Александр Мазин - Варвары Страница 36

— Не привык я так, — произнес Коршунов. — Чтобы хребет. Нос сломать или ребро — другое дело. А так…

— Только так, Леха. Иначе — пропадешь. В тот раз тебя Овида выручил, в следующий, может, некому будет выручать. Ничего, не расстраивайся. — Командир хлопнул Алексея по спине. — Надо будет — привыкнешь. Считай, что это часть твоей адаптации к местным условиям. Тем более если мы в полководцы метим. Ты меня слушай, Леха, и на ус мотай. Я ведь тебя не кристаллографии учу, в которой ты лучше меня разбираешься, а тому, что на собственной шкуре прочувствовал. Так что — слушай и запоминай. Пригодится.

— Да слушаю я, слушаю, — проворчал Коршунов, даже не подозревая, что пройдет не так уж много времени — и он будет по крупицам извлекать из памяти все, что успел ему наговорить командир за эти шесть дней. — Ты, Генка, мне лучше расскажи, о чем вы с Травстилой сегодня толковали?

— О! Травстила! — О кузнеце Геннадий мог говорить долго. — Толковали мы, брат, о том, что… — Внезапно он оборвал речь на полуслове.

Потому что собачий лай, тот, что доносился с ближайшего двора, вдруг так же резко оборвался визгом и скулежом.

Про общество охраны животных тут слыхом не слыхивали. Пинок или палка — основные средства общения. Надо признать, что здоровенные псы этот «язык жестов» понимали безукоризненно.

Теперь зашлись яростным лаем сразу несколько псов. На берегу, что ли?

— Это там. — Командир показал рукой туда, где в просвете между кустами виден был участок реки. — Что-то они разволновались.

В свете луны видно было, как по реке движутся какие-то пятна.

— Кто это, интересно?

— Не разобрать отсюда. Вроде уток. Нет, побольше будут. Птицы какие-то водоплавающие.

— Может, бобры?

Командир поглядел на Алексея, как на слабоумного:

— Ты бобров-то когда-нибудь видел?

— Только в зоопарке. А ты что, видел?

— Доводилось. В таких местах они не живут.

— Все равно охота тут знатная, — заметил Алексей. — Дичь прямо перед домом дефилирует. Ладно, хрен с ними.

Темные пятна на реке исчезли из поля зрения.

— Пошли в дом, — поежился Алексей. — Холодно что-то.

— Погоди, — незнакомым, неприятным голосом проговорил Черепанов.

С того двора, где взвизгнула собака, вдруг донесся яростный вопль, почти рев. И в тон ему низко и утробно завизжала женщина. Это там, где мы секирой одалживались, сообразил Алексей.

— Генка…

— Молчи! — Пальцы Черепанова впились в Лехино плечо.

— Да ладно тебе. Семейные разборки…

— Не думаю.

Алексей кожей ощутил напряжение, исходящее от командира.

Еще крик. На этот раз с другого двора. И вой, послышавшийся сразу из многих мест.

— Ч-черт! Марш туда! — Командир толкнул Коршунова к навесу и кинулся в избу.

— Ты куда? — крикнул Геннадий, и тут до него доперло.

Он метнулся к навесу, затаился. Из избы раздался грохот. Черепанов своротил что-то в темноте. Вот он выскочил, упал на землю рядом с Алексеем. Сунул ему в руку тесак.

Вой встал над селом. Яростные крики мужчин, пронзительные вопли женщин…

— Генка! — Алексей дернулся: бежать, помочь…

— Лежать, — просипел Черепанов, прижимая его к земле.

Посреди двора вдруг возник черный силуэт. Без лица. Нет, с лицом. Черным.

Черный замер на миг, перед входом избу, прислушиваясь. Потом вдруг издал короткий, горловой вой и тут же метнулся в сторону, замер сбоку от входа. Отвел руку, изготовившись для удара.

«Вот пес! — подумал Коршунов. — Думает, сейчас выскочат и…»

И сработало бы. Он, Алексей, точно выскочил бы…

Тут он обнаружил, что командира рядом нет. И сразу за спиной изготовившегося убийцы поднялась широкая тень.

Противный хрустящий звук. Чужой осел на землю, командир перехватил копье… Вовремя. За плетнем послышался топот, мелькнул огонь, и во двор ворвалась целая толпа. По крайней мере так поначалу показалось Алексею. Все — чужие, черные с ног до головы, с оружием.

Один с ходу швырнул факел на крышу сарая.

Остальные кучей кинулись на Черепанова. Алексей вскочил, бросился на помощь, но перед ним вырос из темноты еще один, двигавшийся быстро и упруго, как кошка. Удар был стремительным. И почти точным. Копье пропороло рукав, оцарапав руку. Алексей махнул тесаком — черный отпрыгнул, не подпуская к ближнему бою, сразу ударил снова, целя в живот. Коршунов успел перехватить копье за древко, рванул на себя. Черный не догадался или не успел выпустить оружие. Тесак, хрупнув, вошел ему в череп. Алексею показалось: рукоять сама рванулась из пальцев, но он удержал. Лезвие выскочило из раны, и черный повалился Коршунову под ноги.

Раньше Леха никогда никого не убивал. Но сейчас не почувствовал ровно ничего. Не до того было. Коршунов быстро развернулся: как там командир?

В отблеске пожара — солома на крыше сарая уже занялась — увидел. На Генку, мешая друг другу, наседали сразу четверо, черные с ног до головы, в сполохах пламени — как черти в аду. Они бьют и колют, а Черепанов уворачивается (без копья, копье куда-то подевалось) и приседает, уходя от ударов и пытаясь выстроить противников в линию.

Алексей в три прыжка подскочил к дерущимся, с ходу всадил копье в чью-то спину. Попал во что-то твердое: противника швырнуло вперед, копье застряло. Другой чужак ударил Алексея сбоку, тупым концом копья — прямо в печенку. У Коршунова от боли пресеклось дыхание, он выпустил трофейное копье, но устоял, даже отмахнулся тесаком: попал куда-то. Чужак завизжал, как свинья, и пропал, а на его месте возник другой, с секирой. Морда — как негатив: сама — черная, а волосы и бородища — белые. Двумя руками вскинул секиру над головой… Алексей на рефлексе влепил ему, с носка, туда, откуда ноги растут. «Негатив» уронил секиру, взвыл. Коршунов наискось полоснул его тесаком по черной шее — кровь брызнула как из порезанного шланга.

— Леха! Сзади! — хлестнул крик Черепанова.

Коршунов развернулся и увидел, что на него летит здоровенный детина в рогатом шлеме со щитом в одной руке и мечом — в другой.

Алексей еле успел уклониться от падающего клинка… Удар щита отшвырнул Коршунова в сторону, детина с ходу налетел на командира, но Черепанов как-то успел нырнуть вниз, под самый край поднятого щита… В следующее мгновение здоровяк оторвался от земли, перевернулся в воздухе и с маху воткнулся головой в землю. Что-то хрустнуло: может, рог на шлеме, но скорее всего — шея чужака.

Коршунов вскочил на ноги… Но драться больше было не с кем. По двору были разбросаны тела. Некоторые — еще живы. Но самое удивительное, что живы были они с Генкой. Скулу саднило. Алексей потрогал: кровь. Это — здоровый. Щитом.

У командира рубаха вспорота в десяти местах, окровавлена, но непохоже, чтобы кровь была — его.

Черепанов наклонился, мазнул пальцем по черной физиономии одного из убитых.

— Так я и думал, — сказал он удовлетворенно. — Краска.

— Ни хрена себе! — пробормотал Коршунов, оглядывая поле боя. — Где это ты так навострился, командир? Ты же летчик, а не коммандос!

— Всякое бывало, — уклончиво ответил Геннадий. — Ты как, не задели?

— Морду поцарапали… — Голос Алексея дрогнул.

Черепанов, выкручивающий меч из пальцев здоровяка — тот и мертвый оружие отдавать не хотел, — повернулся к Коршунову. Лицо у командира, в потеках крови, грязи, в отсветах пламени выглядело жутковато.

— Сам в норме, блевать не тянет? — медленно проговорил Черепанов.

— Да вроде нет, — пробормотал Коршунов, только-только начиная понимать, что изуродованные трупы вокруг — не кино и не муляж, а отчасти и его рук дело.

— Тогда марш в дом и вытащи наше барахло! — яростно рявкнул подполковник, и Алексей сорвался с места и кинулся в дом. Перекинется огонь с сарая — все сгорит, блин, к нехорошей матери. Когда он, выкинув последний тюк, кашляя от дыма, выбрался наружу, Черепанов бросил ему тяжелую куртень с железными нашивками, которую содрал со здоровяка. Скомандовал: — Надевай, живо!

— А ты?

— Надевай, мать твою! — и собственноручно натянул на голову Лехи сначала войлочный колпак, потом рогатый шлем. Коршунов даже успел удивиться: рога были настоящие, бычьи, но совсем легкие.

Над поселком стояло зарево. И маленькие огоньки прыгали у холма, где было деревянное укрепление.

— Село горит, — пробормотал Коршунов. На него вдруг накатила слабость и ощущение полной нереальности происходящего.

— На, жри! — Командир бесцеремонно запихнул в рот Алексею капсулу стимулятора.

Коршунов машинально проглотил, отметил, что пальцы Черепанова — в крови и грязи. Без всякой брезгливости отметил.

— Держи! — В руке Алексея оказался боевой топор на длинной рукояти, в другой — круглый щит с удобной скобой посередине.

Сам Черепанов вооружился копьем и мечом.