Снова в детство - Михаил Леккор Страница 34

Выстрел! Вмешалась Мария, показывая секундомер. Время! Итак, каковы итоги моей пальбы за две минуты?

Скорострельность — десять выстрелов, все в яблочко. Я снайпер! Я суперснайпер! До меня никто не дотянется! И уж тем более слабая девушка. Уже снисходительно посмотрел на Марию. Попробуй-ка догони!

Глава 14

Судя по нескольку унылому виду девушки Марии, она была вполне со мной согласна. Молча согласился с ней — моей невестой (пора уже!), что до меня ей действительно далеко. Руки слабые, усталые. Один патрон даже упал в снег при заряжении. Салвбон (ка) зеленый (ая), мелкотравчатый (ая)!

Искать его не стала, лишь проводила взглядом примерную траекторию. Правильно, милая! Количество патронов ведь мы не оговаривали, их у нее много, а минуточки не резиновые.

Выстрел. Однерка! В мишень попала, милая, но в яблочко нет, значит, не считается. Дыхалка до сих пор неустойчивая, порывистая, сбивает прицел. Маша тоже это поняла, несколько раз глубоко вздохнула, насыщая организм кислородом. Успокоилась, после этого пять раз выстрелила в яблочко.

Потом подумала о чем-то нехорошем, несколько занервничала, опять попала в молоко. И опять. Эх, девушка!

— Время! — громко сказал я, прекращая слабую стрельбу Марии. Или еще библейские мучения Марии. Ха! Та скучно доложила, эмоционально сама себя прерывая:

— Стрельба семью патронов, пять попаданий! Сволочь ты черствый, мог хотя бы немножко подыграть. Ведь я же девушка, слабенькая и хиленькая! И по носу бы слабо била!

Во как, я еще и виноват, что не проиграл, и не позволил себя бить. Дескать, она бы не сильно стучала. Это как, лицевые кости не будет дробить, синяков — шишек не ставить.Не-не, я не разу не граф Толстой, чтобы добровольно давать себя бить, хотя бы даже прекрасной половине человечества.

А спутница моя чуть ли не плакала и в то же время почти гневно кричала от, как она считала, горестного унижения. С чего ли это горестного? Девушка проиграла своему парню по физическим параметрам. Ну так условно немного, но на базе этих параметров. Не понимает, что она должна была объективно проиграть! И еще ведь искренне рыдает.

Перетопчется. Девушка Маша может выиграть физически только геев и прочих несуразностей. Настоящих мужчин не сможет по умолчанию!

Ого, а ведь я ее опередил по попаданиям строго в два раза! Причем, надо отметить, больше не она плохо стреляла, а я прекрасно поражал мишень!

Посмотрел на унылую девушку. А взгляды-то она при этом на меня бросает такие лукавые! Еще бы, я ведь выиграл, а, значит, должен ее поцеловать. И только не говорите мне, что девушкам это не по сердцу! Особенно, если парень ей нравится и, по-моему, она собирается за него замуж. Так ведь, а парень совершенно не против⁈

— Я выиграл! = гордо объявил я и поцеловал мою барышню. И ведь девушка, как я и думал, не отстранилась, а, наоборот, охотно в ответ поцеловала меня в губы.

Какое-то время мы молчали, поскольку сложно одновременно целоваться и разговаривать.

Потом она, еще порывисто дыша после долгого поцелуя, сказала:

— А ты отлично стреляешь, не то что я. Воспользовался слабостью девушки, паразит такой!

Опять двадцать пять! Ведь я ей уже говорил, что нельзя физически состязать девушку и парня. Знала. И все равно поспорила. Кто виноват? Конечно, ее парень. Женская логика — это отсутствие всякой логики!

— А ты обалдеть красивая, — вместо этого сказал я, — как это тебя у меня не украли за предшествующие годы, пока я рос в селе?

Маша снова лукаво посмотрела. Мол, такая вот я, только тебя ждала! Потом спохватилась:

— А ведь мне уже почти двадцать шесть! Не стара для тебя? Тебе, я знаю, еще и восемнадцати нет, в армию пока даже не ходил. В общем, детский сад, штаны на лямках.

Якобы отказывается, а сама ожидающе смотрит, волнуется. Не согласится ли он с ней, не бросит ли ее одну ее парень? Смешная такая. Знала бы сколько мне лет в действительности. И вообще, это дело десятое. Главное, я тебя люблю, моя прелестная ижевчанка! Впаспорт же заглядывать не будем, не паспортный стол.

— Да, — согласился я с этой очаровательно прелестной девушкой, посмотрел на ставшее пасмурным лицо, продолжил: — посему требую уже нынче же стать моей женой.

Сказал, глядя на ставшую счастливой Марию:

— Ты удмуртка?

— Д-да, — настороженно ответила она, — но культура у меня русская. И язык родной то же русский. Я совсем не знаю удмуртского.

Понятно, советская пора, когда все советское считалось русским. А удмурты даже в Удмуртии стеснялись своей национальности. Впрочем, с распадом СССР положение изменилось с точностью до наоборот. Тоже мыкались, пока поняли, что и великий русский должен быть, и небольшие национальности не стоит обижать.

А в конце эпохи СССР тоже всяко было. Помню, в детстве, мать удмуртка, нас, детей удмуртов взяла и включила в русских. Зачем, спрашивается?

Весело сказал Маше:

— Я тоже удмурт. Проведем удмуртскую свадьбу. Знаешь, какой свадебный обычай у жениха и невесты у коренной национальности?

— Нет, — шмыгнула носом Мария. Похоже, это была семейная традиция Пушина — желать свадьбы дочери. Включая и саму дочь. Услышав про свадьбу, она уже в скором времени размякла, расслабилась и… заплакала.

Я быстро высушил слезы губами и заявил:

— Хочу восстановить древний обычай, когда жених будет младше невесты.

— Да? — откровенно удивилась Мария, засмущалась: — но как-то это нынче не в моде. И потом, что скажут в обкоме партии?

— А что обком, — пожал я плечами, мы же не религиозные таинства будем восстанавливать, — просто народные обычаи. А вот это точно становится популярным.

— Хорошо, — податливо согласилась Мария. Сама почувствовала свою лишнюю доброту, сказала, — просто меня раньше столько не целовали. Может быть, если бы я осмелилась первой, тогда бы было по-другому?

П- старчески в своей душе я выдвинул другую версию. Самой природой было так суждено, что, какая бы смелой девушка не была, но первым всегда ее целует парень. Исключения бывают крайне редкими. Это природные свойства сторонников разных гендеров. Но Маше об этом говорить не обязательно.

Вместо этого обольстительно ей улыбнулся, предложил:

— Пошли домой? А то что-то холодно становится на полигоне. Холодно становилось Маше, чьей носик заметно