Екатерина Александрова - Короли без короны Страница 33

Одна дело бежать под защиту папы от неправого приговора сюзерена и совсем другое приобрести репутацию возмутителя спокойствия, с неблагодарностью отталкивающего руку доброго и щедрого государя. Его высочество подумал, что не стоит портить отношение с королями Европы раньше времени. К тому же Жорж-Мишель не забывал, что если собирать армию в Релингене было трудно, а в Турени — очень трудно, то делать это в Париже было и вовсе невозможно. Не считать же солдатами ремесленников и лавочников в ржавых кирасах, которые просто из кожи вон лезли, лишь бы объявить всему свету о своей поддержке Католической Лиги? К Святому Союзу принц относился скептически, оставаться в Париже не желал, а, значит, надо было рассыпаться в благодарностях, ехать в Тур и искать союзником.

Турень показалась его высочеству сонным царством, губернаторская резиденция в Туре убожеством — так что Жорж-Мишель предпочел отправиться в родной Лош, — а жалобы чиновников на неразбериху последних лет нагоняли тоску. Принц Релинген не собирался разбираться с налогами, разбойниками, дорогами и крепостями. Его высочество даже начал подумывать, кого из друзей короля соблазнить ненавистным губернаторством, но вскоре с сожалением убедился, что миньоны его величества согласны блистать в Лувре, но даже ради высоких должностей и доходов не жалеют покидать Париж и отправляться в ссылку. В ссылке приходилось находиться самому. Осознав тщетность всех усилий, Жорж-Мишель решил заглушить горечь поражения шумными празднествами, а туреньские дворяне, за последние годы отвыкшие от блеска королевского двора, принялись осаждать переднюю губернатора, наперебой льстили, гнули спины, молили о протекции и, в конце концов, настолько надоели его высочеству, что Жорж-Мишель принялся дурить похлеще короля.

Через две недели безумств и чудачеств принц Релинген махнул рукой на осторожность и отправился к матушке в Барруа, полагая, что вдали от чужих глаз сможет, наконец, начать собирать армию, но и здесь его подстерегала неудача. Принцесса Блуасская утверждала, что графство Бар слишком мало, чтобы дать ему солдат, а попытка связаться с наемниками будет равносильна воплю на всю Европу «Хочу Нидерланды!». Спорить с матушкой было глупо, Жорж-Мишель это признавал, но и сдаваться было обидно. Наскоро попрощавшись с ее высочеством, принц Релинген отправился в Пуату, рассчитывая встретиться там с еще одним кузеном Генрихом — на этот раз Бурбоном.

Генрих Наваррский всегда помнил добро, помнил, кому обязан бегством из Лувра, и потому встретил кузена с распростертыми объятиями, однако рассказ Жоржа-Мишеля о Нидерландах и Филиппе Испанском пробудил в молодом короле и другие воспоминания. Однажды кузен Жорж уже обещал ему райские кущи, вот только обещания обернулись парижской резней и четырьмя годами кошмара. Молодой человек покачал головой, уверяя, что не имеет ни средств, ни сил, ни желания ввязываться в войну, и вообще, слишком недавно обрел свободу, чтобы вновь ею рисковать. Становиться под знамена принца Релинген ни Генрих де Бурбон, ни его люди не желали…

Пока его высочество метался между Лошем, Барруа и Пуату, раздавал направо и налево подарки и обещания, граф Жерар де Саше занимался совершенно несвойственным для себя делом. Возвращенный милостью короля Бретей требовал хозяйского надзора, и молодой человек вынужден был оставить юную жену и отправиться в Пикардию, обремененный полезными советами принцессы Релинген и опытным управляющим. Советы ее высочества графу сводились к тому, чтобы поменьше говорить и побольше смотреть и слушать. От управляющего Аньес ждала прямо противоположного: и говорить, и слушать, а главное — действовать, оберегая и умножая состояние молодых.

Вопреки опасением ее высочества, имение в Бретее содержалось в полном порядке, точнее, оно слишком недолго находилось в королевской казне, дабы стать жертвой королевских управляющих, зато вид самого замка вызвал у шевалье печаль и даже растерянность. Родовое гнездо встретило молодого человека гулкой пустотой. Голые стены, пустые комнаты, ни сундуков, ни шпалер, ни скамеек — ничего. По мнению управляющего, перед тем, как отдать Бретей в казну, его прежний владелец постарался продать все самое ценное из того, что находилось в замке, а немногое оставшееся растащили королевские чиновники. Жерар потеряно ходил из комнаты в комнату и думал, что жить здесь нельзя, а восстановление замка потребует слишком много сил, а главное — средств. Даже поддержание Бретея в нынешнем состоянии было не по карману шевалье. Молодой человек с печалью понял, что управляющий прав, и самым разумным будет приказать заколотить двери и ставни замка, забить его трубы и оставить Бретей до лучших времен, от души молясь, чтобы за это время замок не пришел в полный упадок.

Вид ли замка был тому причиной, непривычные дела или, впервые после свадьбы расставшись с женой, молодой человек просто стосковался по Соланж, но Жерар спешил в Азе-ле-Ридо так, словно от этого зависела его жизнь. Даже известие, что в его отсутствие госпожа де Саше приняла предложение принцессы Релинген пожить в Лоше, не заставило молодого человека слезть с седла и отдохнуть. Полковник де Саше развернул коня и направился в резиденцию ее высочества.

Принц Релинген не любил ночных переходов и усиленно торопил отряд, стремясь поскорее попасть под защиту лошских стен. Нельзя сказать, чтобы его высочеству не случалось совершать ночных маршей, но к чему рисковать собой, своими людьми и лошадьми, если есть возможность укрыться за стенами города? Таким образом, в Лош принц Релинген и граф де Саше прибыли почти одновременно. Приехавший на четверть часа раньше принца, Жерар выяснил, что с Соланж все в порядке, и она вместе с ее высочеством играет с детьми. Молодой человек с облегчением сел на первый попавшийся сундук. Проходить на женскую половину без приглашения хозяйки и в отсутствии хозяина было излишне дерзко, так что полковник приготовился к ожиданию, справедливо полагая, что оно может оказаться долгим. Пока слуги найдут ее высочество и Соланж, пока доложат о его приезде, пока придут за ним или же приведут к нему жену, времени пройдет немало. Шевалье постарался набраться терпения, однако долгая дорога, усталость и облегчение от того, что с его самой большой драгоценностью не случилось ничего дурного, сделали свое дело и молодой человек заснул.

Принц Релинген в раздражении шагал по переходам собственного замка, сообщая Шатнуа все, что он думал о дороге, лошадях, собственных слугах, а более всего родственниках:

— Один Генрих размахивает своей родословной, как будто это штандарт, — безостановочно вещал Жорж-Мишель, — и воображает себя новым Карлом Великим… Второй сослал меня в эту дыру… А третий ведет себя так, словно он какой-то школяр, удравший на каникулы!.. Он, видите ли, слишком недавно обрел свободу…. Можно подумать, в Лувре его держали в цепях… Или в каземате!.. И это сейчас… когда нам надо держаться вместе… Да они все с ума посходили, эти Генрихи… — в раздражении бросил принц и резко остановился. — И, в конце концов, кто-нибудь примет у меня плащ?!

Несчастный лакей, уже несколько минут бежавший за его высочеством в тщетной попытке освободить господина от плаща, шляпы и перчаток, чуть не налетел на принца, совершившего столь неожиданный маневр. Но его высочество не заметил оплошности слуги, ибо как раз в этот миг споткнулся о чьи-то ноги.

— Смерть Христова! — выругался Жорж-Мишель. — Да что же это творится?!

Второй лакей, сопровождавший его высочество, дабы осветить ему дорогу, постарался повыше поднять факел, и тогда принц Релинген рассмотрел спящего на сундуке человека.

— Какого черта?! — вновь вспыхнул его высочество. — Слуги дрыхнут, когда я все еще в плаще! Что этот лентяй тут делает?!

Шатнуа первым разглядел шпагу и дорожный наряд спящего.

— Кажется, это офицер, ваше высочество, — осторожно заметил он. — Должно быть, прибыл из Релингена…

— Тогда почему он здесь спит?! — раздраженно вопросил принц.

Поскольку ответить на вопрос его высочества мог только спящий, Шатнуа и лакей одновременно шагнули вперед, дабы растолкать Жерара де Саше. Последнее оказалась не самым простым делом. Вымотавшись в дороге, молодой человек никак не мог понять, что от него хотят, и даже постарался схватиться за шпагу, но Шатнуа, по опыту знавший, чего можно ожидать от внезапно разбуженных офицеров, успел перехватить его руку. Наконец, полковник открыл глаза, силясь понять, где он и что с ним происходит. Попытался встать, наступил на ногу Шатнуа, покачнулся и чуть было не упал все на тот же сундук.

— Который сейчас час? — смущенно проговорил Жерар, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Это вы меня спрашиваете?! — язвительно осведомился Жорж-Мишель.

Шатнуа и лакей, не сговариваясь, переглянулись, а принц Релинген и граф де Саше почти одновременно сообразили, что вряд ли получат ответы на свои вопросы.