Константин Минаков - Харьков 354-286 Страница 37

- Товарищ Сталин, я не предавал Советскую Власть, то, что здесь написано это клевета.

- Клевета это или не клевета, не Вам решать. До вас уже должны были дойти сведения о Харькове. Значит должны понимать, что информацию о вас мы можем достать любую.

- Могу ли я доказать Вам, что я не предавал Вас?

- Каждый из нас может сделать ошибки, о которых будет потом жалеть. Вот только не каждый потом может получить шанс на то, чтобы эти ошибки исправить. У вас, товарищ Власов, уникальная ситуация. Мы знаем, что вы один раз предали идеалы Марксизма-Ленинизма, мало того, вы предали Советский народ, обратив своё оружие против него. С другой стороны, учение научного материализма провозглашает наличие у человека свободы выбора и отрицает предопределённость поступков человека. Поэтому утверждать, что вы в любом случае пойдёте тем же путём, которым пошли в реальности харьковских пришельцев, было бы неправильно. Мы считаем, что у вас есть уникальный шанс доказать правоту советской науки. Как вы считаете, а, товарищ Власов, верна советская наука или нет?

- Товарищ Сталин, я не сомневаюсь в справедливости суждений советской науки.

- Вот и замечательно, товарищ Власов. Теперь, когда вы знаете, как не нужно поступать, надеюсь, что вы будете поступать правильно. Тем более, что вам есть куда расти и к чему стремится. Мы будем наблюдать за вашими успехами на службе Советской Родине. А теперь вы можете быть свободны. У вас наверняка есть много неотложных дел.

- Да конечно, до свидания, товарищ Сталин.

- До свидания товарищ Власов. Помните о будущем. Мы рассчитываем на вас.

Власов на ватных ногах вышел из кабинета, закрыв двери непослушными руками. Большего потрясения в его жизни ещё не было. За несколько минут пройти от фактически получения смертного приговора до робкой надежды, и затем до помилования - такое не каждый выдержит. Нервы требовали успокоения и, покинув Кремль, генерал-майор в тот же вечер напился в стельку в ближайшем ресторане, отмечая свой второй день рождения со случайными знакомыми. В этот момент его абсолютно не волновало, что, скорее всего, он находится под наблюдением сотрудников НКВД - комдив искренне считал, что после произошедшего уже некого бояться.

Берлин. 2 августа 1940 года.

Прошло 2 недели с момента первого разведывательного полёта над Харьковом. После того как первая машина не вернулась, было решено отправить на разведку поочерёдно ещё две спешно доработанные. На этот раз им предписывалось выходить на связь гораздо чаще. Но эти машина не долетели даже территории Харьковской области. Связь с ними была потеряна где-то над Полтавой. Что характерно, СССР никак не прореагировал на 3 сбитых, а ничем иным это быть не могло, разведчика. Можно было подумать, что эти машины просто испарились, или их никогда не существовало. Все попытки немецкого посла прояснить ситуацию были безуспешными.

Единственным подтверждением того, что самолёты были сбиты, была полученная буквально вчера, через дипломатическую почту, шифровка от одного из агентов в полтавской области, в которой он писал, о том, что недалеко от Полтавы был сбит самолёт. Место падения обломком было сразу же оцеплено НКВД, так что дальнейшую судьбу неудачливых пилотов самолёта прояснить не удалось. По времени получалось, что резидент докладывал о уничтожении второй машины. Судьба первой и третьей так и осталась неизвестной.

Больше посылать машины на разведку не стали - сам Геринг, возмутился тем, что его лучших пилотов отправляют на убой в то время, когда их можно перенаправить на гораздо более важное направление - Англию.

Но всё же Канарис не зря ел свой хлеб. Определённые сведения, хоть и не через авиаразведку, ему добыть удалось. Тот же полтавский резидент сообщал, что все части и соединения, ранее принадлежавшие Харьковскому военному округу были переподчинены соседним округам, а вокруг самой Харьковской области стали спешно возводить настоящие погранзаставы и строить полосу отчуждения как на настоящей границе с другой страной. А с войсками НКВД, несшими службу на областной границе, сотрудничали люди в неизвестной форме и с незнакомым оружием.

Всё это наводило на очень странные мысли. С одной стороны прямо в центре СССР образовалось независимое государство со своей армией и оружием, но с другой стороны Сталин бы ни за что не пошёл на такое зимняя война, и совсем недавняя аннексия Бессарабии говорили о чем угодно, но только не о том, что СССР пойдёт на территориальные уступки. Да и если бы там было независимое государство, как бы ни бредово это звучало, то оно, без всякого сомнения, уже бы вышло на связь с ведущими мировыми державами. Как ни крути, но логически объяснить это не получалось. Не хватало одного куска головоломки для того, что бы составить цельную картину. Но как раз этот кусок добыть пока не получалось. И это с учетом того факта, что к делу уже были подключены лучшие аналитики Абвера. Или вот ещё интересный факт - если ещё буквально полтора месяца назад СССР при освещении войны с Англией в своих газетах придерживался нейтрально-положительного отношения к Германии, то теперь точка зрения сменилась на противоположную. Нет, врагами немцев пока ещё никто не называл и поставки в Германию нефти и сырья согласно договоров, если не считать заминки в конце июня, не прекращались, но во всю выражалось сочувствие по отношению к англичанам, держащим оборону на осаждённом острове. Всё это нужно было учесть в уже разрабатывающейся согласно приказу Гитлера операции по вторжению в Россию.

Канарис закончил просматривать доклад Фюреру. Всё сведения, имеющиеся у главы Абвера и рабочие гипотезы о происходящем в СССР, были изложены на ста машинописных листах в папке, которая сейчас была в руках у Канариса. Оставалось надеяться, что Фюрер не оставит без внимания написанные соображения. И если о происходящем в Харькове можно было гадать, то работа ПВО русских, уничтожившей без особых проблем считающиеся неуязвимыми разведчики, была фактом, который никак нельзя оставлять без внимания.

Вашингтон. 6 августа 1940

Франклин Делано Рузвельт находился в своём кабинете в Белом Доме. В руках он держал газету "Вашингтон пост", но совершенно не мог сосредоточиться на чтении.

Ещё в конце июня стали поступать противоречивые сведения из СССР, о том, что якобы в одном из регионов страны произошло не то восстание, не то какая-то смертельно опасная эпидемия, и теперь регион блокирован. Вместе с тем, переговоры между СССР и США о экономическом сотрудничестве начиная с середины июля резко оживились. Русские хотели не только продлить договор о американо-советском сотрудничестве, но и значительно его расширить путём увеличения закупок товаров, более того, полпред Уманский сообщил министру финансов Моргентау о согласии советов начать поставки в США марганца, хрома, асбеста и платины. Взамен русские требовали увеличить поставки станков, но камнем преткновения стало моральное эмбарго, введённое после Зимней войны с Финляндией. Как бы то ни было, договорённость о продлении сотрудничества была подписана сегодня.

Но в данный момент Рузвельта интересовала не это договорённость, а как раз тот русский регион, который был заблокирован. По подтверждённым данным разведки, интересовал он не только американцев, но и англичан с немцами. Была даже непроверенная информация, что немцы перенаправили из Франции на восток экскадрилью авиаразведчиков для прояснения ситуации. К сожалению ничего более определённого о немцах узнать не удалось. А узнать о происходящем у русских было крайне важно.

Особенно важно это было в контексте сегодняшней неофициальной аудиенции Уманского. Рузвельт встретил полпреда в своём кабинете. После стандартных приветствий, Уманский передал президенту США телеграмму, подписанную самим Иосифом Сталиным, в которой тот интересовался здоровьем президента, и предлагал совершить визит в СССР с целью улучшения межгосударственных отношений. Более неожиданное известие трудно было бы себе представить, если бы не приписка в конце телеграммы, в которой Сталин совершенно прозрачно намекал на то, что советским врачам по силам решить все проблемы Рузвельта, связанные с последствиями перенесённого полиомиелита.

Нет, конечно так сразу ехать к русским было нельзя. Для начала нужно было взвесить все за и против, выяснить, что же происходит в этом, как его, Kharkof, но Сталину всё-таки удалось заинтересовать президента.

От размышлений президента отвлёк секретарь, который вошёл в кабинет и сообщил о том, что 2 часа назад в автокатастрофе погиб сенатор Гарри Трумэн.

Лондон. 15 августа 1940

Виконт Галифакс находился в кабинете своего особняка и просматривал прессу, когда раздался телефонный звонок. Дворецкий, поднявший трубку, сообщил, что звонит Джонатан Смит, сотрудник британской разведки Ми-6, а по совместительству хороший знакомый сэра Эдуарда Вуда, полностью разделяющий его политические взгляды, и сочувствовавший поражению лорда Галифакса Уинстону Черчиллю на выборах премьер-министра.