Андреевский флаг - Герман Иванович Романов Страница 34

— Ваньке о том скажу — он сам распорядится, воеводство его, — буркнул Петр, оглядывая золотистые поля взглядом рачительного хозяина. Но Минаева интересовала иное — он пошел к большому огороду, за которым ухаживали со всем тщанием два крестьянских семейства, и три десятка греков — учеников с подьячим во главе. Он находился он рядом с речкой, фактически превратившийся в ручей, что впадала в «Большую Черепаху», протекавшую через центр Таганрога в его времени. Вода использовалась для ежедневных поливов, стояли сорокаведерные бочки, были выкопаны два небольших пруда в низине, куда отводили воду.

Красные наливные помидоры сразу бросились ему в глаза. Он подошел к грядке, посмотрел на колья, к которым были привязаны больше похожие на кусты растения. Недолго думая сорвал два крупных плода, помыл водой из фляжки — один протянул Петру, впился сам зубами в сочную мякоть, ощущая невероятный полузабытый вкус.

— В Немецкой слободе на Кукуе такие растят тоже, — произнес Петр, по подбородку которого потек красный сок, — только там куда мельче. А эти желтые — не созрели, видимо?

— Просто сорт такой, шкипер. Даже фиолетовые есть, и черные.

— Тьфу, такую напасть есть!

— У меня они и так случайно оказались в куртке — я ведь для своего огорода взял, да забыл домой отнести. А картошку сам съесть хотел, да не успел, также как и сладкие перцы. Вот и пригодились, — Павел посмотрел на грядки, где уже в полный рост стояла окученная ботва — белые цветы были как восковые. А вот есть картошку вдоволь ни ему, ни царю, не придется, если только самую крупные клубни пару раз поджарить — все на семена уйдет. И так года три-четыре, пока ресурс не станет достаточным. А вот подсолнечника и кукурузы через пару лет в достатке будет — не картошка, семян много.

На все остальные посадки Павел смотрел уже мельком — крестьяне оказались трудолюбивые, воевода бдителен как цербер, подьячий, что смотрел за Царским огородом внимательно, гонял греков как проклятых, и государеву службу справлял с должным пристрастием, аккуратно записывая в тетрадь все происходящее, составляя еще одну инструкцию.

— Жарковато, Петр Алексеевич, не находишь? Может, к речке пойдем, чуть повыше, под дерево в тенечек присядем, винца выпьем, а то тут баба полощет тряпки. Я хоть протез сниму и культю свою охлажу немного в водичке теплой, опять пухнет. Много хожу, как бы не растереть ноженьку.

— На руках донесут, вон я тебе каких преображенцев подобрал, один капрал Ванька Тельной троих стоит.

Действительно — полудюжина охранников выделялась крупными габаритами, все на ладонь выше его самого, правда, самому царю на полголовы уступали. Без них он был как без рук — посыльные с них просто чудесные, а еще отдал через них кому приказ, и можно не сомневаться, что его выполнение будет проконтролировано. «Потешных» из бомбардирской роты, которой командовал сам царь, откровенно боялись. Сам Павел их «рындами» на старый манер именовал, пусть они и не в белых кафтанчиках, а вместо топориков оружием увешаны с ног до головы.

— Постой, шкипер, посмотри на эту бабу!

— Баба как баба, родила недавно, пеленки стирает, — недовольно буркнул Петр, а Павлу уже стало не до шуток. Ребенок явно поносил, а это сразу его встревожило. И он негромко сказал:

— Шкипер, нас небеса хранят пока. Дите животом скорбный, стирает она в ручье, а вода идет дальше в город, который вон где, почти рядом. А люди эту воду пьют, как ты им не приказывай не делать этого. Из колодцев берут для питья, но ведь найдутся утырки, что речную воду употребляют. Так и до эпидемии дизентерии недалеко, а ведь есть еще и холера. Дура баба должна воду брать и в стороне в бадье стирать, и там выливать грязную на землю. И полоскать не в ручье, а в бадье — но ведь лень будет воду носить и менять — привыкли так полоскать, а ведь проблем не оберемся. Один водичку такую попьет, и весь гарнизон дристать будет, и хорошо, если только понос — а если что похуже подцепят. В нынешнее время лекарств нет. Да ты и сам знаешь, что при осаде того же Азова солдат вдвое больше от болезней погибло, чем турки убили и поранили.

— Втрое больше, людишки наши, как мухи мерли, один за другим, десятками и сотнями, — Петр покрутил трость, словно собираясь огреть ничего не подозревавшую бабу. Павел на всякий случай преградил ему путь, но царь сдержался, и они прошли чуть дальше. Уселись на травке, капрал помог снять одежду, отцепили протез и Павел заполз в теплую воду ручья — благодать, накатила «расслабуха», и он не заметил, как задремал…

— Крымчаки потому и не нападают на селения наши, что в сомнениях пребывают, Петр Алексеевич. Ведь если мы победим османов на море, то с нами лучше в мире жить, а если султан нас разобьет, то погибающих всегда добивать принято, особенно соседям. Вот тогда набеги пойдут один за другим, и Мариуполь с Таганрогом в пепелище превратятся, да и Керчь их судьбу разделить может, что весьма вероятно. Но не сейчас — а вот от Волги стоит ждать «гостей» — Орда не потерпит нас на землях, которые ханы считают своими. А вот тут крымчаки поневоле наши союзники — им ведь крепко достанется за сепаратизм, ворвись хан Ахмат на полуостров…

Павел отпил чая из кружки — Петр его почти не пил, а потому от щедрот своих презентовал полтора пуда чая, что предназначался до «переноса» в подношение султану. Царский подарок, что и говорить, ведь европейские колонизаторы, португальцы и испанцы, до Китая только в следующем веке доберутся. Возможно, в Бухаре или Самарканде им торгуют, караваны ведь туда из «Поднебесной» империи идут, но как прикупить его у купцов Павел пока не знал, не появлялись они пока здесь.

Несмотря на поздний летний вечер, они как всегда работали — царь надиктовал грозный указ, что касался соблюдения санитарно-гигиенических норм и недопущения эпидемий. Грозное такое повеление, причем крайними назначались «начальные люди» — от воевод с дьяками в городах, до полковников с капитанами в войсках. А про низовое управление и говорить не приходится — старосты в селениях должны понимать, что