Алексей Вязовский - Сэнгоку Дзидай. Эпоха Воюющих провинций Страница 33

- Хатори исключены - перебил император Оду - Эти себе на уме, хотят войти в числе регентов при сёгуне. Я не могу обеспечить их нейтралитет.

- Двадцать тысяч самураев Китабатакэ у них на границе заставят вести себя смирно - сказал как отрезал Набунага - Я поговорю... с будущим тестем, чтобы он блокировал Хаттори за...должность в новом Совете регентов

- Вы хотите...

- Да, вам Ваше величество, тоже придется рискнуть. С началом волнений, я жду указа о расформировании старого совета и формировании нового.

- Со мной поступят как с дедом - заставят отречься или убьют. Потом волнения уже начались. Вы слышали о нападении на храм Сэнсодзи? Обвиняют христиан. Кто-то видел, как толпу науськивал иезуит.

- Ерунда! Всех иезуитов в Киото - двое человек. Это священник Доминго Перес и отец-инспектор ордена иезуитов Томас Верде. Тут какая-то интрига. Я не верю слухам, распространяемым в городе, что Клятву пяти обещаний придумали христиане. Что касается вашего убийства или отречения... Им не хватит времени. Такое решение быстро не примешь. Пока регенты, разъехавшиеся по провинциям будут обмениваться письмами, согласовывать позиции, в столице начнется хаос. Мои агенты постараются поджечь усадьбы Такэда, Ходзе, Имагава и Уэсуги. Сёгун слишком молод, войск у него нет, влияния на кланы тоже. Пока Великие дома будут думать, малые дома колебаться, столица будет наша. Вы тут же даете мне титул Тайко, объявляете четырех северных регентов вне закона, я поднимаю ваш флаг и мы зовем под него всех мелких дайме.

/Тайко - высший придворный титул японского императорского двора/

- Придя к власти в столице, вы лишите меня влияния.

- Вы хотите гарантий?

- Да!

- Из пяти мест в новом Совете, можете три пообещать своим сторонникам. Тому же Масахито Асаи. Или этому парню, Сатоми Ёшихиро. Это, во-первых. Во-вторых, давайте обручим вашего малолетнего сына и мою трехлетнюю дочь. Дети могут до совершеннолетия жить в вашем дворце. Наконец, я сегодня же передам вашим людям сто тысяч коку в золотых монетах и векселях "Ямада хагаки". Только имейте в виду, канцлер двора - шпион Имагава

- Да, я знаю. Может быть уже сейчас он составляет послание о моем странном отсутствии. Значит договорились? Когда начинаем?

- В первый день Суйё би месяца Фумидзуки я выступаю на Киото. К этой дате все должно быть готово!

- Да будет так.

Мужчины кланяются друг другу и расходятся. Император обратно в поющий зал, а Ода Набунага уходит в подземный ход. В комнате остается гореть свеча, которая дает очень слабый свет. Но даже в этом свете, если как следует приглядеться, можно увидеть странную черную тень в правом углу потолка. Зацепившись за стропила руками и ногами, как муха вниз головой, висит человек в черно-синем балахоне. После ухода императора и его гостя, шпион ждет еще с полчаса, а потом, перебирая руками с надетыми на кисти железными когтями нэкодэ, медленно, по балками, спускается вниз. Последние несколько метров до пола он преодолевает прыжком, сделав красивое сальто назад. Замерев на секунду, мужчина с коротким мечом за спиной, слушает дворец. В подвальных помещениях царит тишина. Нинздя задувает свечу и осторожно уходит вслед за Набунагой по подземному ходу.

Выйдя на поверхность в заросшем кустарником овраге, синоби быстро скидывает с себя черную куртку уваги, кольчугу мелкого плетения, пояс с множеством крючков и кармашков додзимэ, дальше на землю отправляются специальные брюки (игабакама), ручные накладки-перчатки тэкко, ножные обмотки асимаки, мягкие тапочки-носки, и наконец, маска дзукини. Если бы кто-то мог в этот момент наблюдать за голым человеком, то он увидел бы ничем не примечательного японца, средней субтильности. Единственное, что бросалось в глаза - перевитое мускулами худощавое тело и черные, кустистые брови.

В руках синоби появляется плетеный из коры рюкзак прямоугольной формы и из него мужчина достает традиционную одежду крестьянина - соломенные сандалии, набедренную повязку фундоси, хлопчатобумажные шаровары и короткую серую куртку с поясом в виде платка фуросики. Через минуту ниндзя было не узнать. В овраги стоял обычный сельский житель. Осталось сложить в рюкзак черный костюм с кольчугой, короткий меч сантиметров сорок с квадратной гардой, маленький серп на длинной цепи, несколько сюрикэнов в форме пятиугольных звезд, наконец, кошачьи лапы нэкодэ и можно идти.

Переодетый синоби быстро выходит на центральную улицу Киото, вливается в толпу таких же крестьян, торговцев и ронинов, после чего делает несколько кругов по перпендикулярным аллеям, проверяя, есть ли слежка. Не обнаружив постороннего внимания, мужчина входит во второстепенную харчевню, просит подать служанку суп мисо и лапшу. Ест, пьет зеленый чай, после чего просит подать письменные принадлежности. Быстро набрасывает письмо, запечатывает большим пальцем правой руки и после еды заносит послание в миссию португальских негоциантов что находится в переулке Исибэ-кодзи.

Глава 17

Небо молчит -- за него говорят люди. Яп. пословица

Засыпаю под кваканье лягушек, просыпаюсь под их же брачные песни. Да что же это за такой японский будильник? Я понимаю, когда в походе были, шли мимо заливных полей - сам бог велел их кваканье слушать. А сейчас? Замок Эдо, монументальное сооружение, шикарные покои достойные императора с белоснежными татами, лаковой мебелью, расписными сёдзи и ширмами - и на тебе, я должен просыпаться под крики этих жаб. Выбираюсь из футона, выглядываю в окно.

Ага, вон они где угнездились. В замковом рве. Оттуда небось и москиты летят. Если бы слуги вечером не зажгли жаровню с благовониями - мошкара меня бы живьем съела. Одеваюсь, умываюсь, завтракаю и спускаюсь вниз, в приемный зал.

Несмотря на раннее утро там меня уже ждет куча народа. Вижу военачальников, мацукэ, секретаря Сабуро и еще с десяток малознакомых людей. Наверное, местные.    Захват Эдо прошел быстро, но сумбурно. В какой-то момент я даже потерял контроль за ситуацией. Гвардейцы Абе стремительным наскоком овладели мостами в городе и вышли к воротам замка. Там уже во всю рубились мои диверсанты-ронины. Им удалось открыть одну створку и тут охрана на стенах подняла тревогу. Пришлось отбиваться от превосходящих сил гарнизонных самураев. Погибли почти все ронины (оставшихся в живых я щедро наградил и назначил на командные должности в армии), однако воинам ордена Яцуфуса удалось зацепиться за ворота. После чего подошли основные силы генерала Симодзумо Хиро и крепость была взята. Не сразу конечно. Все утро шли отдельные стычки, как в самом городе, так и в замке, где в донжоне засели остатки Огигаяцу. Мне сначала предложили их поджечь, но было обидно рушить красивую башню и я дал слово отпустить осажденных.

   Сам Нориката Огигаяца был холост и бездетен (говорили, что и бесплоден тоже!), поэтому мне не пришлось принимать тяжелых решений о казни его семьи или сторонников. Те, кто хотел уехать - сделали это в течение дня. Остальные погибли еще раньше, во время битвы при Хиросиме. Все, что мне оставалось - это дать команду сменить охрану пограничных фортов и застав, поставить своих людей на руководящие посты в администрации города и провинции, а также провести инвентаризацию трофеев (патрулирование Эдо и комендантский час, который тут оказался в новинку - само собой).

   А трофеев оказалось много. Во-первых, вся казна дайме. Больше ста тысяч коку в золотых монетах, векселях и храмовых ассигнациях. Во-вторых, разведывательная информация. Нашлись подробные карты земель Ходзе, Такэда, Яманоути и Сатаке с указанием количества войск, планов по боевому развертыванию. Особенный интерес представляла переписка Нориката с Уджиятсу, Сингэном и другими дайме. Ее я тут же отдал Мураками для анализа и систематизации. С большим интересом выборочно прочитал архив Огигаяцу. Чего тут только не было. Отчеты разведчиков (по ним можно будет вычислить шпионов в моих землях), экономические расчеты по провинциям, досье на высокопоставленных персон. Нашел папочку и на себя. Молод, порывист, хороший мечник, души не чает в жене и ребенке, почтителен с отцом и дядей, покровительствует брату. После ухода в монастырь матери, отношений с ней не поддерживает, находится под сильным влиянием тестя.

   А отец моей жены, Ёсиацу Сатаке оказывается, ой как не прост. Влияет на меня... Еще бы понять как. Вчера пришли новости, что тесть объявил войну Ходзе. А сегодня мне приносят письмо - Ёсиацу-сан со свитой срочно выехал в Эдо. Жди и встречай родственников зятек.

   Писем вообще последнее время приходит куча. Во-первых, от японских дайме. Крупные князья, естественно, проигнорировали мою Клятву. Зато от мелких - отбоя нет. Послания аристократии можно условно разделить на три типа. Проклятия на мою голову (большинство). Осторожный интерес, вопросы, пожелания наладить постоянную переписку и даже дип.отношения (с десяток, всем ответил). И, наконец, три письма, которые меня порадовали от души. Вернее даже четыре, но про последнее расскажу отдельно. Первое письмо от настоятеля киотского храма "Тайсэкидзи" Набы Санэнаги. Предлагает помощь в агитации среди синтоистского священства. Вывесил мою прокламацию перед своим храмом, готов посодействовать финансово и идейно. Долго распинался, как здорово ложится моя концепция реставрации власти Императора в синтоизм с его легендой об императоре Дзимму - праправнуке богини Солнца Аматэрасу. Вертикаль власти получалась весьма стройная. Землей и людьми правят боги, делегируя свою власть японским царям. Не китайским! Это важно. Всю историю Япония постоянно что-то заимствует из Поднебесной. Буддизм, конфуцианство, бумагу, шелк, иероглифы... список можно продолжать и продолжать. Японская элита на Китай постоянно смотрит, как на образец во всем - от чернения зубов и выбеливания лица (хорошо маскирует следы от кариеса и сифилиса), до медицины и военной стратегии (трактаты какого-нибудь Сунь Цзы - местный бестселлер, есть в библиотеке любого дайме). Вообщем, Наба был эдакий мягкий националист (не изоляционист!) и с ним можно было иметь дело. Тем более, мне был необходим кто-то из местных вменяемых попов, чтобы привести ситуацию с религией в Японии в порядок. Честно сказать местный синкретизм (молимся и Будде, и Аматэрасу, медитируем в Пустоту и на Белый Лотос) - меня порядком достал. Ну, нельзя быть такими всеядными! Не тот век еще для религиозного либерализма. Рановато разрешать народу молиться любому пню. Мощный культ Императора, божественного потомка Аматэрасу - вот что нужно рядовым японцам! А все остальное, идет лесом. Собственно, в таком духе у нас и завязалась переписка с Санэнаги.