Василий Звягинцев - Разведка боем Страница 37

Рудников, с которым они раньше и знакомы-то были едва-едва, оказался человеком во всех смыслах незаменимым.

– Готово уже. Минуток пять – и все. Калачи свежайшие, в сковородке колбаска…

Новиков поднял крышку огромной, как автомобильное колесо, чугунной сковороды. Действительно, колбаса зажарена прямо полукольцами, в застывшем тускло-белом сале.

– Нет, я воздержусь. – Он с сомнением покачал головой. – Она, может, собачья, если не хуже…

– Да что вы, Андрей Дмитрич! – Рудников засунул в рот порядочный кусок, вдумчиво разжевал.

– Чудесная колбаса, крестьянская, с чесночком. Стали б фартовые собачатину жрать. Я ее сейчас разогрею. Дрова вон даже наколотые…

Коньяк во фляжках решили пока поберечь, выпили по полстакана самогона. Вполне ничего на вкус оказался, лучше того, который приходилось пить в студенчестве на сельхозработах.

С опаской Новиков попробовал шкворчащую и стреляющую жиром на раскаленной сковороде колбасу. Нет, на самом деле, вкуснятина!

После второго полустакана Басманов вдруг спросил:

– Простите, Андрей Дмитриевич, что за нужда была вам лично на дело идти? Рисковать зачем? Неужели мы б сами не справились? А вы уж потом, на подготовленные позиции…

– Ну, Михаил Федорович, – ответил Новиков, хрустя огурцом, – я же не спрашиваю, на кой ляд вам потребовалось в эти добровольческие дела ввязываться, по кубанским степям с винтовкой по колено в снегу бродить. От Петрограда до Гельсингфорса совсем близко, куда ближе, чем от Питера до Ростова и Екатеринодара. Свободно могли бы со всем семейством к Маннергейму перебраться, он ведь сослуживец ваш? Не иначе полковником сейчас были бы, по Эспланаде шпорами звенели… Вы нас до сих пор за патрициев каких-то держите. Мол, дружина пусть воюет, а мы на веранде чайком будем баловаться…

– Оно, конечно, кому как, – вмешался Шульгин. – А вот я так просто развлечься намереваюсь. Заскучал, можно сказать. После Африки совсем ничего интересного в жизни не случалось. – Сашка посмотрел на часы.

– Однако пора.

В своей комнате он выставил в окно антенну рации, передал короткий условный сигнал, дождался ответов от командиров рассеянных по городу групп:

– Я третий, нахожусь в Сокольниках…

– Я пятый, на Рогожском кладбище…

– Одиннадцатый, иду дворами вдоль Ордынки…

Никто не потерялся. Указав место сбора и включив непрерывную подачу пеленга, Шульгин послал Рудникова с фонарем обеспечивать встречу.

К трем ночи прибыли все. Зря большевики пугали комендантским часом и бдительностью своих патрулей. Сорок вооруженных бойцов пересекли Москву насквозь по всем азимутам и обошлись не то, что без стрельбы, а даже и без ножей. Но при этом и изобретательность проявили… Одна из групп раздобыла где-то бочку золотаря и провезла на ней все снаряжение плюс десять ящиков патронов и гранат. Другая воспользовалась кладбищенскими дрогами, командир третьей просто провел своих людей строевым шагом от самой Таганки, нарочито не пряча оружия.

Отдав последние распоряжения, Новиков с Шульгиным наконец остались одни. Чертовски усталые, но довольные собой. Их коварный план начал удаваться.

В оконное стекло барабанил всерьез разошедшийся дождь. И это почему-то успокаивало. Гудел жаркий огонь в буржуйке, насыщаемый сухим до звона мебельным деревом. Ореховым или грушевым.

– Ну вот и снова мы дома, Андрюх, самая малость осталась, – произнес элегически Сашка, с усилием стащил узкие, отсыревшие сапоги, белые шерстяные носки и протянул к печке сопревшие ноги, блаженно шевеля пальцами.

– Только уж дом-то больно загажен…

– Какой ни есть, а наш. Другого теперь не будет. С утра пойдем, налегке прогуляемся. Только тебе надо бы поприличнее одеться. Комбригом каким-нибудь. Автомобиль раздобудем, покатаемся, местность изучим…

Шульгин задул лампу, предварительно раскурив у верхнего обреза стекла сигару, густыми клубами дыма заполнил комнату, чтобы перебить запахи дезинсекталя и прежних хозяев.

В плотной гуталиновой темноте, которую почти не рассеивали багровые блики из поддувала, огонек сигары полыхал, словно сигнальный фальшфейер.

– Возьми рацию, пока не лег, – попросил его Новиков, уже заползший в спальный мешок. – Попробуй с Берестиным связаться. Что там у них новенького случилось?

– Успеется. – Судя по голосу, можно было представить, как Сашка пренебрежительно махнул рукой. – Давай лучше еще по граммульке примем, в узком, значит, кругу. А то я заметил, после наших космических приключений людское общество меня утомляет. С трудом выношу, когда больше трех человек рядом суетится…

Слышно было, как он гулко глотнул из фляжки, словно не коньяк пил, а воду через край ведра, передал посудину Андрею.

– Я вот сегодня целый день в одиночку гулял, мыслей всяких передумал уйму. Поначалу все удивлялся – отчего это я чувств никаких таких не испытываю? Вроде бы черт знает что – прошлое все-таки, и вокруг родные в будущем места… А я хожу – ну словно просто в какой-нибудь захолустный Усть-Сысольск случайно заехал. Помнишь, как первый раз в Суздаль попали… А чтобы как следует проникнуться – по нулям…

Новиков не отвечал, предоставляя Сашке возможность выговориться. Наверняка он не просто так разговор затеял, что-то поважнее, чем впечатления от встречи с Москвой, его волнует. И не ошибся. Еще немного порассуждав об увиденном в городе, коснувшись совершенно безнадежной картины с женским вопросом, Шульгин подошел к главному.

– Вокруг Кремля я тоже побродил. И вот что надумал – а на кой нам ждать? Совершенно свободно можно произвести десантно-штурмовую акцию… Запросто. Ночью, с трех сторон, через стены. Потом блокировать изнутри ворота – и делай, что хочешь…

Идея эта в первый момент показалась Новикову дикой.

– Ты что? Нас сорок человек. А там одного гарнизона тысячи полторы. Да в городе войск уйма…

– А наплевать! Рабочих ворот там трое. На каждые по пять человек нужно, чтобы захватить и удерживать. В башнях бойницы, все подходы простреливаются насквозь. Патронов хватит. А остальные двадцать пять захватывают дворец со всем содержимым. Как в Кабуле…

– И что?

Шульгин в темноте фыркнул:

– Что-что! Чего ты девочку из себя корчишь? Как захотим, так и сделаем. Когда мы всю компашку захватим, тогда и будем решать. Тем, кто снаружи останется, ультиматум предъявим. Или капитуляция, или…

Андрей лежал, вытянувшись, в своем мешке. Уставшее за день тело медленно расслаблялось, выпитые самогон и коньяк на голову совсем не подействовали, просто мысли стали быстрее и легче. И Сашкино предложение вдруг показалось вполне разумным. Только с другой стороны.

– Нормально. Это ты здорово сообразил. Мы здесь для чего? Разведка боем, правильно? Вот и проверим. Если нас кто-то пасет и в состоянии наши действия контролировать, пусть так и воспримет… Зачем мы сюда пришли? А вот за этим. Кремль взять, Ленина шлепнуть… Будем готовиться, не слишком даже маскируясь. Засекут, меры какие-то примут – хорошо. А если нет – доведем замысел до конца. Белые начинают и выигрывают…

Шульгин, вскочив с матраса, отобрал у Андрея фляжку, устроился на подоконнике, под струей вливающегося в форточку сырого и холодного воздуха.

– Я о таком сначала не думал. А теперь очень мне захотелось раз и навсегда с ними разобраться, особенно как по городу погулял. Не знаю, что ты увидел, а я насмотрелся. Нельзя им позволить жить на свете. Ты поэзию лучше меня знаешь. И Ахматову знаешь. Что мужа ее, твоего любимого Гумилева, они скоро расстреляют ни за что, ты помнишь? А я недавно узнал, что у нее еще и брат был родной, морской офицер. Его в Крыму убили, в ноябре двадцатого. Она стихотворение тогда написала:

Не бывать тебе в живых,Со снегу не встать.Двадцать восемь штыковых,Огнестрельных пять.Горькую обновушкуДругу шила я.Любит, любит кровушкуРусская земля.

– Вот так вот. А ты говоришь! Я поначалу как игру все это воспринимал, и когда с Антоном договаривались, и когда с Олегом спорили. А пожил здесь месяц – все! Я теперь в натуре готов и стрелять, и вешать… Не должны они в России существовать ни в каком качестве!

– Да что ты меня агитируешь? – удивился Новиков. – Это ж я твой идейный отец и учитель. Ради бога – сумеешь эту кодлу живьем захватить, делай, что хочешь. Военно-полевой суд учини или на усмотрение народного веча передай. Я о другом размышляю. Мне интереснее до корней добраться. А так что ж, почему и не побаловаться?

Андрей обсуждал с Сашкой детали и все больше убеждался, что замысел вполне реален. Не только по чисто военным параметрам, а просто психологически. Тут ведь что важно – в двадцатом году и у рядовых, и у командиров стиль мышления принципиально иной, чем к концу века. Это они уже отметили во время боев в Таврии. Никто понятия не имеет о тактике спецназа, о действии малых групп в уличных боях и внутри зданий. Оказавшись под внезапным ударом неизвестного противника, да еще и спросонья, защитники Кремля инстинктивно будут сбиваться в кучу. Все, кто не потеряет голову совершенно, станут стремиться организовать оборону на заранее намеченных рубежах и позициях, группироваться вокруг взводных и ротных командиров. И правильно, их так учили.