Интервенция - Игорь Валериев Страница 34

ворвался в крепость Уч-Курган, за что получил орден Святого Георгия 4-й степени. Или когда в Ахал-Текинской экспедиции командовал авангардом Кульджинского отряда и совершил восемнадцатидневный переход в пятьсот вёрст через пустыню, соединившись с войсками генерала Скобелева. А потом, командуя штурмовой колонной, ворвался по минному обвалу в крепость Геок-Тепе, положив основание полной победе русских войск. За это Куропаткин был награждён орденом Святого Георгия 3-й степени.

– Вижу по вашему лицу, Тимофей Васильевич, удивлены такими новостями? Признаюсь, сам удивлён. От Алексея Николаевича такого не ожидал. – Алексеев мотнул головой, как бы отгоняя удивление и продолжил: – Но план интересен. На Хоккайдо у японцев и полной дивизии не наберётся, при этом большинство частей составляют гарнизоны городов, самый большой в Саппоро. Так что захватить остров легко, а вот удержать будет проблематично. Но взять «северную жемчужину» Страны восходящего солнца заманчиво, учитывая развитую добычу на острове каменного и бурого угля, железной и марганцевой руды. И необходимо учитывать, что жители Хоккайдо производят тридцать процентов сельхозпродукции и сорок процентов рыбодобычи Японской империи.

– А если англичане ещё корабли продадут микадо или просто «добровольцы» пожалуют? Без превосходства на море такой десант обречён на поражение, – высказал я своё мнение.

– Ну, десант – дело не близкое. Надо как минимум ещё три, а лучше четыре дивизии стрелков из Центральной России да пару полков Уральского казачьего войска к Владивостоку перебросить. Забайкалье и Дальний Восток мы, можно сказать, выдоили для Маньчжурии и Квантуна полностью. Мне Николай Иванович пишет, что из-за почти поголовной мобилизации Амурского и Уссурийского казачьего войска в станицах не осталось рабочих рук. Хлеб убирать некому, одни бабы да дети малые остались. Просит отменить ряд повинностей за прошлый и за этот год. Вместе с Гродековым и атаман Забайкальского казачьего войска генерал Надаров о том же сообщает, – адмирал встал и прошёлся из угла в угол палаты, теребя бороду.

Я попытался проследить траекторию движения Евгения Ивановича, но из-за прострелившей боли оставил это занятие.

– А по поводу ещё английских кораблей с «добровольцами», то броненосец «Император Александр III» из бородинцев уже готов и укомплектован чинами из Гвардейского экипажа. Это первый корабль ещё одной эскадры Тихого океана. «Бородино», «Князь Суворов» и «Орёл» вступят в строй до конца этого года. Броненосные крейсера «Императрица Мария» и «Великий князь Георгий» уже в Ростоке, где проходят доработку и мелкий ремонт после ходовых испытаний. В столице все верфи заняты. Также к концу года во 2-ю Тихоокеанскую эскадру войдут крейсера «Алмаз», «Жемчуг» и «Изумруд», – адмирал остановился и сел на стул. – Так что поборемся, Тимофей Васильевич, и с английскими «добровольцами», и с другими, если появятся. Пока Бог на нашей стороне.

Алексеев перекрестился, а за ним это искренне сделал я. На этом моё общение с адмиралом закончилось. Евгений Иванович пожелал скорейшего выздоровления и попросил передать императору, что он приложит все усилия для победы над Японией.

А через два дня меня погрузили в вагон, и санитарный поезд двинулся в Москву. Две недели пути позволили мне более или менее прийти в себя. Купе у меня было отдельное, персональный санитар, вольноопределяющийся Гаврила Иванович – молодой парнишка лет двадцати, из студентов. Благодаря имеющемуся золотому запасу на станциях вкушал прекрасно приготовленные ресторанные блюда, хотя и в поезде кормили неплохо. Но почему бы не побаловать себя, если есть возможность.

К приезду в Москву я уже вновь научился ходить без головокружения и хватания за что-нибудь, чтобы не упасть. Правда, на небольшие расстояния. А также смог читать газеты, буквы больше не двоились, и голова не взрывалась дикой болью. Даже потихоньку делал три раза в день гимнастику, правда, лежа и минут по десять-пятнадцать. Повязку с головы сняли ещё за два дня до приезда в столицу моего прошлого мира. Остался небольшой шрам, который потом скроют отросшие волосы.

В Москве мой вагон перецепили к поезду до столицы, а потом – до Гатчины. И вот я в Приоратском дворце, где нашему семейству в своё время Николай II выделил несколько комнат для пребывания рядом с ним. Встречали меня жена и сын на её руках.

– Ну, здравствуй, любимая! Наконец-то муж вернулся домой, – сглотнув комок в горле, произнёс я, делая шаги к Маше.

Рассмотрел слёзы в её глазах, после чего осторожно прижал жену к себе, целуя в губы и наслаждаясь исходящими от неё и сына запахами. Супруга ответила жарким поцелуем, после чего отстранилась от меня.

– Как ты? – её пальцы осторожно коснулись нового шрама.

– Намного лучше, чем было. Но до полного выздоровления ещё далеко. Но жить точно буду, – я оторвался от глаз любимой и посмотрел на сына, который букой застыл на руках у мамки. – Здравствуй, Василий Тимофеевич. Как живёшь, казак, без батьки? Извини, Машенька, но на руки пока боюсь взять, как бы не уронить или не грохнуться вместе с ним. Сюда еле дошёл.

Ребёнок набычился и смотрел на меня исподлобья.

– А мы уже ходим. Пока папка на войне был, мы пошли, – с этими словами Мария сделал несколько шагов назад и опустила сына на пол. – Василёк, иди к папе. Не бойся, это папа с войны приехал. Иди к нему.

Ребёнок внимательно посмотрел на меня, потом в его глазах вспыхнуло узнавание, и он со счастливым смехом быстро посеменил ко мне. Дойдя, Василёк обнял мою ногу и, задрав голову, произнёс:

– Апа…

В глазах что-то защипало, но, как мне ни хотелось наклониться и взять сына на руки, побоялся это сделать.

Видя моё состояние, супруга подошла и обняла, положив голову на плечо и дыша в ухо, произнесла:

– Довоевался, казак. Пойдём до дивана. Сейчас ванну приготовят, потом – обед, а вечером царское семейство обещало прийти, наведать героя, – супруга грустно улыбнулась, а потом, прижав ладони к лицу, заплакала, а за ней заревел и сын.

– Ну что ты, Машенька, всё же хорошо. Я живой, через пару месяцев буду как огурчик. Не плачь, моя хорошая, – шепча всё это на ухо жене, одной рукой гладил её по голове, а другой – Василька. – Не плачьте, всё будет хорошо. Папа дома.

Супруга успокоилась и взяла сына на руки. Сквозь слёзы, стоящие в глазах, улыбнулась и принялась успокаивать малыша.

– Как папа? И где мама? – спросил я.

– Папа в госпитале, мама рядом с ним. Евгений Сергеевич говорит, что кризис миновал и теперь папа точно будет жить. Спасибо пенициллину Бутягиных, если бы не он, отец бы не выжил.

– Это Боткин так сказал?

– Да. Рана стала гнить, начиналось заражение… Но теперь всё хорошо. Если выздоровление