Константин Костинов - Джип, ноутбук, прошлое Страница 34

Лоточницы продавали конфеты, петушков на палочке, лимонад. В отдалении играл оркестр (навряд ли фонограмма из динамиков).

Где-то громко и неразборчиво объявляли результаты полетов: высоту, время в воздухе и дальность полета.

– Мациевич… хыр-р-р… хыр-р-р… саженей, – прозвучала знакомая фамилия, и Руслан развернулся в ту сторону, таща на буксире жену с дочкой.

Толпа неожиданно закончилась, и они втроем чуть не вывалились в проход между людской массой.

– Господин Лазаревич!

Мимо, улыбаясь восторженным поклонникам, быстрым шагом шел капитан Мациевич: в кожаной куртке, шлеме, очках-гогглах. Этакий типичный летчик-герой, с развевающимся белым шелковым шарфом.

– Э…

– Сейчас не время! – прокричал пилот. – Чуть позже!

На Руслана окружающие посмотрели как на приобщенного к кругу небожителей.

– Ты его знаешь? – наклонилась к уху мужа Юля.

– Да.

– Кто это?

– Потом расскажу.

– Вы знаете капитана Мациевича? – Девица лет двадцати, в круглой соломенной шляпке, схватила Руслана за рукав.

– Ну как вам сказать… Знаком.

Глаза девицы загорелись. Точно такой фанатичный блеск можно было бы увидеть и в наше время у безумных поклонниц певцов или актеров. Легко можно представить ее размахивающей белой майкой и визжащей: «Эдвард Каллен – лучший!»

– Вы тоже пилот? – Девица чуть не обмерла от восхищения.

«Сто лет прошло – ничего не поменялось, – в который раз подумал Руслан, – хотя… Может быть, лучше фанатеть от летчиков, чем от гламурных вампиров и сексуально метровых певцов неясной половой принадлежности? Или фанатизм неприятен вне зависимости от объекта страсти? Неприятен своим неприятием иной точки зрения, скажем так…»

– Вы – пилот, да? Вы – пилот?

– Нет, – вежливо улыбнулся Руслан. – Я – торговец мебелью. Из Нью-Йорка.

Вот про Нью-Йорк лучше было не уточнять. Погасший было интерес вспыхнул с новой силой.

– А вы там в Америке летаете на аэропланах?

– Некоторые, – вмешалась Юля, – летают и без аэропланов.

Девица смерила ее взглядом, каким владеют только женщины. В этом взгляде можно было без труда прочесть, что Юля лет на десять старше, что платье на ней пошито в провинциальном городке, что корни волос предательски белеют и что она, Юля, подходит Руслану гораздо меньше, чем пока незнакомая девушка.

Взгляд Юли был не таким информативным. В нем присутствовали только крюк под потолком и окровавленные ножи.

– Моя жена Юлия, моя дочь Анна.

Реакции – ноль. Восхищенный взгляд был направлен исключительно на «объект». Жена – не стена, дочка – не помеха.

– Руслан Лазаревич, правила этикета попраны.

– Меня, – девица облизнула губы и поправила пшеничный локон, – зовут Жюли.

– Нам пора идти, – с нажимом произнесла Юля и потащила Руслана в глубь толпы.

– Еще увидимся, – прозвенел за спиной голосок.

– Ну и что это за крыса?

– Почему же крыса? – усмехнулся Руслан. – Вполне симпатичная девушка.

– Крыса, потому что нацелилась на чужое.

– Юля, меня никогда не тянуло на малолеток.

– Зато малолеток почему-то всегда тянуло на тебя. Вспомнить хотя бы ту Алену на практике в школе…

– Юля! Алена была ребенком!

– А записки она тебе тогда писала совсем не детские.

– Ну я же на них не обращал внимания. К тому же уже был женат на тебе.

– Алена на это тоже особого внимания не обращала.

– Папа, – громко спросила Аня. – А зачем у того летчика шарф на шее?

– Во-первых, – обрадовался возможности сменить тему Руслан, – на высоте холодно. А во-вторых, шарф шелковый, потому что летчику нужно постоянно крутить головой, и он может натереть шею о воротник куртки, если не будет шарфа.

– Кстати, откуда ты этого летчика знаешь? – Глаза Юлит говорили, что Жюли не забыта и обязательно будет припомнена при случае.

– Мы вчера с ним познакомились, – вмешалась Аня.

Руслан оглянулся. Они уже вышли из толпы и стояли на краю поля, неподалеку от ангаров, рядом с лотками, где продавался лимонад.

– Это не просто летчик, Юля. Это – живая легенда, капитан Мациевич.

– И чем же славна эта легенда?

Помнил о капитане Руслан не очень много, в основном то, что было написано о его судьбе в старой книжке в зеленой ледериновой обложке «Иван Заикин. В воздухе и на арене».

– Один из пионеров отечественной авиации, смелый человек, отважный пилот, по слухам… – Руслан оглянулся, – …эсер. Правда, в историю он попал из-за своей гибели.

– Он погибнет?! – хором охнули Юля и Аня.

– Да. В один из полетов его самолет рассыплется, он выпадет из сиденья и разобьется насмерть.

– Парашют не раскроется?

– Нет сейчас парашютов. Они без них летают.

Юля посмотрела вверх, на ажурные этажерки, стрекотавшие в воздухе. Поежилась:

– Самоубийцы… Руслан! А что, если он погибнет сегодня?!

Аня вскрикнула и закрыла рот руками.

– Да нет. Насколько я помню, он сначала должен будет прокатить Столыпина и погибнуть только через несколько дней. А Столыпин… – Руслан припомнил заметку, которую он вчера прочитал в одной из купленных Юлей газет. – Столыпин только-только прибыл в Петербург. Навряд ли он так сразу бросится кататься на самолетах.

– Руслан, мы должны его предупредить.

– Столыпина?

– Летчика, дурак!

– Юля, а нужно ли? Мы ведь не знаем, к каким последствиям это приведет…

– Человек останется жив!

– Юля, во-первых, они тут и так под собственной смертью ходят. Не разобьется сегодня – разобьется завтра. Во-вторых, может оказаться хуже, к примеру, он спасется в этот раз, зато в следующий он упадет вместе с самолетом на зрителей и погибнет больше людей. В-третьих, рассказать ему, откуда я знаю будущее, и не спалиться – невозможно…

– То есть ты ему ничего говорить не будешь?

– Нет.

– Ладно, – пожала плечами Юля, – нет так нет. Куда теперь?

– Ого, господин Лазаревич, – хмыкнул капитан. – Какая интересная емкость!

Руслан взял для бензина одну из своих канистр, которая, пока они гуляли, ждала в повозке извозчика. Втридорога содрал, пользуясь тем, что в Коломяги рвались многие.

– Да, – кусочек рекламы, – на фабрике Фрезе такие начинают выпускать.

Мациевич покачал канистру в руках:

– Удобно, – признал он. – А этот крест что значит?

– Для усиления жесткости боковых стенок.

– Честно говоря, Петр Александрович, не знаю, – повторил он утром, когда забирал канистру с фабрики, – не знаю. Возможно, для усиления жесткости боковых стенок.

Они стояли у УАЗа, покрытого капельками конденсата от утреннего тумана.

– Жесткость стенок? Хм… Это первое, что пришло мне в голову, но ответ почему-то показался излишне простым. Да, воистину не нужно усложнять…

Если Мациевича поразила канистра, то Руслана – бочки с бензином. Обычные такие бочки. Деревянные, с обручами.

Мациевич распорядился, чтобы Лазаревичу отпустили бензина в размере емкости, и откланялся, куда-то торопясь.

– Руслан, – выдохнула через нос Юля, – я подожду тебя снаружи. Мне дурно.

Она с Аней осталась возле ангара, Руслан вошел внутрь.

– Анечка, – Юля высыпала в ладонь дочери горсть мелочи, – постой вот здесь у лотка, попей лимонада. Присмотрите, пожалуйста, за моей дочкой, – обратилась она к продавщице, крупной женщине в сером пуховом платке на плечах. – Мне отлучиться нужно.

– Конечно, – улыбнулась женщина, – отчего же не присмотреть?

Юля погладила Аню по голове и заторопилась в сторону самолетов. Возле которых мелькнула куртка Мациевича.

– К аэропланам нельзя, дамочка, – выставил руку вперед хмурый охранник.

– Господин капитан! – крикнула Юля.

Повезло: Мациевич оглянулся.

– Я – жена Лазаревича!

Несколько усталое выражение лица – похоже, поклонницы капитана, мягко говоря, достали – сменилось на заинтересованное:

– Госпожа Лазаревич? Вашего мужа не устроил бензин?

– Дело не в бензине. Дело в вас. Мы можем отойти?

Капитан не двинулся с места:

– А в чем, собственно, дело?

Юля оглянулась. Сейчас муж закончит переливать бензин, выйдет из ангара, увидит ее и выйдет уже из себя.

– Скажите, капитан, вы уже катали Столыпина?

– Премьера?

Перед мысленным взглядом Юли предстал Дмитрий Медведев на здешней этажерке: кожаная куртка, летный шлем, глаза больше очков.

– Ну да, премьера.

– Нет. Его же не было в столице.

Юля выдохнула:

– Видите ли, в чем дело… – начала она, затем понизила голос. – Дело в том, что мой муж страдает приступами ясновидения. Иногда, очень редко, по неизвестной причине он видит будущее. Человека или же предмета.

Мациевич слушал внимательно.

– Когда он увидел вас, у него случился такой приступ. Мой муж видел вашу смерть.

По спине капитана пробежал холодок. Как все пилоты, он не боялся смерти и, как все пилоты, был суеверен.

Странная женщина, жена странного американца, была серьезна.