Я – Распутин. Сожженные мосты - Алексей Викторович Вязовский Страница 34

– Что за зверь? – оживился Аронов.

– Увидите.

Три часа на поезде – и мы в Портсмуте. Вход в знаменитые верфи охраняется, но я, слегка подучив английские слова, посылаю Распопова к докерам, что идут со смены. И тот, перемигнувшись с ними, узнает об «альтернативном входе». При этом вворачивает в речь пару немецких – «я, я» и «натюрлих». Все, как просил.

По дороге в лавке тот же Распопов покупает подержанную робу и три кепки, что носят докеры.

«Альтернативный вход» – это просто сильно заросший кустарником пролом в заборе. Но судя по натоптанной тропинке – ходят тут часто.

Идем, глазеем.

– Богато живут, – вздыхает Аронов. – Вон сколько кораблей.

И правда, с полсотни стапелей, краны, между ними железная дорога, по которой суетливо снуют паровозы с платформами.

Военная часть верфи вообще не охраняется. Небольшой заборчик, проходная… Военных моряков много – но они все при делах.

Мы забираемся на небольшой пригорок, раскладываем на траве нехитрую снедь – булку хлеба, вареное мясо со специями, овощи. Попытку достать бутылку я мигом пресекаю.

– После выпьем. Ежели дело выгорит.

– Какое дело? – интересуется Аронов.

– А вот какое, – я достаю из сумки цейсовский бинокль, что мне привез Щекин из Оберкохена. Разглядываю «Неустрашимого». Хорош! Гигантский, доминирующей над всей верфью корабль, аж с пятью орудийными башнями, «Дредноут» подавляет своей мощью.

– Вот же махина! – Распопов забирает у меня бинокль, любуется кораблем.

– Сто шестьдесят метров, пятнадцать тысяч тонн… – Я отламываю хлеб, делаю бутерброд. Не зря по дороге читал бумаги морского ведомства. Что-то в память да запало.

– В пудах это сколько? – бинокль переходит к Аронову.

– Без малого почти мильон пудов, – вздыхаю я. – Самый большой корабль в мире.

Шурин присвистывает, тоже делает себе бутерброд на манер моего.

– А рядом что за зверя строят?

– «Беллерофон». Еще один линкор…

У соседней причальной стенки стоял недостроенный «товарищ» «Дредноута» – более бронированный, более быстрый.

– Ежели такая монстра начнет стрелять из всех пушек… допустим, возле Питера…

– Снесет все к хренам, – закончил я мысль Аронова. – Каждый снаряд по двадцать пудов. Почти тысяча штук в казематах.

Сам «Дредноут» к началу Первой мировой войны устареет. А вот «Беллерофон» повоюет, в Ютландском сражении хорошо так врежет немцам.

Я задумался. Для России выгодно, если война между союзниками и Германией затянется. Францию с Англией немцы, может, и побьют, но если к ним присоединятся Штаты, то победа у Антанты, считай, в кармане. Даже без участия России. А это значит, что делить и перекраивать Европу будут в Лондоне и Париже.

Мне предстояло принять тяжелое решение. Я опять взял бинокль, еще поразглядывал суету возле «Дредноута». На него шла погрузка сразу с двух широких трапов. Их охраняли морские пехотинцы с винтовками, но на докеров они внимания не обращали. Так стояли, для вида…

Что выгодно России? Очевидно, чтобы Англия, Франция и Германия максимально ослабили друг друга в предстоящей войне. Решено.

– Робу давай, – потребовал я у Николая.

Переоделся, нащупал в сумке динамитные шашки – остатки эсеровских бомб, достал их. В одну засунул длинный бикфордов шнур. Пока все это тащил через границы – семь потов сошло. Шашки так и вовсе пришлось в штанины прятать – благо лично не досматривали. Шнур ехал вместе с тифлисскими деньгами. Вот и пригодилось.

– Гриша, что ты?! – испугался Распопов. У Аронова в руке сломался огурец.

– Тута меня ждите! – я сложил все в котомку, накинул на себя робу шурина. – И цыц мне! Ни слова никому! Прокляну.

На подрагивающих ногах я направился к «Дредноуту». Влился в толпу рабочих, пониже натянул кепи. Потом подхватил какой-то ящик и, глядя в землю, пошел к трапу. Если остановят, то придется бежать. И очень быстро. Надо было предупредить сибиряков, но кто же думал, что тут такой бардак. Хотел просто изучить гавань, поразведывать… Впрочем, наглость – второе счастье.

Тяжело вздохнув, шагнул на трап. Ну что… посчитаемся за «Орджоникидзе». Как раз через пятьдесят лет, тут же, в Портсмуте, англичане попробуют заминировать корабль Хрущева. А заодно за «Императрицу Марию» и «Севастополь». Эти взорвали немцы с итальянцами, но и англичане не чужды диверсиям. Пусть на собственной шкуре почувствуют…

Морские пехотинцы даже не взглянули на меня. Я спокойно поднялся на палубу и… растерялся. Огромный «аэродром» со спешащими людьми, грохот кувалды, дым из трубы – «Дредноут» прогревал турбину. Двинулся к носовой башне. Люк в нее был открыт, мимо, толкнув меня, проскользнул матрос.

– Не стой на дороге, осел!

Я посторонился, начал спускаться в казематы. Первый уровень, второй… Хватит мне времени уйти? Шнур был длинный, десятиминутный. Тлеть будет долго.

Наконец, я спустился в снарядный погреб. Заглянул осторожно внутрь. Пусто. На стеллажах лежат огромные, двадцатипудовые снаряды. Видимо, «Дредноут» недавно вернулся из похода – еще не рагрузили. Ну что ж… Придется за разгильдяйство ответить. Бросив коробку, я прошел в самый конец погреба, приладил шашки позади последнего снаряда. Перекрестился, зажег спичкой бикфордов шнур. И тут же рванул обратно.

Лишь бы не упасть! Ноги сами несли меня вверх по лестнице, потом по палубе. Я считал про себя – десять, двадцать, тридцать. Прошла первая минута, вторая. С трапа я спускался спокойно, шагом. Потом опять прибавил ход. Меня кто-то окликнул, но я даже не обернулся. У пригорка уже почти бежал:

– Ходу!

Распопов попытался собрать снедь, но я лишь толкнул его вперед.

Втроем, сопя и хекая, мы добежали до пролома, и тут первый раз громыхнуло. Взрывной волной нас кинуло на землю, я тут же вскочил, дернул за шкирку Аронова:

– Давай, давай, валим!

Мы выбежали с территории верфи, и тут жахнуло второй раз. Более мощно. Взрывной волны не почувствовал, но заложило уши.

– Быстро на вокзал! Может, успеем на пятичасовой поезд.

Скорым шагом, выкинув кепи, мы пошли на север. Сзади безостановочно бумкало. Я обернулся – над портом поднималось красное зарево.

– Господа, что происходит? – какая-то дама, обмахиваясь веером, смотрела в сторону верфей. На улицу из домов выходили встревоженные портсмутцы.

– Взрывы, мэм, – нейтрально ответил я, прибавляя шаг.

Через полчаса мы были на вокзале, а за спиной громыхало все громче, зарево разгоралось, и я испугался, что железнодорожное сообщение остановят. Но нет, лондонский поезд прибыл по расписанию, лишь кондуктор вагона попытался вызнать у Аронова ситуацию. Я опять пришел на помощь:

– В гавани военный корабль горит.

– А почему слышны взрывы?

Я пожал плечами, прошел в вагон.

Рядом сел Распопов.

– Токма сейчас понял, зачем ты меня заставил немецкие фразы учить. На германца подумают англичашки?

– Есть шанс.

Поезд дал гудок, вагоны залязгали сцепками.

В Лондон