Владимир Поселягин - Ганфайтер Страница 35

Потом достал БТР-80, мне нравилось, что тот при независимой подвеске мог идти на приличной скорости, без особой тряски и по плохой дороге. Были и БТР-90, но не так много, гробить их не хотелось, а «восьмидесяток» у меня было с полсотни.

Плюхнувшись в кресло, я надел шлемофон, это не привычка, а необходимость, запустил камазовский дизельный мотор и, стронув бронированную машину с места, покатил по своим следам обратно к дороге. Чего искать другую, если эта наезжена? То, что меня увидят, а меня увидят, теперь совершенно не волновало. Будут искать, повторю как с Фриско, мне снарядов не жалко, у меня их запасов на уничтожение пары армейских корпусов хватит.

Благополучно преодолев косогор, даже носом не зарылся в землю, когда почти вертикально на тормозах скатился по нему, после чего вдарил по газам. Степь тут ровная, так что я быстро набрал скорость до шестидесяти километров в час, а когда выбрался на дорогу, то даже в некоторых местах и до семидесяти разгонялся, оставляя позади долго висевший шлейф мелкой пыли.

В этот раз, чтобы добраться до временного лагеря индейцев, мне потребовалось не двое суток, а всего шесть часов, до темноты успел. Однако так торопился я зря, он был пуст. Отсутствовали вигвамы, это значило, что остатки племени перебрались в долину. Вождь об этом говорил, но поминал, что переберутся они не сразу. Двое раненых могут не перенести дорогу. То есть дней пять у меня было, но прошло всего двое суток, а лагерь оказался свёрнут. Видимо, была веская причина раньше переместиться в долину.

Вернувшись в тихо урчащий на холостом ходу бэтээр, я доехал до самого лагеря, на подъезде половину высунувшись из люка, чтобы меня опознали. Развернувшись на поляне и въехав кормой в кустарник, я по своим же следам выехал из леса и покатил к тропе в долину.

Не доехал, индейцев я обнаружил случайно и чуть не пролетел мимо. Лошадей и детей они заставили спрятаться в траве, но вот двуколку замаскировать не смогли, вернее даже не успели. В прошлый раз я тут пролетел на скорости и не обратил внимания на куст, хотя ранее его тут не было, это от усталости внимание притупилось, но на обратном пути я успел рассмотреть и коляску, и лошадь, которую индейцы положили, но замаскироваться не успели.

Я почти проскочил мимо, но юзом тормозить не стал, а на нейтральной прокатился ещё сто пятьдесят метров, пока «бэтр» окончательно не встал. Заглушив движки, я выбрался наружу, вернув шлемофон на сиденье, после чего убрав бронетранспортёр в «запазуху», неспешно направился в сторону индейцев. Пусть сначала опознают.

Солнце почти село и било мне в глаза, однако прикрыться было нечем, шляпа пропала при моём захвате. Видимо, стала чьим-то трофеем, как и «кольты», поэтому я достал «афганку» и надел её. Советской военной униформы восьмидесятых годов у меня было завались, пяток дивизий одеть можно, да и вооружить тоже.

До небольшого каравана было метров пятьсот, но не успел я пройти и ста метров, как начали вставать люди и подниматься лошади. Меня опознали. Бегущий с Ветром стоял у коляски, устало опершись о длинную, подаренную мной, армейскую винтовку и невозмутимо смотрел, как я приближаюсь. Он никак не показывал эмоции, как будто его не поразило моё транспортное средство. Да и другие индейцы хоть и поглядывали на меня с интересом, но продолжали заниматься своими делами, вот только малыши, разглядев меня, со всех ног побежали в мою сторону. Даже Дениска отлип от Листочка и рванул следом, падая и поднимаясь. У него ноги путались в траве.

Подбежавшие детишки даже уронили меня в траву, кто, обнимая, а кто и начал бить. Это была Анна, она била меня в грудь и требовала:

– Не бросай нас больше! Не бросай!.. – потом она заплакала у меня на груди.

Похоже, дети моим внезапным исчезновением и долгим отсутствием были очень расстроены, поэтому мне пришлось их успокаивать довольно долго. Уже совсем стемнело, когда мы подошли к лагерю племени. Индейцы благоразумно решили встать и переждать ночь тут.

Около часа я укладывал детей, пока не убедился, что они спят, только после этого подошёл к костру, где сидели Бегущий с Ветром и второй воин, Зоркий Орёл. Оба они сидели с обнажёнными торсами. У Ветра было прострелено плечо, у Орла – бок и рука.

Мы уже поели, многие легли спать, один из подростков стоял в охранении, а мы сидели у костра и беседовали. Я сообщил, что данной мне силой уничтожил всю банду, которая нанесла потери не только индейцам, но и мне. Даже уничтожил город, который их укрывал и охотился на меня, пытаясь убить. Так что с этой стороны можно не ждать беды. Но она будет. Армия заинтересуется тем, что произошло, и тут будут работать следопыты и другие подразделения, пытаясь понять, кто это сделал, как и зачем. Поэтому ближайшие пару лет им лучше не покидать долину. Или присоединиться к другому родственному племени, что находится как можно дальше отсюда.

Говорили мы долго, и воины одобрительно слушали, никак не показав мимикой, что их удивило моё сообщение, что завтра мы навсегда расстанемся. У меня уже были планы, и я их не собирался менять. Сюда я вернулся только за своими детьми.

Утром мы распрощались с племенем, они отправлялись дальше, а мы пока оставались. Перед расставанием я снабдил индейцев всем чем мог, припасами, боеприпасами, и ещё выдал четыре «Спрингфилда» и шесть «винчестеров». Это было серьёзное оружие, поэтому Бегущий с Ветром поблагодарил меня. В его голосе была искренность, и я не мог не заметить её.

Когда индейцы скрылись за горизонтом, я собрал вокруг своих детей и спросил их:

– Хотите полетать с папой?

– Хотим! – хором ответили они.

Сняв с колен младшего сына, я поставил его на ноги, сам поднялся и, машинально отряхнув штаны, махнул рукой, отчего в метре от меня появился пятнистый вертолёт. Это была военная модификация Ми-2. Налёт на таких машинах у меня был около тридцати часов. Немного, но главное умел ими управлять. А это уже немаловажно.

Пока удивлённые дети бегали вокруг и забирались в салон машины, я убрал всё наши пожитки в «запазуху». Наконец лагерь был свёрнут, я рассадил детей и пристегнул их. Анну с Дениской, сидевшим перед ней, я посадил в соседнее кресло и тоже пристегнул.

– Готовы? Напомню, будет сильно шуметь и трясти. Не пугайтесь.

– Готовы, – за всех сзади ответил Кирилл.

Мои сомнения были сметены детским восторгом, когда винтокрылая машина приподнялась метров на сорок и, слегка опустив нос, набирая скорость, полетела в сторону Тихого океана. Даже Денис, бесстрашно глядя на проносящуюся в ста метрах внизу землю, пищал в восторге и радости. М-да, дети – не взрослые. Посади я рядом Мэри или Агнессу, те бы тоже пищали, только от страха. Эх, девочки, мои девочки, не уберёг я вас. Но отомстил, как мог, как мог.

Через двадцать минут, оставив сгоревший и уничтоженный Сан-Франциско по левому борту, мы добрались до побережья. Там я после недолгих поисков нашёл вполне приличный песочный пляж. Сбросив скорость, сделал пару кругов и, на миг зависнув, опустил небольшую машину на плотный морской песок.

Как только винты замедлили свой бег, я отстегнулся и, отстегнув Анну с Дениской, распахнул дверь с их стороны, сообщив, что они могут выбираться. После этого я открыл пилотскую дверь и, выбравшись наружу, выпустил остальных детей.

Всё, пусть пока играют, вон Алиса деловито достала ночной горшок из нашего багажа и, отойдя чуть в сторону, так же деловито его заняла. Так вот, пока дети суетились вокруг, я решил, что раз пока есть время, то можно заняться вертолётом. Заправить его, обслужить и отправить в «запазуху». А потом можно достать большую надувную моторную лодку, удалиться от побережья и достать яхту. У меня была одна, небольшая, морская, пригодная для жизни детей, леера высокие. Ну а там видно будет. Можно попутешествовать, пока Михась не проснется, тогда мы сможем покинуть этот мир. Америка у меня вызывала лишь чувство гадливости, государство убийц, каторжников и шлюх.

С «МИшкой» я закончил за полтора часа, осмотрел, где надо подтянул, вспоминая, а то уроки-то ведь были недолгими, а потом вытащил пару двухсотлитровых бочек и с помощью ручного насоса долил горючего. Вторую бочку вернул обратно, одной хватало, не так и много мы летели.

Убрав вертолёт обратно в свой личный схрон, стал готовить обед, время подходило. В этот раз уже не местную еду, а ту, что столько лет носил с собой и для которой нахождение в «запазухе» являлось мгновением. То есть готовые блюда были ещё горячие, аж парили ароматным дымком.

Я расстелил на песке кусок брезента и стал расставлять тарелки с едой. Сегодня у нас был плов из баранины, несколько салатов, включая «Цезарь», ну и десерт. Для Дениски привычная каша с поджаристой пенкой сверху, как он любил. Конфеты к чаю и мороженое. Последнее находилось в переносном холодильнике, а чай в термосе. Для меня был кофе. Детей, кстати, особенно маленьких, кофе поить нельзя. Только чаем или настоем. Ольга не раз это говорила.