Глеб Дойников - «Варяг» - победитель Страница 37

— Ты мне так и не объяснил — зачем это тебе понадобилось?

— С Японией нам по любому надо мириться, и побыстрее. Вот с этого Секаи и начнем.

— Интересный у тебя метод набиваться в друзья! Прорубить ногу, ослепить вспышкой, оглушить ногой по голове для гарантии, а потом мириться? Если доктор будущего друга спасти успеет, конечно…

— Не ослепи я его, он бы меня порубил на крупный фарш! Он-то, в отличие от меня, с мечом управляться умеет! А насчет помириться, вернее, найти союзника, — мой способ, может, не самый простой, но зато самый надежный. Сначала побить, а потом не добивать. Великодушие должно быть подкреплено силой! Уж он-то понимает, что добить его мне было проще, чем оставлять в живых. Если хочешь, давай заключим пари, что как только он встанет на ноги, мы с ним начнем фехтовать на боккенах.

Вялотекущая грызня высшего офицерского состава эскадры была прервана криком сигнальщика — «Дым слева по курсу»! Опять колокола громкого боя, опять «Варяг» в клубах дыма увеличивает ход до восемнадцати узлов, на большее без риска поломки его машины уже не способны, и отрываясь от эскадры, несется на пересечку. На баке скатившийся с мостика Балк со своим отрядом сорвиголов усаживается в реквизированный с «Кассуги» катер. Канониры, некоторые из них босиком, прилетевшие из своих коек, куда они только полчаса назад ушли с вахты поспать свои законные пару часов, занимают свои места и готовятся к бою или остановке транспорта огнем. Но в этот раз вся беготня ни к чему. Похоже, фортуна подкинула «Варягу» очередной тест на сообразительность, который нельзя решить с помощью пушек — из-за линии горизонта показался японский пассажирский лайнер «Токио-Мару», обслуживающий линию Сан Франциско — Токио. Он хоть и числится в судовом реестре как потенциальный вспомогательный крейсер японского флота, но не топить же корабль, полный пассажиров! И прет это Мару,[49] как назло, на пересечку курса «Корейца» с «Сунгари», которых ему видеть ни в коем случае нельзя. Приходится бедному «Варягу» разворачиваться, нестись обратно к подопечным, сигналить о срочной смене курса и обходить досадную помеху со стороны моря. Потеря нескольких часов времени, десятков тонн так тяжело перегруженного угля, и бессчетного количества нервных клеток, сгоревших в бесплотных попытках угадать — разглядели на японце, кто от них удирал, или нет? А если не разглядели, доложат по прибытию о подозрительном крейсере и дымах на горизонте или нет? А если доложат, какие меры примет японское командование? Куча вопросов, на которые нет и не может быть ответа…

Едва закончили маневр по обходу пассажира, «Кореец» начал пристраиваться к Мари-Аниной сиське, а «Варяг» опять рванулся на перехват. На этот раз в сумерках на горизонте сигнальщикам показался парус. Впрочем, к счастью для японских рыбаков, или кто еще мог это быть, они не подходили к отряду настолько близко, чтобы их посудину было необходимо топить. Парус, мелькнув на горизонте, исчез. Но постоянные тревоги, броски в противоположенные стороны за день измотали людей до крайности. А до Владивостока таких дней еще минимум три. «Варяг» физически не мог быть одновременно впереди, позади и с боков отряда. Рудневу до зарезу не хватало еще пары хотя бы ограниченно боеспособных кораблей. Гарибальдийцы на ходу, но вести огонь некому. Хотя…

После отбоя тревоги Руднев вызвал к себе бывшего артиллерийского офицера с «Корейца» лейтенанта Павла Гавриловича Степанова 8-го и вечную боль в заднице старшего офицера «Варяга» Степанова 3-го — Авраменко. Данной парочке была поручена практически невыполнимая задача — сформировать два сокращенных артиллерийских расчета для носовых башен «Корейца» и «Сунгари». Причем на всех ролях, не требующих особой физической нагрузки, лучше бы использовать легкораненых. На возражение Степанова, что он в башне был только кадетом на практике на «Сенявине» и не представляет, как работают башенные орудия вообще, и особенно системы Армстронга в частности, был дан оригинальный ответ.

— А кому сейчас легко, Павел Гаврилович? Что нормальных дееспособных башен мы не получим, я и сам понимаю. Мне надо, чтобы «Кореец» и «Сунгари» могли дать по одному залпу в упор, почти прямо по носу. Перезаряжаться, я понимаю, это практически не реально. Нет людей. Но этим залпом хотелось бы попасть куда надо, хотя бы с десяти кабельтовых.

— Да… Да это же даже теоретически невозможно! Первым залпом, пусть и на такой дистанции, первый раз стреляя из орудия незнакомой системы, с расчетом, не знакомым с конструкций башни… Я не смогу. Никто не сможет!

— Не волнуйтесь, возможность попрактиковаться в стрельбе я вам завтра попробую обеспечить. А вот за ночь вам придется организовать два расчета и разобраться в устройстве двухорудийной восьмидюймовой носовой башни на «Сунгари» и одноорудийной десятидюймовой на «Корейце». Одной будете командовать сами, второй пусть рулит Авраменко.

— А почему Авраменко?

— Он у меня самый недисциплинированный, но при этом наиболее умный и соображающий комендор. Так, Михаил?

— Так точно, Ваше высокоблагородие! Соображать-то мы могем, а вот спокойно сидеть на месте не получается, извиняемся.

— А второго артиллерийского офицера я вам дать не могу. Нет, увы, лишних…

— Ну, нет так нет. Всеволод Федорович, а можно тогда хоть устроить консилиум и попытаться разобраться в устройстве совместными усилиями всех артиллерийских офицеров?

— Не просто можно, а нужно! Я и сам поучаствую. А пока — отберите людей.

Покончив с организационными вопросами по приведению гарибальдийцев в ограниченно боеспособный вид, Руднев решил наконец воспользоваться правом на давно заслуженный сон. Однако у судьбы в виде Балка были другие планы. В дверь засыпающего командира забарабанили.

— Что, японцы? Почему не пробили тревогу? Ход до полного, на пересечку! А, МАТЬ ВАШУ!!!

Раненой ногой о стул да спросонья — это больно. И вдвойне обидно, когда слышишь в ответ:

— Это я, Балк. Разрешите войти?

— Входи, входи, зараза. Чего тебе не спится?

— Ты газеты, что мы со «Слейпнира» сняли, читал, вашбродь?

— Ну и ради чего ты меня заставил больной ногой стул таранить? Какие такие новости стоят того, чтобы лишать старого больного кэпа его заслуженных трех часов сна? Папарацци опять поймали Бреда Пита в спальне его дочери? А, нет, не тот век, сорри. Микадо сделал харакири?

— Ты что про «Манчжура» помнишь?

— Канлодка, систершип «Корейца», в момент начала войны в Шанхае, там всю войну и проторчал, интернирован по приказу из Питера, несмотря на просьбу командира разрешить пойти на прорыв. И правильно, кстати, не разрешили. Его Сима на выходе ждала, верная для него гибель. Без шансов. Любопытство удовлетворено, можно спать дальше?

— А кто такая Сима?

— Еврейка знакомая!!! Да чего ты сюда приперся, скажешь или нет?

— «Таймс» пишет, что «Манчжур» ушел из Шанхая на следующий день после того, как «нас достигли известия о гибели „Варяга“».

— Не может быть! Перепутали они что-то, я точно помню, что…

— Я тоже помню, что «Манчжур» интернировался.

— Да что ты можешь помнить, крупа серая![50] Ты еще месяц назад вообще вряд ли помнил, что была такая война, Русско-Японская!

— Слушай, ваше сонное высокоблагородие, не хами. Я перед переброской два дня не лысого гонял и водку пьянствовал, а читал и запоминал все, что смог найти в компе по этой самой войне! И на суше, и на море. А запоминать меня еще в молодости приучили. ГРУ, однако. У нас и спецназ тоже соображать и анализировать уметь должен был. И все же, причем тут некая Сима?

— Это один из старых японских крейсеров. «Мацусима», «Йокоцусима», и, убей не помню, третий «Какаянахренсима». Одна из них ждала «Манчжура» на выходе, сунься он на прорыв, и ему бы ее хватило, за глаза. На борт полдюжины скорострелок, помнишь, сколько «Кореец» против «Чиоды» продержался? Тут было бы еще быстрее. Думаешь, ничего бритты не перепутали? А что они вообще пишут, прорвался, потоплен, вернулся после боя?

— Просто «ушел ночью с поисковой партией на поиски экипажа „Варяга“». Что-то мне подсказывает, что без Вадика здесь точно не обошлось. Наверняка он решил ускорить свою дорогу до Питера. И правда, на «Манчжуре» в Порт-Артур, а там поездом, это всяко быстрее, чем на пароходе вокруг всей Азии, а потом еще до Одессы.

— Я его за эту самодеятельность самолично на рее вздерну! Ему серьезное задание дали, объясниться с Николашкой, а он, сука, героем решил стать? Старое корыто в Порт-Артур привести? Мальчишка! Мог не на пароходе, а поездом до Циндао, а уже оттуда в Порт-Артур. Ведь все варианты мы перед отправкой обсудили, ну куда он полез? Нарвется на любой блокадный крейсер — утопят, как котят. Координат минных полей у них тоже нет. Не тот курс выберут, и привет «Боярин», привет «Енисей»!