Борис Орлов - В окопах времени Страница 36

В кабинет вошел изрядно пободревший по сравнению с ночью с восьмого на девятое мая Кейтель. Подойдя к столу, он залихватски щелкнул каблуками, достал из кармана губную гармошку и не без мастерства исполнил немецкую народную песню «Ах, майн либер Августин».

— Видите, маршал? В настоящее время мы сформировали из пленных немцев уже пятьдесят дивизий, которые готовы защитить европейскую цивилизацию от вторжения азиатско-большевистских орд! Короче, маршал. СССР сделал свое дело, СССР может уходить. Немецкий народ в лице господина Кейтеля требует уважения его законных интересов.

Сталин пыхнул дымом из трубки и тоже сказал «Аффигеть». Правда, про себя. Почему-то ему пришла в голову мысль, что в кабинетах президента США и премьер-министра Соединенного Королевства держать «Капитал» было не принято. Минут пять он смаковал трубку, после чего обратился к скромно стоящему в углу Миколайчику:

— Интэрэсно. А может, гаспадын Мыколайчик скажыт нам свое мнэние? Может быть, польский народ тоже трэбует уважения своих законных интересов?

— Аффигеть! — живо откликнулся Миколайчик (до того слова ему не давали). — Разумеется, польский народ тоже требует соблюдения своих интересов! — министр лондонского (пока еще лондонского) правительства, не отрываясь, смотрел на Кейтеля, как кролик на удава. — Скажите, пан маршал, — обратился он к Сталину, — у Вас ведь есть в запасе пара ну совершенно ненужных танковых армий? Не могли бы Вы разместить их у нас в Польше? Чисто на всякий случай? — За окном грянул тот же «Августин» — сотней глоток, в такт ударам кованых сапог по брусчатке. — Нет! Лучше четыре!

— Аффигеть! — крикнул в окно не приглашенный на заседание Бенеш. — Целых четыре! Он что, эти армии на ксероксе печатает?! В конце концов, Чехословакия пострадала первой! Две армии вам, две… (тут Бенеш, видимо, вспомнил о Тешине) Нет! Четыре нам! Мы обязуемся оплатить их содержание… В разумных пределах… Может, договоримся о рассрочке?

Армий хватило на всех. Даже на Венгрию с Румынией, которые о них не особо просили — но как раз их не особо спрашивали. Да, вывоз трофейного имущества из Германии пришлось провести в пожарном темпе, синхронно с выводом войск — но зато чехи клепали станки, «Хетцеры» и нелицензионные копии «Ме-262» не за страх, а за совесть. В иные дни, когда направление ветра было особенно благоприятным для прослушивания германской народной музыки с той стороны Судет, производительность труда возрастала на сотни процентов.

А в соседней Польше, если вышедшие из лесов солдаты Армии Крайовой вдруг начинали выяснять отношения с «Людовыми» — соответствующее подразделение Войска Польского вывозили на экскурсию к западной границе. Пятнадцатиминутное внимание доносящемуся с той стороны «Августину» (и, ясное дело, топоту солдатских сапог) резко оздоровляло моральный климат в коллективе. Заодно решили некоторые мелкие проблемы — польская экспертная комиссия съездила в Катынь и откопала в указанном месте френч с засунутой в карман газетой, датированной 21 июня 41-го года. Чем и удовлетворилась. Все-таки четыре танковые армии — это четыре танковые армии.

Тем временем в Польшу приехала делегация с Ближнего Востока. Посетив Освенцим, гости съездили на границу с Германией и послушали «Августина». Они не сказали ничего, но вскоре в окрестностях Иерусалима взлетели на воздух еще несколько отелей с британскими офицерами. Один из визитеров съездил к родственникам в Штаты. После бурного обсуждения в узком кругу значительная часть сотрудников Манхэттенского проекта (с одинаковым, что характерно, пятым пунктом) решила отдохнуть в Тихуане. Правда, мексиканский климат им не очень понравился, так что через некоторое время они обосновались немного севернее — кто в Челябинске-50, кто в Арзамасе-16. В результате советская атомная бомба взорвалась уже в сорок восьмом году.

Сенатор Маккарти был счастлив — наконец-то у антиамериканских деятелей появился четко определяемый признак! Резолюция по Ближнему Востоку, предусматривающая создание государства Израиль, была заблокирована, а внутренний климат в США (запреты на профессии, слухи о депортации на Аляску) наводил многих евреев на мысль, что окрестности Биробиджана — не такое уж плохое место. Крым, конечно, лучше — но туда немцы доходили уже два раза, оно нам надо? Климат на Дальнем Востоке не сахар — но еврейские кибуцники и не с таким боролись. Тем более, что религиозные ортодоксы прихода Мессии пока не зафиксировали — так что с Иерусалимом можно и подождать. Как евреи умудрились договориться с комарами и климатом — Б-г знает, но у Грузии появился сильный яблочно-мандариновый конкурент.

Французы ездили за острыми впечатлениями не на западную границу, а на восточную. Трофейных «пантер» им не досталось (все ушли в возрождавшийся бундесвермахт), так что ветераны «Нормандии» через Швецию летали в Москву, договариваться о поставках Т-34-85 и ИСов с небольшим пробегом по Европе. Чисто на всякий случай. Ну да, у немцев сейчас Потсдамская Республика. Но гитлеры, как известно, уходят и приходят — а немецкий народ остается. И, что характерно, остается он все тем же. Как минимум в музыкальных пристрастиях.

Японцы тоже ездили в Москву, договариваться о поставках нефти и самолетов в обмен на линкоры. Линкоры Сталину были не нужны абсолютно, а вот пол-Сахалина удалось-таки заполучить обратно. По-хорошему — оно завсегда лучше, чем по-плохому. 6 августа американцы снесли ядерной бомбой Хиросиму («Аффигеть!» — сказали в японском генштабе), а 9-го одиночную «Суперкрепость» на подходе к Нагасаки атаковала большая группа самолетов, ранее на тихоокеанском ТВД не встречавшихся. Получив тридцатисемимиллиметровый снаряд в центроплан с дальней дистанции, бомбардировщик ссыпался на землю. Ходили слухи, что ритуальное «Тенно Хей-ко Банзай» в исполнении атаковавшего американский бомбардировщик японского пилота звучало несколько необычно (кажется, летчик вспоминал чью-то мать, но японские историки с негодованием отвергают эти инсинуации), а его имя — Тояма Токанава было выбрано в честь сельской дороги, по которой он в юности бегал в соседнюю деревню, до школы. В обломках Б-29 было найдено нечто крайне интересное, а проведенный со всей восточной вежливостью допрос выбросившихся с парашютом пилотов снабдил японскую разведку еще более ценной информацией. Стало ясно, что до 46-го года по поводу повторения Хиросимы беспокоиться не стоит — а вот дальше надо что-то делать. Чешские Ме-262 (а потом — русские МиГ-9) и керосин для них стоили дорого, в политическом смысле; с Китаем и Маньчжурией пришлось распрощаться — но Квантунская армия все равно была нужнее на Островах.

С Японией англичане и американцы возились до конца 47-го. Тем временем Мао без помех загнал Чан Кайши на Тайвань, Ким Ир Сен без особенных проблем строил Народную Корею, а что касается Восточной Европы — то установление народной демократии в Польше и Чехии оказалось совершенно ненужным. В условиях возрожденного англо-амери-канцами Вермахта любая партия, только заикнувшаяся об охлаждении отношений с СССР, не получила бы не то что министерского поста, а должности дворника в Бельведере. Конечно, коммунисты в восточноевропейских странах регулярно входили в правительство — но особого вреда от них, как, к слову, и во Франции, не наблюдалось.

В Советском же Союзе судьбоносный том «Капитала» многократно использовался по назначению. Только по Хрущеву его применяли минимум 4 раза — в 53 (бодрая партийная дискуссия), 54 (Крым), 56 и 61 (съезды КПСС) годах. Применений по Брежневу западными советологами зафиксировано не было, но Леонид Ильич остановился на 2-й Золотой Звезде и до конца жизни обладал безупречной дикцией. Говорят, он клал том под подушку. Последнее подтвержденное применение состоялось в 1985 году — новый Генеральный Секретарь, наконец, научился правильно ставить ударение в слове «мышление» и иногда-таки подменял на торжественных приемах минеральную воду продукцией завода «Кристалл».

Москва, 2007 г.

Олег Тарутин

ПАРАДОКС ВРЕМЕНИ

Южный сектор Одесского оборонительного рубежа, хронокластер 09.1941

Близкий взрыв швырнул его на землю, щедро сыпанув сверху комьями высушенной летним зноем глины, от ударов которых весьма слабо защищала вылинявшая от пота, побелевшая на спине гимнастерка. Рядом, коротко и страшно вскрикнув, упал в пожухлую степную траву еще кто-то из бойцов, атакующих позиции двенадцатой пехотной дивизии. Вслед за выворачивающим душу свистом в десятке метров поднялся еще один дымно-пыльный фонтан, и еще один, и еще: сегодня румынские минометчики пристрелялись куда лучше, нежели накануне. Ну, или не румынские, а, что куда более вероятно, подошедшие к ним в усиление немцы. И несколько сотен метров, отделявших вражеские окопы от линии обороны 31-го стрелкового полка, превратились в практически непреодолимую полосу изрытого взрывами, простреливаемого насквозь пространства.