Александр Конторович - Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!» Страница 36

Ну, в общем, так и проходил я то лето, мастерством зарабатывая. Тоже не так просто было. Ежели от нутку того кирпича, что я наготовил там, до ближайших племен можно было на лодках подвезти, то дальше к югу, а тем паче на восточную сторону острова, и не навозишься, больно уж далеко. Приходилось поначалу глину на месте искать, потом кирпич там ладить, а уж после печи класть. Ежели бы не помощники из местных, то много наделать никак не сумел бы. А тут, у нитинатов и пентлачей, почитай, все заказы сделать удалось, да к нанаймам от пентлачей кирпич подвезти получилось, там ранее заготовленный. Так и управлялся помаленьку. Да ишшо, по осени, у нуксаков побывал, они на самом юге Нутку обитают. Там тоже заказ мне дали, даже глину поблизости найти сумел и с местными договорился, чтобы они за зиму ее запас накопали, песка нормального насеяли, навесы для сушки сладили да сушняка для обжига наготовили. Чтобы следующей весной время не терять, а, как у нанаймов всю работу закончу, сразу у них начать все делать.

Ну а пока зимовать ушел, опять к нутку, где с самого начала обитал. У меня там даже домик с участком образовался, законно за мной всеми окрестными народами признанный. А тут ишшо вождь нуткинский, где я жил, обрадовал меня очень. Он летом, пока я по острову заработки сшибал, на торг сплавал, на север. И сумел там где-то выторговать всякий инструмент железный, даже полотна для лучковых пил и железные ободы для больших кадок, на десяток штук почти. Да человека из колошей, умеющего по железу работать, сманил на заработки на всю зиму. И за то, чтобы я его племяша выучил по дереву нормально работать, один набор из этих приспособ он мне посулил. Вот так и появился у меня дельный инструмент, не то что раньше, один топор, нож, под стамес переделанный, да пара клинов железных. И всю зиму я там, почитай, не разгибаясь, для лодок тес клепал и ребра вязал. Благо леса, что за год до того заготовили да на корню подрубили, много насохло. Заодно из небольших чурбаков начал клепку для кадушек, ушатов и бадеек ладить, ну и сами их мастерить. Тоже хорошим товаром оказалось. До весны для местных, кому надо, заказы исполнил, да с собой по весне прихватил, как готовых уже, так и заготовок для них. Выгодно распродать получилось, грех жаловаться.

Ну, а как весна настала, опять по острову начал ходить-плавать, ранешние заказы доделывать. И так, почитай, до половины лета со всеми такими делами и проваландался. Закончил работу как раз на южной стороне Нутку, у нуксаков, когда уже ягода зреть начала. И тут один малый из них, сдружились мы с которым, когда я там работал, предложил мне вместе с ними на Орегон сходить. Это река такая большая, на юг от Нутку, там торг большой у нижних чинуков. Тем более, объяснил, что там у них за тот товар, которого мне за эти годы в уплату много надавали, можно чуть не за две цены сбыть по сравнению с тем, что на острове. Ну я, подумав чуток, и согласился. Все-таки и заработок не лишний будет, да и новые земли посмотреть охота. Тем более что и лодка к тому времени у меня своя уже была, на пять пар весел. А как же, у бережка сидеть да водицы не напиться, сладил, ясное дело, и для себя суденышко за эти годы. И люди нашлись, грести на веслах, чтобы я, кроме своего товара, и их захватил. Вот так и поплыли.

До Орегона от нуткинских нуксаков верст сотни четыре будет, если вдоль берега идти. Вот на лодках мы где-то с неделю и добирались туда. Сначала на запад, к северу забирая, по проливу, потом, у выхода в открытое море, мыс обогнули и дальше прямо на юг. Вокруг того мыса макахи живут, народ, родственный по языку нуткам с нититатами и прочим вакашам. Промышляют они торговлей невольниками, за которыми к югу ходят, примерно до ваших мест, а сбывают их уже на севере. Да ваши пайюты и помы их знать должны, они как раз до них за ясырем и бегают. Сразу за макахами живут кинаульты и чехалисы, эти уже к салишам по языку относятся. А уже у устья Орегона — нижние чинуки, по северному берегу, а клатсопы — по южному. У тех язык свой, наособицу от остальных тамошних народов, но между собой родственный. Есть и верхние чинуки, которые выше по Орегону живут, по южному берегу, у орегонских порогов за Вилламетом, их ишшо вишрамами зовут. На тех порогах очень хорошо лосось ловится, когда на нерест вверх по Орегону идет, вот они там рыбными тонями и владеют. И другие народы, которые к тем порогам за рыбой идут, им за это с каждых трех выловленных рыбин одну отдают. Лосося, что на охотскую чавычу похож, там даже все местные народы чинук-рыбой называют. Вообще чинуки народ хоть и не дюже воинственный, но зато по торговой части там главные, по всему побережью и внутрь материка. По оборотистости с ними разве что колоши сравниться могут да кликитаты, что тоже у орегонских порогов живут, но на северном берегу, пониже малость. Да и те, пожалуй, уступят чинукам в этом деле. Даже торговый язык для всех тамошних племен на основе чинукского взят, так и называется, вава-чинук. Хотя, правда, там и салишских слов много. Но, зная этот самый вава-чинук, торговать можно по всему побережью, и вглубь по Орегону и его притокам, без всякого толмача. А в орегонском устье один из главных торгов располагается, туда свой товар и прибрежные племена везут, и по Орегону из глуби материка много чего сплавляют, а чинукские торговые партии вообще по всем местам шастают, скупают-перепродают все, что барыш приносит. Вот на этот торг мы как раз и приплыли. И там неплохо мои кадки с бадейками пошли, что я с собой набрал. Да ишшо слухи о том, что я лодки ладить могу да печи класть, оказывается, и туда проникли. Даже заказчики на них там образовались.

Вообще чинуки, хитрованы ишшо те, сразу мне предложили: ты, мол, делай товар, а мы его распродадим сами, чтобы у тебя затруднений не было и опасностей ты всяческих, с товаром ездя, избежал. Ага, и заработок основной от сделанного товара не мне, а им достался. Здесь я твердо сказал, что свой товар сам продавать желаю. Тогда они разговор завели, чтобы не на продажу им товар давал, а выкупят они его сразу. Они бочки-то уже видели, с белыми торговцами дела имели, так что знают, что для засолки рыбы и перевозки ее они очень хорошо годятся. Ладно, говорю, бочки продам вам, ежели цену дадите хорошую, но не все, а часть сам торговать повезу. Да и цукли у меня есть, что я на свой товар на Нутку наменял, а они вверх по Орегону дороже стоят. И товар там, может, какой купить захочу, который там дешевле. Они мне тогда, мол, с цуклями вообще никого вверх по Орегону не пускают. Или здесь продавай, или назад вези, а то и отнимем их, а тебя пришибем, чтобы торговлю нам не ломал. Ну я, слава богу, не один-то был, да поздоровей их всех буду, вождю их и говорю: пока вы меня пришибать станете, я тебе шею свернуть успею. Да и печки тебе без меня никто здесь не сложит. В общем, и торговались, и рядились, и грозились недели две, пока торг шел. Я даже на южный берег уплыл, к клатсопам, отбрехался, что там глина лучше и мел есть. Да заодно у тамошнего вождя холм с выходами глины выкупил. Лодку свою отдал да цуклей почти сотню снизок, половину, считай, от того, что с собой захватил. Зато там теперь хоть дом, хоть крепостицу могу невозбранно ставить, поскольку там собственность моя, и все вокруг это признают.

А вождь нижних чинуков через пару дней после этого меня, тех ребят, что со мной были, да знатных клатсопов к себе на патлач зазвал. Решил, значит, по их обычаю, меня своей щедростью повязать, чтобы я уступил. Три дня гужевались, чинуки там даже сарай со шкурами подпалили, чтобы себя показать. Ну ладно, думаю, паралич тебя расшиби, будет тебе и мой патлач. Приехал к себе на берег, там уже постройки ладить начали. Взял три кадки пятиведерных, что у меня оставались, прикупил у местных баб с детишками ягод, они как раз в спелость там вошли, меду дикого раздобыл да бражку в тех кадках и заквасил. Заодно почти на все свои цукли, что оставались, припасу разного накупил, съестного, что у них там ценится. А через неделю, когда брага та поспела, уже чинукского вождя с их знатными людьми зазвал да орегонских людей разных племен, что на торгу были, ну и клатсопов, ясное дело. И закатил им пьянку аж на пять дней. Благо, им много выпивки и не требуется, слабая у них башка на это дело, кружку-другую махнут, поскачут, поорут что-то и спать заваливаются. Ну, а через пять дней взял топор да последнюю бочку, в ней где-то на две трети браги ишшо оставалось, расхлестал напрочь, строения, что уже отстроили, подпалил, а сам по той браге, что вылилась, вприсядку с коленцами выдал. Сам-то тоже пьяный был прилично, так что и помню плохо, что там выдавал. Одно скажу, дома у нас за такое даже с распоследнего кабака на пинках бы вынесли. А здесь, гляди-ка, понравилось. Даже прозвище мне дали после этого — Пантлумололли-инати-кумухтан, по-ихнему значит «Умеющий плясать на пьяных ягодах». Я когда, протрезвев, услыхал такое, решил было, что все, насмешничать начали. А оказывается, прозвище то, как и обстоятельства, при которых его получил, по их пониманию, почетными являются. И слава от того по Орегону обо мне пошла, что меня после хорошо выручало. А с чинукским вождем после такого договорились, что я ему печки в полцены делаю и за бочки лишнего не беру, а за это могу по всему Орегону и свой товар возить, и даже цукли, но только те, которые, опять же, не скуплены мной, а за мою работу или товар получены.