Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью Страница 34

Большие, тихие, пустые комнаты, идеально прибранные, с надраенным воском узорным паркетом, слегка тревожащие, но больше успокаивающие запахи. Шторы, приспущенные и полузадернутые таким именно образом, чтобы создавать ощущение должной степени отстраненности от того, что вне твоего дома. Как если бы позволили побродить одному в закрытый для посетителей день по залам Русского музея. Чтобы снаружи — туманная морось, внутри тепло и безлюдно, и даже старушек-смотрительниц отозвали на общее собрание.

Шульгин боком присел на подоконник, и опять словно пронзило — вспомнил, как на этом самом месте сползал по стене, цепляясь ногтями за обои в предсмертной тоске. А потом, сразу — одесские катакомбы… И ощущение собственного мозга, внезапно заработавшего в «двухмоторном режиме».

Приводя в порядок чувства, Сашка достал из коробки папиросу, в которой не было никакого смысла, кроме психологического. «Я тот, кем был всегда, я всегда любил в сложную минутку постучать мундштуком по крышке, дунуть в картонную трубку, чиркнуть не зажигалкой, а именно спичкой. И — глубокий вдох. И побежало по нервам и жилочкам что-то такое утешительно-привычное. Ну и хорошо…»

Москва за окнами надежного приюта выглядела пугающе непонятной. Несмотря на то что по переулку непривычно торопливо, как ему показалось, перемещались в обе стороны те же самые люди, его ровесники и соотечественники, постаревшие всего-то на двадцать лет. Несомненно, что и знакомых при желании можно разыскать…

Чем хороша «нехорошая квартира», так это тем, что она, если хочет, умеет настраиваться на текущую за бортом реальность. Неоднократно проверено. Словно бы сидел где-то за плинтусом или просто в углу чулана здешний домовой, который и решал — нравится ему новый постоялец или не очень, помочь ему или сделать пакость, мелкую или крупную, в зависимости от настроения.

Наливать в мисочку молока, как требует языческая народная «демонология», или ставить на шкаф рюмку водки Шульгин не стал, понятное дело, но необходимые действия по инициации системы положительной и отрицательной связи с внешним миром произвел. Имелись для этого некоторые «заклинания», а также чисто технические приемы.

Эффект сказался буквально в течение получаса. По крайней мере ровно столько времени прошло от момента проникновения до того, как Сашка начал детальное ознакомление со своим очередным обиталищем.

«Домовой» не подвел. На прежнем месте обнаружились расходные запасы местной валюты. Не марки, не франки, а какие-то пестрые фантики под названием «Евро». И очередная вариация российских рублей, теперь — выпуска 1997 года, полностью порвавшая с традиционной номинацией. Не было привычных с XIX века бумажных рублей, трояков, пятерок. Счет начинался сразу с десяток. Исчезли всенародно любимые двадцатипятирублевки, они же «четвертные» и «углы». Вновь после семнадцатого появились пятисотки, бывшие «Петры», а также голубели в толстых пачках никогда в России, кроме краткого периода Гражданской войны, не печатавшиеся тысячные банкноты.

Только доллары остались прежними. Это радовало — хоть что-то в этом мире сохраняет постоянство.

В ящиках письменного стола и шведского бюро с раздвижной крышкой теперь хранились бланки всех действующих именно в этой России документов, подробные инструкции по их заполнению, специальный «цифровой» фотоаппарат и принтер к нему, которыми здесь полагалось делать нужные, как правило цветные, фотографии.

В книжных шкафах нашлось достаточное количество изданных в последнее десятилетие книг справочного, публицистического характера и нынешней беллетристики, несколько подшивок политико-экономических журналов, российских и зарубежных.

Как и прежде, квартира старалась отображать вкусы, пристрастия и потребности ее гипотетического обитателя, аггрианского резидента, каким он мог быть, если бы не прервалась в начале шестидесятых годов цепочка. Потеряла тогда квартира своего последнего постоянного хозяина и с тех пор, как верная собака, все ждала и ждала. Побывавших здесь в разное время Берестина, Новикова и Шульгина она признала за своих, успела на них настроиться и, почуяв их присутствие, тут же начинала «служить», повиливая хвостом и словно бы даже улыбаясь.

Как это было устроено и как функционировало — друзья давно отчаялись понять, хотя поначалу и сделали несколько попыток. Продукт невообразимо высоких технологий, который следовало воспринимать наподобие законов природы — и все. Тот же Дубликатор Левашова, произведенный в домашней мастерской чуть ли не из деталей швейной машинки и патефона, работал тем не менее, хотя работать ну никак не мог, в отличие от мотора слесаря-интеллигента Полесова.[27]

Трое суток Сашка валялся на диване, поглощая чудовищное количество информации о нынешней жизни в России и в остальном цивилизованном мире, сигарет, кофе и холодных закусок. И чем больше узнавал, тем больше укреплялся в мысли, что здешняя реальность — химера покруче прочих.

Неужели действительно она возникла в ответ на их безответственные забавы двадцать лет назад? Или же — просто оттого, что они исчезли из этого мира? Ведь после ухода на Валгаллу в восемьдесят четвертом они никаким образом в его жизнь не вмешивались. Новиков с Ириной, случайно залетевшие туда через семь лет, только погуляли часа три по улицам, посидели в ресторанчике и вернулись. Даже в пространные разговоры ни с кем не вступали, кроме как с ресторанной обслугой, да и то на уровне мелкого купца в трактире: «Подай, принеси, пошел вон!» Правда, обороняясь, Андрей пристрелил каких-то бандитов на углу Столешникова и Петровки, так к тому времени все уже случилось. Советская власть накрылась, над Моссоветом и Кремлем развевались царские трехцветные флаги, и водки достать было невозможно без серьезного риска для здоровья.

Напитавшись сведениями о сущности «прекрасного нового мира», Шульгин достаточно четко представлял, что именно случилось в указанную семилетку, но найти «узловую» точку так, навскидку, по-прежнему не мог. Все в Советском Союзе развивалось словно бы само по себе. Если анализировать пошагово — достаточно логично.

Ушли мы из этой (если это все-таки эта) реальности в невероятно затянувшемся августе восемьдесят четвертого и больше к ней никакого отношения не имели. Согласно долгим, запутанным и неизвестно в какой мере достоверным объяснениям Антона, мы разошлись с нею навсегда, слишком вызывающе деформировав, «скомкав» временную ткань многочисленными скачками с Земли на Валгаллу и обратно, прочими нарушениями закона причинности и следствий из него. Это происходило столь беспорядочно и несогласованно, что сейчас уже трудно восстановить последовательность событий и схему их взаимовлияний.

Короче, в результате в нашем распоряжении осталась только точка в середине 1920 года, от которой и пришлось конструировать свою собственную и окончательную действительность. Плюс сохранилась возможность сначала с помощью Антона и Сильвии, а потом и самостоятельно входить в некоторый спектр реальностей «второго порядка», вполне подлинных и материальных, но все же «не совсем настоящих», вроде мира наркома Шестакова или того, где располагалась дача Сильвии в Андах. Ну и к Ростокину в «2056» тоже.

А на покинутой Земле и в СССР жизнь продолжалась своим чередом. «Пятилетка пышных похорон» завершилась внезапным, в чем-то неожиданным и «неправильным» воцарением Горбачева, судорожной и путаной «перестройкой и ускорением», эпохой «нового мышления» — стремительным распадом всего.

Можно было вообразить, что именно таким образом реальность отреагировала на одновременный выход из игры и форзейлей, и аггров. Слишком долго они маневрировали на шахматной доске, старательно загоняя друг друга в патовую ситуацию, вот и доигрались. С помощью нашей команды Антон выбил из реальности ее аггрианскую составляющую, а получилось так, будто из ядерного реактора выдернули графитовые стержни-замедлители.

Но все же где находится та самая точка МНВ? Неужели именно апрельский Пленум ЦК КПСС 1985 года, на котором избрали нового Генсека? Антон руку приложил или, наоборот, хорошо замаскированный и чудом уцелевший агент Дайяны? Тот же Георгий, он же Джордж? Дайяна, помнится, говорила, что их целью было создание на Земле «монополярного мира», больше не раздираемого бесконечным соперничеством двух сверхдержав. Вот и сделали по-своему, как бы отомстив «победителям» — форзейлям. Подобно предсмертному обещанию Гитлера: «уйти, громко хлопнув дверью».[28]

Можно так же попытаться допустить, что после отзыва с Земли Антона его руководство решило дезавуировать плоды деятельности слишком прыткого резидента? В конце-то концов все, что нам якобы известно о взаимоотношениях аггров, форзейлей, черных и белых Игроков, собственной программы Гиперсети со всеми ее Ловушками, может быть грандиозной дезинформацией, или вообще относится только к генерированным псевдореальностям, а на Главной исторической последовательности все идет, как и шло от века?