Авраменко Михайлович - Визит – 14 Страница 36

Глава 22.

К небу взвился огромный столб огня и земли, затем, едва уши обрели вновь возможность слышать, донеслись вопли раненых и искалеченных.

– Сегодня эти славяне что-то метко стреляют…

Проворчал Бен Эффлейк, лейтенант морской пехоты Его Величества. Британия вынудила Турцию пропустить через Босфор экспедиционный корпус, к которому по пути присоединилась итальянская эскадра. План был прост и гениален: высадиться в Крыму, захватить и уничтожить базы русского флота и отсечь от Империи богатые хлебом южные губернии. Существовала договорённость с польскими националистами в лице из лидера Юзефа Пилсудского, что при приближении войск 'сердечного согласия' они поднимут восстание в тылу русских и немцев и ударят им в спину. Но… Гениальный план начал сбоить, едва только флагманский 'Корморан' вышел из теснины пролива. Так никто и не понял, то ли это была русская подводная лодка, то ли – случайно сорвавшаяся с якоря донная мина. Но результат был ужасен: огромная пробоина в районе котельной. Вода почти мгновенно затопила помещение, плеснула в раскалённые чуть ли не до бела топки, и броненосец исчез в облаке дыма и пара… Слава Богу, потом всё прошло без эксцессов. Правда, в самом Севастополе высадиться не удалось, бухты окружало крепостное минное поле. Но вот немного поодаль от города, где в славные пятидесятые прошлого века их отцы и деды взяли это проклятый городишко… И это было последним успехом. Каким то образом эти грязные славяне подтащили сюда десятки стволов береговой артиллерии, и попросту забрасывали сталью все попытки британцев продвинуться вглубь территории. Да и их стрелки оказались на высоте – стоило кому-нибудь высунуться из окопа, или случайно показать голову, как где-то в глубине русских окопов щёлкал выстрел, и несчастный падал мёртвым… Вскоре запасы, привезённые с собой стали подходить к концу, и командующий корпусом генерал Гагридж отправил часть судов за припасами. Они ушли под конвоем четырёх эсминцев, и исчезли… То же произошло и со второй попыткой. Все пропали в предрассветном тумане… А к вечеру следующего дня на берег выбросило изъеденный рыбами труп в форме коммодора. Опознать не удалось, документы превратились в кашу. Но у многих за воротником пробежали мурашки. А дни бежали, ни шагу вперёд сделать не удавалось. Ежедневные артобстрелы приносили всё больше раненых и изувеченных. Не хватало ни воды, ни еды. Кончились снаряды, почти не осталось патронов… Бен потрогал заросший рыжей щетиной подбородок.

– Эти русские даже не пытаются наступать.

– А зачем? Они что, по-твоему, такие дураки, какими их считают в Сити? Ха! Обложили нас, словно медведя в берлоге. Снабжения у нас нет. Скоро возьмут нас тёпленькими. Поскольку сил не будет винтовку держать. Или мы сожрём друг друга сами…

Кристофер Норман, второй лейтенант, намекал на вчерашний случай, когда горцы из Шотландской бригады сцепились с морпехами по поводу того, кто украл собаку из общего котла. Моряки подстрелили случайного пса, и предвкушали вкусный обед, но кто-то накинул повару мешок на голову, оглушил, и ободранную тушу вытащили из котла. Обозлённые пехотинцы ринулись по лагерю в поисках воров и нашли искомое у шотландцев. В ход пошли ремни, ножны, кулаки, а потом и камни с ножами. Четверо убитых, пятнадцать искалеченных. Самое обидное, пока люди выясняли отношения, несчастное животное опять пропало. На этот раз с концами… В воздухе вновь раздался знакомый вой, и увесистый 'чемодан' просвистел над головами, чтобы рвануть уже прямо в лагере…

– Двенадцать дюймов.

– Пятнадцать.

– У русских нет таких пушек.

– Откуда ты знаешь, что у них есть? Я не удивлюсь, если выясниться, что у них найдутся и двадцатидюймовки, если не больше…

Ответить его товарищ не успел – снаряд из восьмисот сорока миллиметровой мортиры Круппа превратил обоих аристократов в ничто. Через неделю остатки Британского Экспедиционного Корпуса сдались… Весь флот был потоплен русскими подводными лодками, которые сопровождали его с момента выхода из Средиземного Моря, не обнаруживая себя до поры, до времени… Вся экспедиция продолжалась ровно два месяца, шестьдесят один день…

Волна за волной толпы английских 'томми' и французских пуалю выплёскивались из окопов, чтобы преодолеть тот проклятый участок ничейной полосы до германских окопов. С воплями они бежали вперёд, подстёгиваемые свистками и криками командиров. Бежали, чтобы повиснуть на спиралях Бруно, бежали, чтобы попасть под кошмарный ливень свинца из немецких пулемётов, под град крупнокалиберных мин, под увесистые снаряды гаубиц и дальнобойных пушек, бивших бризантными снарядами. Иногда такой снаряд, особенно удачно разорвавшись, уносил на небеса по сорок, пятьдесят человек сразу. Количество же раненых не подавалось учёту, но на каждого убитого в среднем приходилось четыре – пять человек попавших в госпиталь. После лечения же в строй могло встать обратно меньше половины. Остальные, лишившиеся рук или ног, а то и того и другого сразу наводняли улицы и площади английских, французских, итальянских, болгарских городов, вызывая неприятные вопросы у простого народа, обращённые к тем, кто превращал их кровь в золото… Немцы и русские даже не думали наступать. Зарывшись в землю они спокойно сдерживали атакующих шквалом свинца и градом снарядов. Артиллерия же у них была выше всяких похвал. Иногда, завалив землю трупами в несколько слоёв, солдаты Антанты продвигались на сотню метров. С тем, чтобы уже ночью быть выбитыми обратно, а зачастую и дальше. Попытки начать подземную войну провалились сразу после того, как сапёры стали взлетать в воздух вместе со своими тоннелями. Неведомыми путями гунны узнавали о начавшихся работах, как бы тихо и тайно они не велись, и в свою очередь очень быстро подводили контрмину… А зачастую сапёры, уйдя в тоннель просто не возвращались, таинственно исчезая навсегда. Поисковые группы находили инструменты, иногда – одежду. Но никогда не было ни отнорков, куда могли пропасть рабочие, роющие подземный ход, ни следов борьбы или крови. Они словно растворялись, и это внушало самый большой страх… А ещё – жуткие снайперы. Практически мгновенно они выбивали офицеров среди атакующих, превращая армию в неуправляемую орду. Затем – сержантов и унтер-офицеров. А потом, если, конечно, к тому времени все не спешили на небо при помощи пулемётов, и самых инициативных среди солдат… Лондон и Париж бились в истерике, но войска УВЯЗЛИ на границах. Ни шагу вперёд, как бы им не грозили в столицах, как бы не меняли командующих фронтами. А по донесениям нейтральных атташе ни в Берлине, ни в Санкт-Петербурге ничто не указывало на то, что страны воюют. Цены в магазинах по прежнему падали, зарплаты – возрастали, ассортимент предлагаемый покупателям только возрастал с каждым днём. Мужчин на улицах не убавилось, количество мундиров не возросло. Не видно было ни калек, ни раненых. Словом, словно и не воевал никто. И это пугало больше всего. Складывалось впечатление, что обе державы чего то ждут. Но чего? Никто не знал. Но что ждут – точно. Не менялся стиль газетных статей, не было слышно треска пропаганды. Ничего. Ничто не менялось в Империях. Всё было ПО-ПРЕЖНЕМУ…

А на германско-французском фронте лилась кровь наступающих. Утром в атаку шла дивизия полного состава. К обеду из неё формировали сводный полк. А на ночь отводили едва взвод… Солдаты волновались, отказывались наступать, их не страшил даже суд военного трибунала. Они то уже начали понимать, что всё ЭТО – бесполезно. А потом взорвалась бомба. Правда, информационная. Шведский атташе спросил Русского Императора, что он думает по поводу своих врагов, Британии и Франции, на что ТОТ, изящным жестом отбросив новомодную СИГАРЕТУ, ответил:

– При ДВУХСТАХ орудиях на километр о противнике не докладывают…

Эта его фраза была практически моментально растиражирована всеми газетами в мире. На следующий же день разразился АД. На фронте протяжённостью почти в сто километров началась артиллерийская подготовка. Там, где союзники готовили наступление и собрали огромное количество войск и военных припасов. Ровно в восемь утра. Сразу после завтрака в германских частях. Загремело. А потом по линии французских укреплений стали рваться снаряды. Выяснилось, что Николай Второй 'поскромничал'. Двести орудий на километр фронта было только калибром СВЫШЕ ста пятидесяти двух миллиметров. Примерно четыреста пушек размером от семидесяти шести и до указанного выше он просто НЕ ПОСЧИТАЛ нужным…

Увесистые 'чемоданы' разносили окопы в клочья, перемалывали тела и укрепления в прах, превращая всё в однородную массу. Позиции войск Антанты превратились в лунный пейзаж, как выразился досужий журналист, осмелившийся побывать на месте происшедшего… Огонь продолжался ровно сутки. И самое страшное – с чёткими перерывами на обед и ужин для прислуги пушек. Затем прекратился. Фронта, как такового, просто не существовало. Если бы сейчас Императоры двинули в образовавшийся прорыв свои части – Франция бы пала сразу. Но немецко-русские войска почему то остались в своих окопах. Они не сделали ни шагу вперёд. Николай и Вильгельм ЧЕГО ТО ЖДАЛИ… Но чего?! ЧЕГО? И в Лондоне, и в Париже господам волшебникам вдруг стало плохо. Они отчего то стали дружно терять аппетит, их уже не радовали женщины и вожделенное золото… Своим крысиным чутьём они поняли, что ВОЛШЕБСТВО превращения человеческой крови в золото пошло НЕ ТАК, как они привыкли, и как было раньше. И колдунам стало уже не плохо, а СТРАШНО… А чуть погодя – ЖУТКО…