Илья Те - Абсолютная альтернатива Страница 33

— Не о реформах речь, — уверенно заявил Каин, — всего лишь о легком маневре, способном рассеять ряды заговорщиков. Вам известно, стачки и массовые выступления, спровоцированы крупными фабрикантами и аристократией — клоунами и дураками, лагерь которых крайне неоднороден и разобщен. Если бы вы объявили о частичном согласии с их требованиями, коалиция аристократов, высших военных офицеров, крупного капитала, думцев, крупнейших землевладельцев, правительственных чиновников и даже царской родни — огромная группа людей и без того рваная до нельзя, — развалилась бы мгновенно. Противостоящий вам фронт распался, и организованные выступления масс в Петрограде просто бы не начались! При всех своих моральных достоинствах, Николай был упрям, и упрямство его погубило. К 23 февраля, в заговор были втянуты представители всех политических сил — даже монархисты, это что просто немыслимо! Царя можно понять — недалекий отец завещал ему сохранять устои Империи, Николай почти маниакально верил в русскую народность, православие и царизм — три столпа имперской идеологии, понимаемые им в лучшем смысле указанных слов. Он постоянно, публично и с полным внутренним убеждением клялся соблюдать нерушимость абсолютизма — и соблюдал. Но почему вы не поступили иначе?! У вас же не было вечно пьяного и малообразованного отца, помешанного на идеях самодержавия, и не было деда, которого убили террористы-социалисты? Откуда такое упорство?

Каин покачал головой.

— Вы умудрились протянуть собственную агонию почти до отречения, — продолжил он. — Более того, как и царь Николай, вы подписали текст отречения, по сути, проиграв предложенную мной партию. Понимаете? Вы совершили действие, которое является Точкой Фокуса. Краеугольным камнем моей хронокоректировки было внесение изменений, при которых Николай не подписывает отречение. Результат, достигнутый вами, обратно противоположен моему замыслу!

Во мне вспыхнул гнев.

— Вы сами твердили, что результатом хронокорректировки является максимальный эффект при минимальном воздействии, — возмущенно заявил я. — Исходя из ваших же пояснений, результатом вмешательства можно считать не подписание отречения Николаем Вторым, а сам факт сохранения монархии. Последний царь жив, черт возьми, и это значит что его царство цело! А бумага, подписанная мной в вагоне, не значит ничего. Кроме того, я хочу обратить внимание на минимальность моего воздействия. В вашем понимании, минимум вмешательства заключается в подписании мной Конституции и не подписании отречения. В моем понимании, этот минимум — пять выстрелов нагана. В упор, в тех людей, что посмели предъявить царю условия заговорщиков. Чем отличаются наши методы? Пять пуль или одна подпись? Результат неизменен. Империя жива!

Каин прищурился.

— Вы действительно изменились, — загадочно, произнес он. — Еще недавно вы не смели повышать на меня голос. Царские замаешки?

Я стушевался и покачал головой.

— Простите, всего лишь нервы.

Потом я снова поднял глаза, и мы немного помолчали, рассматривая друг друга — бессмысленное дело, если учесть, что разум и память, спрятанные под чужими черепами, не имели к телам носителей ни малейшего отношения. В одно из мгновений, я вдруг подумал, что Каин сейчас исчезнет из тела царского министра, как в прошлый раз, а потому, неожиданно схватил его за укутанную бинтами руку. Каин поморщился от боли.

— И что же теперь? — сСпросил я, не зная, как продолжать.

Министр Двора молчал.

Наконец, после долгого размышления, не отрывая от меня взгляда, после долгого размышления, он медленно произнес:.

— Возможно, вы правы, Ники. По здравому размышлению, результат предполагаемого мной воздействия достаточно близок к тому, чего делал добиться я, возможно, он даже чем-то радикальнее, хотя и не столь «гладкий». почти не отличается результата, к которому пришли вы, используя собственный способ. Ваш метод затянул сроки и увеличил риск, однако в целом, мне кажется, корректировка развивается в правильном направлении. Но вызывает опасение тот факт, чтоОднако восстание пока не подавлено, — это факт… Ваши скачки по железным дорогам дали бунту страшную фору. Теперь в отличие от декоративных выступлений семидневной давностиь дней назад, волнение масс действительно угрожает существованию Империи. Подписание конституции и народное министерство уже не помогут, ибо ситуация с некоторых пор не контролируется заговорщиками. Отныне вам противостоят не предатели-депутаты с изменниками генералами, но огромный восставший город! Выбора у вас неит, Ники — иИдите в Питер, Ники, Ники, и, если вы сможете избежать последствий собственной недальновидности, то … я сохраню вам жизнь.

При этих словах я вздрогнул.

— Я возьму город, Каин. Не сомневайтесь!

10 марта 1917 года.

Юрьев.

Сутки спустя, я изучал карту Питера с тщательно прорисованным на ней расположением мятежных полков гарнизона. О силах так называемых революционных дружин, организовавшихся из массы праздношатающихся безработных Путиловского завода и других промышленных предприятий, вооруженных оружием из разграбленного арсенала, осененных бодростью духа из винных погребов, мне было ничего не известно. Как ни смешно, но штабная разведка, располагавшая сведениями о дислокации и численности немецких или австрийских частей за линией фронта, не имела понятия, что происходит в столице России, почти под боком новой Ставки главнокомандующего.

Царская ставка и, соответственно, штаб карательной армии обосновались в Юрьеве. После известных сложностей, я не решался путешествовать от станции к станции без серьезного военного сопровождения, а потому, до прибытия в Юрьев крупных армейских соединений, оставался у Бонч-Бруевича. Выбрав сторону, командующий шестой армией выказывал полное послушание, беспрекословно выполняя мои распоряжения и приказы. После прибытия с Кавказа первых карательных полков, Ставку можно было переместить ближе к Питеру, но, посоветовавшись с Ниловым и Воейковым, я решил по-прежнему руководить операцией из эстляндского Юрьева, не смотря на неудобства, связанные с его удаленностью от Петрограда. В последнее время, впрочем, меня волновали не столько мысли о будущем России, сколько мое собственное в нем положение.

«Если вы сможете избежать последствий собственной недальновидности, я сохраню вам жизнь!» — эти слова Каина запали мне в душу. Последняя фраза многое меняла в наших с ним и без того сложных отношениях. Эта фраза — переворачивала с ног на голову буквально все. Почти мгновенно, из спасителя и творца хронокорректор превращался в главную и страшную угрозу. Подавление восстания отныне являлось не просто задачей, стоящей перед русским царем или Ники-хронокорректором — оно стало задачей личного выживания. Я сомневался, что Каин убьет своего помощника в случае провала, однако смысл фразы оставался вполне прозрачен — от моей эффективности зависела моя жизнь! И нНе важно, сотрет ли Каин мою матрицу из мозга Николая Второго или отправит меня в другое время, другое тело, другую страну. Суть заключалась в ином — с момента произнесения фразы, Каин перестал быть мне другом, или наставником, он просто использовал меня, — применял.

Думая об этом, я сначала злился, а потом впадал в ужасную меланхолию. Главный вопрос заключался не в опасности наказания. Разум терзала иная мысль — что ждет меня в случае удачи? При утилитарном подходе к использованию помощника, результат успешного завершения миссии мог не отличаться от ее провала. Циничный хронокорректор способен уничтожить и проигравшего, и победителя, — сразу, как перестану быть нужным. При этой мысли, по позвоночнику скользила ледяная змея. С каждой минутой существования я острее осознавал кошмарность сложившейся ситуации. От паники спасало одно, как ни странно, — безвыходность положения. Ничего, кроме как разделаться с восставшей столицей мне отныне не оставалось!

Вооруженные силы Петрограда, точнее расквартированный там гарнизон, примкнул к бесчинствам «мятежа пекарей» на третий день после начала беспорядков. За прошедшее время, все полицейские учреждения, суды и отделения жандармерии оказались разгромлены. От правительства и министерств не поступало сигналов более пяти суток. Беляев с Хабаловым либо лишились доступа к телеграфу, либо были убиты. Разведка в столице Империи не предполагалось никаким из планов ведения германской войны, и специальную агентуру в главном русском городе не держали. Именно в этом, если забыть о зависимости от Каина, состояла сегодня моя главная проблема.