Вперед в прошлое – 7 - Денис Ратманов Страница 34

по ступенькам. Вот же наивный дурак! Мог бы догадаться, что просто так в метро не постоишь, это место козырное, проходное. Женщина и сама не знает, что будет с ваучерами. У нее задание — их скупать, ее поставили хозяева. И ее, и этого быка — охранять тетку от шпаны и подносить деньги, которые точно хранятся у него. Вспомнился мой валютчик с напарником. Если менты хлопнут — деньги не отнимут, а доблестная милиция, хоть и крышует, время от времени устраивает показательные порки.

Это Москва, тут все непросто. Придется искать другой источник информации и засесть в библиотеке.

В Ясенево я доехал раньше на десять минут, выбежал на поверхность, жадно втянул свежий воздух. Наконец не пахнет падалью! Встал, где мы условились с теткой Юрки: под буквой «М» у выхода из метро; запрокинул голову, глядя на затянутое тучами небо. Все-таки правильно взял зонт!

Многочисленные торговцы, разложившие свой товар на газетах, начинали сворачиваться, оставляя после себя окурки, обрывки бумаги и картон.

— Чай, кофе, пирожки! — голосила толстая тетка, похожая на румяную булочку, переминающуюся с ноги на ногу, будто ей хотелось в туалет.

Метро работало слаженно и ритмично, выталкивало людей порциями, как сердечные сокращения — кровь. Вот и лимфоциты — группка ППСников — ищут самые денежные бактерии, чтобы их ощипать. Понятно теперь, почему все разбегаются. Н-да, с иммунитетом у нас беда. Нелюдей, которые накачивают детей наркотиками и раздают нищенкам, побирающимся на своих постах, не трогают, зато вон, деда, продающего ложки, обобрали. Аутоиммунное заболевание у моей страны.

Сейчас менты потрошили мужика, торгующего джинсами. Он пытался с ними препираться, а потом с обреченным видом сунул им откупные. Пирожочницу менты не тронули, кивнули ей. Ага, эта, как мой дед, заранее договорилась…

— Павел? — окликнули меня голосом, каким только приговоры озвучивать, и я обернулся.

Передо мной стояла высокая худая женщина с красными волосами, губами и жемчужными бусами на обвислой морщинистой шее. На вид ей было под шестьдесят. Брючный синий костюм, каблуки, сумочка.

— Здрасьте, — кивнул я и представился еще раз, надеясь, что она назовет свое имя.

— Алла Витальевна Чумакова, я старшая сестра Юриного папы.

Ага, вот, значит, как. И замужем эта женщина не была, фамилию не сменила. Или была, но не меняла. С полминуты тетушка меня сканировала взглядом, оценивала. Наконец сказала:

— Думала, у Юры, кхм, другие друзья. Что у вас общего?

— Он мой одноклассник. Поначалу мы с ним воевали, дрались, потом помирились, — честно ответил я, направляясь за ней. — Жалко мне его. Расскажите, как он?

Про Юркино письмо, полное отчаянья, я говорить не стал. Алла Витальевна молчала, обдумывала ответ. Наконец выдала:

— Плохо. Устроила его в новую школу, приличную, он там сразу же подрался, его поймали в курилке, а на следующий день — с пакетом на голове! Понятное дело, в классе ему объявили бойкот, и он отказался ходить в школу, говорил, что там одни… как же их… слово забыла.

— Чушпаны? — уточнил я.

— Точно. Я с ним и так, и эдак, и по-доброму, и — угрозами. Ничего не помогает. Раз сбежал, я заплатила милиции, чтобы его нашли, Юру вернули, и он снова сбежал. Опять вернули с пакетом на голове. Хорошо, из дома ничего не тащит. Думала, если вырвать его из тлетворной среды, он выправится, но нет. Видимо, мне придется признать свое поражение и умыть руки.

— Сейчас он где? — спросил я. — Хочу с ним поговорить, вдруг поможет?

— В психиатрической лечебнице. Главврач сказал, что Юру надо выключить с помощью транквилизаторов, а потом включить, это может пробудить его разум. Он на таблетках, по большей части спит.

Вопреки ожиданиям, тетушка повела меня не домой, а в кафе, старое, советского образца, купила мороженое мне и себе. Взрослый во мне захотел оплатить общий счет, но быстро утих.

— Можете устроить нам с Юрой встречу? — спросил я, ковыряя мороженое, политое клюквенным вареньем.

— Не знаю, что делать, — вздохнула Анна Витальевна, покачивая ложку, зажатую между длинными тонкими пальцами. — Похоже, я переоценила свои силы. Думала, мальчик увидит нормальную жизнь, одумается. Он совершенно неуправляемый!

— Так что насчет встречи? — не унимался я.

— А толку? — погрустнела она. — Юра неуправляемый, он не станет тебя слушать.

— Если есть маленький шанс, что он услышит, почему бы им не воспользоваться? Только и вам придется поработать, помогать ему меняться, если вы, конечно, еще согласны.

Женщина упрямо вскинула голову.

— Конечно я согласна.

— Вы работали на начальствующей должности? — предположил я, она кивнула. — Да, в Норильске.

— Это чувствуется. Понимаете, Юра никогда никому не подчинялся, родителям было на него наплевать, учителей он ни во что не ставил, и вдруг — куча ограничений. Вот он и почувствовал себя так, словно его посадили в тюрьму, а теперь еще больница… дурдом. С ним надо мягко и постепенно, не только кнутом, но и пряником.

— Да я и так! — возмутилась Алла Витальевна. — Что ты думаешь, я его сразу на цепь посадила⁈ Велосипед пообещала, видик и так есть, что еще? Приставку? Да пожалуйста! Но он будто невменяемый!

— Сперва мне нужно с ним поговорить, узнать, чего бы ему хотелось и чего не хватало. Может, тогда вам будет проще найти контакт. Хотя теперь, после больницы… не знаю. Но попытаться стоит.

Воцарилось молчание. Я размазал варенье по подтаявшему мороженому, отправил ложку в рот и зажмурился от удовольствия. Мороженое с клюквой — это божественно!

— Я побеседую с врачом, договорюсь о вашей встрече, — наконец сказала она. — С ним психиатр работает, и психолог. А что ты ему скажешь?

Доев мороженое, я ответил:

— Не знаю. Сперва надо Юрку выслушать, а потом попытаться переубедить, уж я слова найду. На меня-то он будет смотреть как на друга, а не как на… того, кто держит его в неволе.

Алла Витальевна глянула