Без маршала Тито (1944+) - Николай Соболев Страница 33

— Ну? — подстегнул меня Арсо. — Где?

Н-да… Не протолкнутся. Немцы ведь не дураки, понимают, что все висит на одной-единственной ниточке. И гадом буду, с каждым днем усиливают охрану и оборону. Я провел пальцем вдоль линии от густо заляпанных синим квадратов вокруг Румы на запад, до самого края карты, где в Винковичах нарисованы значки домобранского батальона и роты жандармов.

Подумал, сделал еще два шага от карты и ткнул в подоконник:

— Вот где-то здесь.

Все начальники, а также их адъютанты и помощники смотрели на меня исподлобья, как на сумасшедшего.

— Где-то здесь, — повторил я. — Примерно от Брода до Нова-Градишки.

— Объясни, — раздраженно потребовал Арсо

— Ну, — вернулся я к карте, — чем ближе к фронту, тем сильнее охрана. Кроме того, чтобы надолго остановить движение, мало взорвать рельсы, их быстро заменят. Даже простую стрелку восстановить гораздо сложнее, чем сто метров рельсов. А если взорвать водокачки, сжечь угольные склады… Значит, нужно разнести в пух и прах станцию, а лучше не одну. И лучше там, где нас не ждут и охрана слабее.

Первым среагировал Терезич — он шепнул помощнику и вскоре поверх карты Восточного Срема на столе развернули карту Посавины.

— Брод слишком укреплен… — задумчиво погладил лысину начштаба.

— Атаковать Нова-Градишку? — нацелился Пеко.

— Не только, для гарантии пять-шесть станций поменьше, и заодно отсечь подвоз подкреплений, — расширил задачу Арсо и развернулся к Терезичу: — Что там из наших частей?

— Дивизии 6-го корпуса, — тут же ответил Велемир, будто заранее готовился. — 12-я и 40-я Славонские. Части опытные, хорошо вооруженные.

Не знаю, как 40-я, а за 12-ю я уверен — ей командовал мой давний знакомец Никола Демоня, с которым мы жгли Гойло и захватывали Лера.

Начальство понемногу углубилось в обсуждение деталей предстоящей операции и я, воспользовавшись тем, что про меня, похоже, забыли, потихоньку двинулся к дверям. Но от обсуждения оторвался Дапчевич и вроде бы шутя, но с нехорошим прищуром спросил:

— Смыться хочешь? Женился, обленился, перекинул задание хорватам, а сам в кусты?

— С чего вдруг такие вопросы? Обидеть хочешь? — укоризненно посмотрел я на командарма. — На акцию сам пойду, с 12-й дивизией, тем более мы с командантом уже воевали вместе.

— А чего тогда свалить решил?

Остальные оторвались от карты и с интересом наблюдали, чем кончится разговор.

— Мне, другови генералы, ваши секреты знать не положено, мне людей собрать нужно, а времени мало. Решайте, а мы готовиться будем.

На подготовку ушло три дня, на переброску еще три и темной ночью, которую даже не пытался сделать светлее тонюсенький серпик растущей Луны, мы лежали в редких кустах на берегу Савы и ждали, когда мимо прошлепает речной сторожевик, пароходик с двумя крупнокалиберными пулеметами.

Суденышко прижималось к хорватскому берегу и время от времени обшаривало прожектором боснийскую сторону. Луч медленно полз по кромке воды, кустам, деревьям, а потом замер прямо над нами.

Как по команде, мы уткнулись в землю и постарались слиться с ней, но проклятый луч не уходил. Он дернулся влево метров на десять, потом вернулся, прошел немного вправо и опять уперся в деревья над нами.

Загрохотал пулемет и на наши головы и спины посыпались труха и ветки.

Глава 10

Сремский фронт

Очередь на секунду заглохла, пятно света сползло вниз на полузатопленную лодку и пулемет ударил снова. А я еще жалился на бестолковую беготню и неразбериху в Белграде! Нет уж, лучше неделю по инстанциям бумажки носить, чем пять минут вот так ждать, найдет тебя пуля или нет.

Екнул и тут же замолчал боец, с реки летели брызги и щепки, грохнули еще две очереди и пулемет удовлетворенно заткнулся. Луч метнулся в сторону и погас, а кораблик, запыхтев, неторопливо двинулся дальше.

— Командиры пятерок, доклад!

— Йефко убит, наповал. Остальные целы.

Крупнокалиберная пуля вошла прямо в темя и разворотила тело по всей длине, не оставив ни малейших шансов — парень умер, даже не успев почувствовать этого.

От лодки осталось только несколько кусков дерева, их медленно затягивало течение. Сзади уже заработали лопатками ребята из местной бригады, чтобы похоронить Йефко. А мы ждали, когда пароходик скроется за поворотом реки. Как только он сверкнул прожектором на прощание, к воде потащили бревна, наспех сколоченные плотики и набитые хворостом плащ-палатки.

— Вперед!

Свое барахлишко, включая ботинки, я тщательно упаковал в рюкзак, завернул в брезентовую накидку и туго завязал. Сава тут извилистая, медленная и всего метров сто пятьдесят шириной. Три больших бассейна или шесть малых, раз плюнуть, я в Москве каждое второе утро минимум километр проплывал, а то и два, под настроение.

Только без снаряги и оружия.

Да и вода не сильно теплая, хоть и двести километров по равнине течет. Но если бы не война, так вообще благодать — месяц еле-еле мерцает на речной ряби, ночные купания, еще бы голышом и с девойками…

А тут автомат, патроны, гранаты и прочее железо, от которого тянет смертью. Но ребята гребут, посмеиваются, шутят и помогают тем, кто отстает.

Нас медленно сносило вниз, но мы упорно гребли к хорватскому берегу. На самой середине в мраке справа послышались сдавленные ругательства Марко. И где только такого набрался, стервец?

— Владо, нога! — прошипел братец.

Так, словил судорогу, похоже.

— Глиша, прими! — я толкнул заместителю свой мешок, худо-бедно державшийся на воде, а сам в три взмаха добрался до Марко.

— Держись за меня! Нога правая?

— Да!

— Кама твоя где? Кольни в мышцу.

Марко извернулся, ойкнул, плеснула вода, братец подергал ногой и понемногу поплыл сам. И тут же как по заказу забарахтался боец за ним.

Пока догреб, парень запаниковал, пришлось дать плюху, повернуть на спину и перехватить под горло. Так и доплыли, так что когда я выбрался на берег, ноги подрагивали, а зубы постукивали. Все остальные переправились нормально, только мой подопечный утопил винтовку и собрался за ней нырять, цедя сквозь зубы замысловатые проклятья.

— Куда??? Сиди, с бою возьмешь!

— Я с ней два года воюю, пристреляна, прилажена, — чуть не заплакал боец. — Кто ж знал, что так долго плыть…

— А нахрен тогда вызвался? Я же говорил,