Дмитрий Беразинский - Путь, исполненный отваги Страница 37

— Фуфло не впариваю, — таинственно сказал Шура, пожимая турку руку, — а «камушки» найдем, кому подарить.

Дорогих гостей Исмаил угощал фирменным блюдом супруги «Имам баилди» — нечто вроде слоеного пирога из баклажан и мяса со специями, а затем все вместе пили турецкий «мокко» с твердой брынзой вприкуску. Долго уговаривали Исмаила, дабы пригласил к столу жену, но Исмаил делал вид, будто ничего не понимает.

— У, мавр чертов! — выругалась Анжела. — Собственник, твою мать! Баба не человек, по-твоему?

Лоснящаяся рожа хозяина расплылась от умиления, но жена так и не показалась.

Пользуясь случаем, уточнили дату — 29 июля 1698 года (по европейскому календарю). Сдвиг по времени прошел правильно. Не обошлось вначале без курьеза. Хозяин сообщил, что ныне год одна тысяча семьдесят шестой. Гости были страшно удивлены. К счастью, графиня де Лавинье вспомнила, что у мусульман отсчет лет ведется с переселения Магомета из Мекки в Медину (622 г. н.э.).

Когда уже собирались возвращаться на «Орион» и были отбиты бесчисленные поклоны, прискакал пристав от Измирского паши. Пятясь и кланяясь, он что-то залопотал, умоляюще прижимая руки к груди. Но не склонный к общению на языке жестов, полковник лишь пожал плечами и запрыгнул в бот.

— Может, помощь нужна человеку была, — жалостно посмотрела на мужа Анастасия, — а ты так...

— Не забывай, дорогуша, что турки — основные противники России, — предупредительным тоном произнесла Анжела. — Может, им «Орион» торговать захотелось... С пиратами мы помогли разобраться, а дальше пусть сами.

Обогнув Бабу, «Орион» подошел к проливу Дарданеллы, вернее, к его земному аналогу. Пролив этот, шириной от полутора до тридцати, имел сто двадцать километров в длину. Крейсеру понадобилось два часа, чтобы пройти пролив и не потопить ни одного судна.

— Ну и кишка! — крутил головой со смешным видом полковник. — Суэц пошире был!

— Вы еще не видели Босфора! — хмыкнул Нельсон. — Есть там места, где ширина достигает всего половину мили.

— А как само Мраморное море? — спросил Андрей Константинович.

— Меньше Ладожского озера, — еще раз хмыкнул одноглазый капитан, — будь моя воля, я бы его даже к морям и не причислял. Сделал бы Черноморский пролив, и вся недолга! Этак и Неву проливом обозвать можно. Она, кстати, короче, чем Дарданеллы.

«Добрый обрин, дай пожрать!» — пробормотал себе под нос детскую считалочку Волков, пересчитывая в такт ступеньки трапа.

На палубе было многолюдно: Шура Лютиков валялся на надувном матрасе и подставлял щедрому солнцу свое жирное тело глупого пингвина; рядом с ним примостилась компания молодых офицеров. Они потягивали холодное пиво и рассматривали в полевые бинокли турецкий берег. Неподалеку женское население, облаченное поголовно в бикини, мазало друг дружку кремом для загара. Семеро нимф иногда оказывались в поле зрения биноклей, но берег тут же брал свое.

— Шатаемся по мирам, как алкаши по гостям! — заметил Олег Локтев. — Боюсь, как бы не вошло в привычку. Господа, вы заметили, что здесь мы стали дышать реже? Организм перестраивается под новые условия.

— Не годится офицерам дышать через раз! — воскликнул Денис Булдаков. — Скоро Сочи! Дышать необходимо глубже.

— Стамбул скоро, а не Сочи! — наставительно перебил его Олег. — Господа, приготовьтесь! Вам предстоит увидеть его неповторимые минареты и услышать вой муэдзинов, призывающий мусульман преклонить колени...

— Муэззинов! — поправил Костя Волков.

— Арабский знаешь, да? — с интонацией типичного «урюка» прогнусил Локтев. — Хоть мандаринов! На все воля Аллаха, кроме которого нет иного бога. Правда, остались Иисус, Шива, Вишну, Сварог, Кришна, Рама, Кром, Будда, Зевс, Юпитер и кто-то там еще...

— Богохульник! — За спиной Локтева возник полковник. —В чем перед тобой провинились Аллах и Муххамед — пророк его? Кто виноват, что повышенная кислотность желудка сделала тебя брюзгой?

— У меня нормальная кислотность! — отчаянно защищался Олег. — Уничижение окружающего мира помогает мне в решении некоторых задач.

— Каких именно, — полюбопытствовал Андрей Константинович, — совершенствование спряжений неправильных латинских глаголов?

И веселая пикировка продолжалась. В женском коллективе, наоборот, царили восхищение и умиротворенность. Графиня де Лавинье задремала в шезлонге, прикрыв глаза очками «от Енота». Евдокия стояла у борта, упершись руками в леер, и предоставила воздушному потоку трепать ее светлые волосы. Настя читала «Анастасию» Бушкова и временами заливалась звонким смехом.

Инга решала стратегическую головоломку — налицо были все признаки очередной беременности: ломило грудь, наблюдалась небольшая тошнота, иногда потягивало в животе. Смена партнера ничего не изменила.

Мара с Анжелой играли в рэндзю — азиатский вариант шашек. Мара проигрывала и сердилась.

Одна Рената занималась делом. Послюнив палец, она пыталась способом древних мореплавателей определить направление ветра. Но, поскольку скорость крейсера была около тридцати пяти узлов, ветер дул в одном направлении — с носа на корму. Вскоре она прекратила это занятие, убедившись, что бриз весьма устойчив.

На палубе играла музыка. Ушлый Ростислав нашел диск с записями японца Китаро и теперь наслаждался психоделией по полной программе. В руках у него была неизменная розетка с фисташковым мороженым, а рядом на столике стоял бокал с безалкогольным коктейлем «Прекрасная Дэви».

«Орион» выходил из Босфора. Стоящий на мостике Нельсон ворчал:

— Уж лучше бы дождь, честное слово! Люди как будто никогда не видали ракетного крейсера! А если бы сюда «Адмирал Кузнецов» зарулил? Куда ты прешь на своей фелюке? «Орион» не долбленка с мотором «Ветерок» — он мгновенно останавливаться не умеет! Боцман! Двух матросов с помпой на нос! Водометом отгонять наглецов!

Выйдя в открытое море, он приказал увеличить скорость до пятидесяти узлов. Оставляя за флагом рыбацкие суда и купеческие шхуны, крейсер взял курс на северо-восток — к Керченскому проливу. По счастью, Черное море еще не превратилось в курортную зону — торговые и промысловые корабли курсировали вдоль берегов. За те четыреста миль, что им предстояло преодолеть, встретиться в открытом море могли только военные суда. Но поскольку флот на Черном море был лишь у Турции, то вряд ли повстречался бы и он. Турецкие корабли были сосредоточены в районе Мраморного моря: несколько десятков их стояли на рейде Царьграда, создавая дополнительный психологический бонус к вящей славе султана. Также по нескольку военных судов были приписаны к южным портам: Измиру, Анталье, Медине. На побережье Черного моря лишь в Зонгулдаке стояло пару фрегатов, да несколько галер охраняли спокойствие Муртазы-паши в Керчи.

Мимо Константинополя-Царьграда «Орион» прошел ранним утром, когда город еще сладко спал. Сияя рождественскою елкой, крейсер двадцатиузловым ходом прошел Босфор, умудрившись только однажды потопить шаланду какого-то раннего рыбака. Незадачливый рыбарь успел вовремя дать деру, и его пронзительные вопли еще долго были слышны в темноте.

— К ночи будем на Керчинском рейде, гере командующий, — доложил Нельсон, когда Андрей Константинович утром заглянул на капитанский мостик.

Не совсем проснувшийся полковник лишь кивнул головой. У него случился приступ утренней депрессии — состояние, когда он не совсем понимал, где он и зачем. Выйдя на верхнюю палубу, он вооружился тридцатикратным биноклем фирмы «Карл Цейс Иена» и принялся обозревать горизонт,

— Пиратов каких бы бог послал! — вздохнул он, не найдя на море решительно ничего, кроме небольшой стайки дельфинов, что резвились кабельтовых в пяти справа по борту. — Что наша жизнь — игра!

Сказав эту шекспировскую фразу, он сошел на нижнюю палубу и спросил у собравшихся там коллег:

— Может, нам праздник Нептуна устроить? Муторно что-то...

Шевенко хрюкнул.

— Командир, праздник Нептуна устраивается при переходе через экватор. Мы даже и не рядом. Почему вы не вспомнили о нем, когда мы были у берегов Сомали?

— Владимир Иванович, от берегов Сомали, если вы помните, мы драпали со скоростью сорок верст в час!

— Узлов, — тактично поправил старший прапорщик командира. — Сдается мне, что настроение ваше обусловлено недостатком алкоголя в крови. Возьмите выходной и нажритесь как следует.

— Вы думаете? — искоса посмотрел на него Волков.

— Я уверен. В моей жизни был период, когда почти три месяца мне нельзя было употреблять спиртное. И что вы думаете? На шестую неделю меня стали донимать головные боли, начала пошаливать спина, появилась сонливость и раздражительность!

Волков грустно улыбнулся, а затем сказал:

— Пьешь — сердце болит, не пьешь — душа болит, просит стресса. Возможно, господин мичман, вы и правы. Есть у меня бутылка хорошего коньяку — прощальный презент Людовика. Милости прошу в мою каюту. До изумления напиваться нам никак, но в меру пошалим.