспроволочного телеграфа. Благо Дмитриев распорядился и ему принесли позже чай и бутерброды.

Эфир действительно шипел и шкворчал, было понятно, что противник уже вступил в непосредственный зрительный контакт с русскими кораблями и ведёт интенсивный радиообмен информацией. Стали поступать сообщения и с русских крейсеров-разведчиков.

Глава 2. Первые искры большого пожара

– Зиновий Петрович, с "Олега" передают, что имеют возможность атаковать два японских малых крейсера, – наклонился к уху командующего его флаг-капитан Клапье де Колонг, – Думаю, что атаковать надо, иначе нас могут опознать и отсигналить Того. Нужно пытаться отсрочить каждую минуту до нашего явного обнаружения японцами. Тем более риска практически нет.

– Что? – переспросил Рожественский, ожидавший в этот момент появления броненосцев Того и думавший только о предстоявшем бое главных сил, – Ах да. Пусть атакуют, если считают возможным. Вернее пусть атакуют обязательно! Здесь крейсера пока не очень то нужны. Не до них. А каждая минута нам действительно очень важна. Чем позже мы столкнёмся с Того, тем больше шансов на прорыв.

Получив разрешение командующего, "Олег" и "Аврора" развернулись на север и рванули, набирая обороты, к паре дерзких японских крейсеров. Сначала за ними увязался и "Жемчуг", но ему было приказано вернуться к броненосцам. Рисковали они страшно – стоило отделиться от главных сил японцев паре быстроходных броненосных крейсеров и русские бы уже не вернулись к своей эскадре. Но Того не стал разбрасывать свои корабли линии на сомнительные погони. Все главные силы должны были нанести "главный удар"

А два японских лёгких крейсера не сразу заметили, какая опасность им угрожает. Да и не привыкли японцы к решительным атакам противника. А зря. К тому же японцы слегка замешкались при принятии решения о порядке отступления – на ближнем к русским крейсере развевался адмиральский флаг и, судя по всему, второй собирался пропустить адмирала вперёд и прикрывать отход. Время было упущено. "Олег" и "Аврора" были не только сильней, но и быстроходней. Отыгрывая кабельтов за кабельтовым, они приближались как "хроника объявленной смерти".

Преимущество русских было подавляющим: На бортовой залп противника из трёх шестидюймовых пушек они отвечали залпом из тринадцати. На несколько стодвадцатимиллиметровок – шквалом трёхдюймовых снарядов. То есть по огневой мощи превосходство было не менее, чем четырёхкратным. По водоизмещению, а значит и по боевой устойчивости, более чем двукратным. Правда и мишенями русские были более крупными…

Можно было подумать, что это ловушка, что японцы подставляя свои слабые корабли заманивают русские крейсера под удар каких то своих "затаившихся" сил, но думать об этом не хотелось: Вот враг, которого можно уничтожить, и боевой азарт застилал глаза всех, от матроса до адмирала Энквиста.