Юрий Корчевский - В цель! Канонир из будущего Страница 35

– Не понял пока, в чем выгода.

– В дешевизне. Сделать самому на местном сырье дешевле, чем покупать за тридевять земель, да еще и в Псков везти. Иностранцы опять же купят. Управляющего честного найди – присматривать за производством, да и стриги купоны.

– Чего стричь?

– Это я так – к слову. Конечно, вначале вложиться надо – избу большую поставить, станки ткацкие закупить, людей обучить. Но все же окупится – это не за Урал ехать.

Илья задумался, потом взял перо, бумагу и начал считать.

– Это ты где такое видел?

– В чужих землях – во Франции, в Венеции. Не хочешь ткани делать, можешь олово лить – ну, ложки, пуговицы, миски-кружки.

– Гляди-ко, а я сам не додумался.

– Думай. Нужно будет – подскажу, как лучше сделать.

– А торговля?

– Торгуй и дальше, кто тебе запрещает? Вот только кто первый встал – того и тапки.

– А это еще что?

– Это такие удобные мягкие чуни на ноги, подошва войлочная, верх – из ткани.

– Не видал. И что – покупать будут?

– Ты много чего еще не видел, Илья, хоть и во многих землях бывал. Только вот дальше торга ты не ходил.

– Твоя правда. Я ведь товар приезжаю покупать, а не смотреть, как его делают.

И такие разговоры у нас теперь были каждый день за обедом. Я чувствовал, что Илья всерьез заинтересовался моими предложениями.

– Хорошо это все, что ты говоришь, только денег требует сразу много, а отдача – не скоро.

– Если всерьез возьмешься, могу занять.

У Ильи округлились глаза.

– У тебя что – такие деньги есть?

– А сколько надо?

– Не считал точно, но думаю, много – рублей сто. Серебряных, – уточнил он.

– Надо – так будут.

– Гляди-ка, что, хирургия твоя такие барыши тебе приносит?

– В обычной жизни – немного, но если не сидеть сложа руки, можно прилично заработать. Вот оперировал я как-то дочку венецианского дожа, Джульетту, так кучу золотых монет получил.

– Золотых? – охнул Илья.

– Ага, целых пятьсот дукатов.

– Не может быть, покажи.

– Нет у меня сейчас этого золота. А другое есть, и серебро тоже.

Я взял Илью под ручку, провел в свою комнату, развязал мешок и высыпал его содержимое на постель.

Илья осмотрел каждое изделие, чуть на зуб не попробовал.

– Да, этот мешок дорогого стоит. Верю, что можешь в долг дать. А почему сам за производство не возьмешься? Меня уговариваешь, а сам?

– Илья, если я займусь производством, кто будет лечить? Мне нравится мое дело, тебе – твое.

– Какая разница, лишь бы деньги были.

– Э, нет, ошибаешься. Можно быть удачливым купцом, умелым строителем, но если ты не будешь любить свое ремесло, то никогда не достигнешь в нем высот. Вот подумай сам – мог ли каменщик построить Троицкий собор, что в кремле, без любви и таланта?

– Так то собор – его строителями, может, сам Господь руководил. А в долю войдешь?

– Нет уж, Илья. Купец ты знатный, а производством не занимался – опыта нет. Прогоришь ты – плакали мои денежки.

– А говоришь – склонности торговать нету. Ты поперед меня все риски просчитываешь.

– Коли хочешь попробовать, Илья, начни с малого – создай артель человек на десять работного люда. Денег больших для начала не потребуется. Может – своими обойдешься, а нет – так мой мешок к твоим услугам.

Мы ударили по рукам.

Глава 7

Наступила дождливая осень, небо затянуло низкими серыми тучами, из которых на землю лил и лил занудный дождик. Еще ходили по рекам и озерам баркасы и ушкуи. Купцы спешили наполнить торговые лабазы товаром.

Дороги уже развезло, они стали непроезжими и почти непроходимыми. Еще две-три недели, ударят первые морозы, и тогда сообщение между городами прервется на месяц, пока не окрепнет лед на реках и землю не покроет снег. Тогда уж только потянутся санные обозы, оживится торговля. А сейчас – почти мертвый сезон. Горожане сидят по домам, жизнь теплится лишь в мастерских, где кузнецы, гончары, шорники, плотники и прочий мастеровой люд продолжает трудиться так же, как и их отцы и деды.

На такой период прекращаются все и всякие военные действия. Просто невозможно их вести, когда не только пушку нельзя провезти на телеге, а и сами кони увязают по брюхо в грязи.

Вот и мы сидели в уютном доме Ильи. Сам хозяин ненадолго выбирался по своим делам, ко мне ходили пациенты. По вечерам мы устраивали долгие чаепития – под баранки да неспешную беседу. В роли главного рассказчика выступал я, повествуя о странах, где был, и о том, каковы там нравы. Вспоминал интересные истории, иногда рассказывал сказки и легенды. Слушали все с большим интересом – более благодарных слушателей я не встречал. И то – газет, радио и телевидения не было, падет корова у соседа – на два дня разговоров.

Я все раздумывал – что делать с ценностями, затопленными в ручье. Достать их и пустить в оборот? В конце концов решил – пусть пока лежат, вода хорошо хранит тайны. Денег на безбедное житье хватало.

Женскими ласками я тоже не был обделен. Дарья посещала меня почти каждую ночь, а иногда я ухитрялся получить «доппаек» и с Машей. Даже скорее она с меня – в бане или других непредвиденных местах. И так – вроде жизнь вошла в спокойную колею.

Через месяц, в конце октября, выпал первый снег, приморозило. Потянулись первые санные обозы. Ехали, правда, по подмерзшим дорогам – реки покрылись еще пока тонким льдом, но скоро они оденутся в толстую корку ледяного покрова, и тогда – раздолье. Лед на реках гладкий, едешь – ровно по асфальту, пути короче, так как все города и многие села стоят на берегах. Одна опасность – промоины. Не углядишь вовремя – беда, лошадь с санями и грузом уйдут под воду, успеешь вовремя соскочить на лед – твое счастье. Поди попробуй побарахтаться в ледяной воде в тулупе и валенках!

Вот таким зимним днем, когда ярко светило солнце и от белизны снега резало в глазах, в ворота постучали. Маша пошла открывать и вернулась слегка растерянная:

– Там немец какой-то, спрашивает лекаря Юрия.

– Эка невидаль, приглашай!

Я счел, что раз спрашивает лекаря, то, стало быть, пациент новый. Вышел в трапезную, а гость уже валенками стучит в прихожей, оббивая снег. Маша приняла у гостя шубу, и он вошел в трапезную.

Мама моя, я обомлел! Вот это действительно гость неожиданный. Шенберг, шведский командир, у которого я находился в плену. Рука непроизвольно дернулась к поясу – к сабле, которую я дома не носил. Шенберг заметил мое движение, улыбнулся.

– Кажется, я в гостях – не так ли, лекарь Кожин? Здравствуй!

– Здравствуй, Шенберг, извини – имя твое запамятовал.

– Густав, Густав Шенберг.

– Проходи, садись, Густав. Маша, угощение на стол.

Мы уселись за стол. Я смотрел на Густава, и, признаюсь честно, приятных воспоминаний он не вызывал. Не скажу, что он относился ко мне плохо, но плен – это всегда не лучшие воспоминания. Тем более тогда, летом, Шенберг выглядел представительнее в мундире с золотым шитьем. Сейчас, в гражданском платье, он имел вид иностранца среднего уровня достатка, не более.

Чтобы заполнить вынужденную паузу, я спросил:

– Каким ветром к нам? Случайно заехал?

– Нет, специально в Псков приехал. Война окончена, подписан мир. Почему не посетить?

– Густав, не юли. Где Швеция и где Псков? Если ко мне, то по какому делу?

– Что-то я проголодался, – ушел от ответа Шенберг.

К этому времени Маша уже собрала на стол закуски, поставила вино. Я, как хозяин, разлил вино по кружкам, поднял свою:

– За мир между Русью и Швецией!

Мы чокнулись, выпили. Швед опростал свою кружку до дна, перевернул. Традиции наши знает или замерз в дороге? Мы налегли на закуску, выпили еще.

Насытившись, швед отвалился на спинку стула.

– Теперь можно и о деле поговорить. Помнишь, еще тогда, когда ты в плену был – уже перед самым освобождением, я предлагал тебе поехать в Швецию – в лечебнице поработать?

– Помню, я отказался. А как ты меня нашел?

– Очень просто. Ты же говорил, что из Пскова. А много ли в городе лекарей твоего уровня? Мне у городских ворот сразу сказали, где тебя искать.

– Если ты снова о работе в лечебнице, то я дам прежний ответ – не согласен.

– Сейчас вопрос стоит по-другому. Заболела одна очень важная персона. Наши лучшие лекари не берутся, и я сразу вспомнил о тебе.

– С чего ты решил, что я соглашусь?

– Я тебя уже немного знаю. Ты из тех, кто берется за самую сложную работу. Вспомни Якоба. Когда он спал, ты обходил раненых. А кто они тебе?

Не родня, воины противника. Я ведь присматривался к тебе. Наши лекари не такие. Думаю, ты тот, кто нам нужен.

– Чем же больна важная персона?

– Я не уполномочен говорить о болезни.

– Помилуй бог, Густав! Как же без этого соглашаться ехать в такую даль?

– Мне лишь поручили найти и пригласить тебя на любых условиях. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит. При благоприятном исходе для больного ты можешь просить любые деньги, к твоим услугам будут лучшие шведские инструменты, оказана любая помощь.