Николай Андреев - Гром победы раздавайся! Страница 33

Смеркалось. Трава колыхалась у черноморского берега. А среди разваливавшихся укреппозиций коротали время турецкие солдаты. Похоже, начальство все-таки решило проявить бдительность и разместить на береговых укреплениях хотя бы мизерный контингент. Скорее даже на этом настояла германская сторона, в очередной раз, позабыв о нуждах Порты: силы брать уже было практически неоткуда, армия и так была распылена донельзя. Пошедшие в разведку Алифанов и Селиванов издалека заметили костерок, который для обогрева развели турки.

— Сколько их там? — Зарудный нахмурился.

Требовалось решать проблему как можно скорее. И вообще, на основании каких таких доводов командование решило произвести высадку именно здесь? Разве что ожидать «визит вежливости» здесь будут меньше, ибо место было намного восточней прошлого. Турки и немцы должны ожидать приближения к западу: все-таки и призывнику должно быть понятно, что русские, если и обращают на что внимание, так это на Царьград и позиции Кавказской армии. Но занятый Трапезунд был очень далеко…

— Семь человек. Похоже, где-то поблизости должны быть и другие отряды. Не будут же они здесь в одиночку находиться! — нервно передернул плечами Сергей Минаев. — Убирать их слишком опасно. Если насчет прошлого случая турки и могут сомневаться в нашем участии, то сейчас… Нельзя их убирать. Но и пройти мимо — тоже нельзя.

— Отвлечь? — предложил Алифанов. — А что, попросим кого-нибудь из греков, авось подмогнут.

— Можо, можо, — кивнул командир отправившихся вместе с «авангардом» греков. — Токо они стрелять могут. В голова что стукнет — не знамо.

— Тоже верно. Мало ли, что они устроят, увидев грека поблизости? Решат, что шпионит, или ворует что-нибудь с позиций, или тут целая банда православных, прирезать их захочет.

— А мы поступим по-другому, господа офицеры, — лукаво улыбнулся Фредерикс. Турецкий мундир ему очень шел, да и по размеру почти подошел. — Нужна телега, пять или шесть греков и море везения. А вы готовьтесь встречать наших…

Магомет и Мустафа спорили о том, сколько у настоящего мужчины должно быть в гареме жен, а главное, каких! Мустафа почему-то склонялся на сторону славянок, тех, что с норовом, такие ему нравились. Магомет же предпочитал волооких полячек, которых не одну сотню его предок, великий Аббас-бей, в восемнадцатом веке пригонял на невольничьи рынки Измира и Бахчисарая. И вдруг самый глазастый, маленький и черноглазый Осман заприметил вдалеке офицера.

Того, злобного и хмурого, пытался догнать грязный грек, что-то лепетавший на своем поганом наречии.

— Эй, ви, ну-ка, идите, помогать! Проклятая турецка речь! Donnerwetter! — Офицер, похоже, был из немцев. Солдаты подпрыгнули разом и все, кроме одного, вечно во всем сомневавшегося Магомета, заспешили к офицеру.

— Что случилось, господин? — подал голос Магомет, втягивавший плечи, пытаясь хоть как-то спастись от непрестанно лившейся изо рта немца отборной германской брани.

— Эти ротозеи загубили повозьку! Шайсовы дети! Не ферштейн ничего! Помогите ее отремонтировать! Вас наградят! — При словах о награде даже Магомет подобрался и подошел поближе к офицеру, который как раз двинул кулаком в скулу грязному греку. — Дело огромной важность! Кайзер-султан и фельдмаршал Энвер вас вознаградят! Гауптман-пашами сделают! Ну же, шнель, шнель, бистро!

Немец достал из-за пазухи горсть турецких лир. У солдат тут же загорелись глаза.

— Показывайте дорогу, господин! — Об охране позиций они все разом позабыли.

— О, данке, данке, храбрый солдаты. Ми очень шнель все сделаем. — Офицер облегченно вздохнул. — Ком за мной, ком!

— И где теперь прикажете их ловить? — вглядывался в ночную тьму Сергей Минаев. — Точка-то на карте маленькая, а вот на земле…

— Не волнуйтесь, Сергей Михайлович, вредно, до мигрени себя доведете, — Степан Зарудный поморщился. — Греков мы разослали в разные стороны, Фрол Харитонович и наши отправились в другую сторону… Увидим. Они же должны подать условный сигнал!

— Условный сигнал вроде мигающего огонька посреди черной глади? — вполголоса спросил Минаев, не отрывая взгляда от Черного моря, приподнимаясь над землей.

— Именно, Сергей Михайлович, а отчего вы… Условный сигнал! — шепотом крикнул Зарудный.

Вдалеке мигал огонек. В руках Минаева незаметно оказалась зажигалка. Сергей пару раз щелкнул, появился слабый огонь — и тут же потух. Минаев потряс, прислушался, взвесил на руке — и чуть не запустил в ближайшие кусты.

Топливо кончилось. Эх, боже, хоть бы увидели…

Огонек мигнул и пропал. Со скоростью раненого вола тянулись минуты ожидания. Но вот Минаев смог разглядеть впереди, на морской глади, пять темных силуэтов. Это были лодки. Вскоре уже можно было расслышать тихий-тихий плеск воды под веслами.

— А вам не кажется, что их уж слишком много? — напрягся Минаев. — Да, этак мы пройдем незаметными только мимо мертвых турок. Интересно, Фредерикс надолго отвлек отряд охраны?

Между тем лодки завидели и остальные люди из русского отряда, и греки. Лодки стукнулись о грязноватый берег. Зарудный побежал встречать дорогих гостей. Перебросившись несколькими словами с одним из тех, кто разгружал лодку, Степан махнул рукой.

Вскоре греки подогнали телеги, погрузили на них привезенный из далекой России груз, и поехали на юг, в «училище». А тем временем русские офицеры и солдаты пробивали днища лодкам, а потом отгоняли на глубину и топили.

Зачинался рассвет. Пока что отряд двигался безлюдной местностью. Но на всякий случай впереди ехал на отремонтированной повозке барон Фредерикс в мундире турецкого офицера. Позади расположились Алифанов и Селиванов, переодетые в османских рядовых.

— Штабс-капитан, — обратился к барону ехавший на той же повозке Зарудный.

— Можно просто Иоганн. Или Иоганн Карлович. Но после этой ночи сойдет и Йохан-паша, — ухмыльнулся Фредерикс, откидывая со лба вспотевшие волосы.

А шевелюра у него была, будь здоров! Густые темные волосы так и норовили закрыть глаза или залезть в уши. И как только вшей не боялся? Или, скорей, в Турции оброс…

— Да, я про это и хотел спросить, как же вам удалось их так надолго занять? Обхитрили все-таки турок!

— Думаю, русские крепостные этак до шестьдесят первого года могли бы обмануть этих османов, не особо даже завираясь. Да, ведь были люди! Бросятся в ноги, плачут, стенают: «Не собрали, батюшка, урожай! Погиб, сгнил на корню!» А тот отвечает: «Собаки, ни черта не умеют эти азиаты! А ну, пшли!» А потом те же крестьяне, подсчитывая мешки зерна в амбарах, ухмыляются, радуются, смакуют, как обманули помещика. Так вот. Наши греки великолепно справились с первой боевой задачей: загнать повозку в яму и сломать чего-нибудь так, чтобы на полночи работы было целому полку! Сломали. Турки ругались, кричали на бедных греков, у которых в крови, наверное, еще что-то осталось со времен Афинской республики, великолепно играя забитых батраков, ничего не соображающих. Признаться, турки справились быстрее, чем я надеялся. И потому пригодился мой любимый шустовский. — Фредерикс достал из-за пазухи фляжку. Потряс ее, пустую, грустно вздохнул и спрятал обратно. — Они, конечно, выпили. Языки у них стали поразговорчивей, начали, как у нас говорят, травить байки о службе. Кстати, а вы знаете, что турецкие власти плюнули на пропажу двух постовых? Решили, наверное, что те просто сбежали или передрались друг с другом, один другого убил и пропал. Так что теперь волноваться не стоит. К тому же здесь достойных дивизий нет во всей округе. Так, мелочь. Во всяком случае, те турки рассказывали, что почти все войска отсюда уведены на восток или запад. Так что нам тут можно и погулять немножко.

— Гулять нам предстоит совсем скоро. Осталось всего две недели. Второй отряд привез приказ от самого Верховного главнокомандующего: приготовить все наличные силы к бою. Через четырнадцать дней мы должны отрезать линии связи Стамбула с Малой Азией. Любыми средствами, — нахмурился Зарудный.

— Получается, что мы должны выиграть время?

— Любыми средствами, — повторил с нажимом Степан. — А наши повстанцы почти что и не готовы. Оружия не хватает, как и выучки. Патроны, снаряжение, провизия…

— Придется брать с боем. И собирать всех, кого только можно. Нужно поднять восстание. К тому же должен сыграть элемент неожиданности. Но будет трудно. Я буду рад отдать жизнь за Россию и царя, — наконец-то Фредерикс заговорил совершенно серьезно. — Но этого мы не можем требовать от тех, кого поведем в бой.

— Они будут сражаться за свою свободу, они будут мстить за века издевательств, страха и ненависти. Иоганн Карлович, неужели вы думаете, что наши повстанцы будут драться менее жестоко и упорно, чем мы? Я сомневаюсь…

— Николай Николаевич, все готово? — Кирилл склонился над картой. Пятнадцатое апреля тысяча девятьсот семнадцатого года войдет в историю как начало Босфорской операции.