Тим Пауэрс - На странных берегах Страница 37

– И на каком же языке разговаривает эта самая гипотетическая личность?

– На самом древнем, – невозмутимо отозвался Харвуд.

– И поэтому, – Шэнди с удивлением заметил, что спрашивает он сам, – поэтому его так трудно увидеть?

– Да, – сказал Харвуд. – И не пытайтесь. Оно нигде не присутствует, слово «где» так же неприменимо к этому феномену, как и «он». Если вы ищете что-то, то вы ищете нечто вполне определенное, в конкретном месте и в конкретном времени. Основываясь на этом, можно найти множество вещей, но вы не найдете… – Тут он оборвал себя, безнадежно махнув рукой.

По крайней мере с минуту все молча стояли, ежась в ожидании, пока Харвуд повторял снова и снова какую-то неразборчивую фразу. Шэнди обернулся было к Бет, но Харвуд заметил и гневно прикрикнул на него.

Наконец молчание нарушил Тэтч:

– Эта задержка не входила в нашу сделку.

– Отлично, – сказал Харвуд. Он снова бросил непонятную фразу в темноту, а затем добавил, обращаясь к Тэтчу: – Ступай, если хочешь. Желаю удачи на пути к джунглям.

Тэтч выругался, но не сделал ни малейшего движения.

– Твой приятель-призрак что-то отыскивает для тебя, да?

– Нет. Когда он снова появится, то это будет не та личность, хотя и другой личностью его тоже не назовешь. «То же самое» и «другое» чересчур специфичны и конкретны, и он вовсе не ищет того, что я хочу знать. Просто когда появится, он уже будет знать. Если не в этот раз, то в следующий. Похоже на ожидание, когда при игре в кости загадываешь на двойку или двенадцать.

Время текло медленно, наконец на один из терпеливых призывов Харвуда отозвались. Отец Бет о чем-то побеседовал с обладателем невидимого голоса, а потом Шэнди услышал, как он тяжело зашлепал по грязи.

– Ну вот и все, теперь можете смотреть куда угодно. Шэнди глянул на Харвуда, и ему не понравилось выражение его лица: прищуренные глаза, решительно сжатые губы…

– Лео, – бросил Харвуд на ходу, – держи Элизабет.

Френд с радостным пыхтением собрался выполнять приказ. Сознание Бет, казалось, все еще было затуманено, хотя Шэнди заметил, что дышит она очень быстро.

Харвуд отвязал деревянную шкатулку со своего пояса, зубами поддел крышку и снял ее. Шэнди не видел, что там внутри. Харвуд подошел к Френду с Бет и подставил шкатулку под руку Бет.

– Пусти-ка кровь, Лео.

Шэнди рванулся было вперед, но Френд, облизывая губы и полузакрыв глаза, опередил его и уколол ей палец своей шпилькой. Это вывело ее из полудремотного состояния. Она заглянула в шкатулку, куда капала кровь из пальца, взвизгнула и метнулась прочь, на четвереньках карабкаясь по скользкому склону.

Шэнди бросился за ней, догнал и обхватил за плечи.

– Все уже позади. Бет, – выдохнул он. – У вас только поранена рука, но мы остались в живых. Думаю, мы скоро отправимся в обратный путь. Худшее уже…

– Это голова моей матери! – взвизгнула Бет. – В этой шкатулке голова моей матери!

При этих словах Шэнди невольно с ужасом оглянулся на Харвуда. Тот сидел в грязи, запирая крышку шкатулки, его лицо прямо-таки лучилось от радости. А Лео Френд застыл на месте, голодным взглядом провожая Бет. Однако Дэвис и Тэтч смотрели на однорукого с изумлением и отвращением.

Харвуд с усилием поднялся на ноги.

– Назад, – сказал он. – Назад, к морю.

От возбуждения и ликования ему было трудно говорить.

Путники с трудом вскарабкались вверх по склону. Наверху Шэнди обхватил Бет за талию и пошел рядом с ней, хотя она и не замечала его присутствия.

Мост пропал. Харвуд вел их теперь по грунтовой дороге меж вересковых полей под ненастным небом. Вдали поднимались горы, и когда Шэнди оглянулся, он увидел каменные строения за высокой стеной, похожие на монастырь. Приглядевшись получше, он различил на стене над закрытыми воротами тоненькую фигуру с длинными развевающимися волосами.

От безжизненно плетущейся рядом молодой женщины ему не удалось добиться никакого отклика, но когда он оглянулся назад и помахал той девушке, которая стояла на стене, она помахала ему в ответ – с благодарностью, как ему показалось.

Харвуд и Френд благополучно довели их до полосы темного песка, где все нашли свои еще горячие сапоги и ножи; затем два мага вновь воспользовались лампой с прорезями в колпаке, чтобы отыскать дорогу к горящему факелу, который Харвуд оставил воткнутым в песок. Наконец они вернулись в привычный мир. Даже черные джунгли Флориды казались теперь Шэнди по-домашнему уютными, и он радостно вдыхал запахи болота, как человек, вернувшийся к ароматным лугам своего детства.

После того как он помог Дэвису и лунатику-Боннету запалить все факелы и столкнуть лодки на воду, он взял Бет за руку и провел к лодке, которую занимали они с Дэвисом.

– Вы поплывете обратно, – сказал он твердо. Харвуд услышал это и начал страстно возражать – но несколько секунд не мог выдавить из себя ничего, кроме младенческого агуканья. Потом он взял себя в руки, закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и начал снова:

– Дочь… останется… со мной.

Настойчивость Харвуда встревожила Шэнди. Ему казалось, он догадался о планах Харвуда, но теперь у него возникло подозрение, что здесь крылось куда больше, чем он предполагал.

– Зачем? – осторожно спросил он. – Она же больше вам не нужна.

– Ошибаешься, парень, – поперхнулся от возмущения Харвуд. – Просто я… да как это объяснить… взвел курок, а выстрел последует… на Рождество. Маргарет останется… хочу сказать… ее дитя… останется со мной.

– В-верно, – вставил Френд, дергая слюнявой нижней губой. – М-мы п-позабот-тимся… – Тут он сдался и мотнул головой в сторону лодки, где сидел Боннет.

Внезапно до Шэнди дошло, каковы в действительности могли быть планы Харвуда. Он решил проверить свои подозрения тотчас же. Шэнди не беспокоило, не испугает ли он Харвуда, а Бет была слишком погружена в себя и почти не обращала внимание на происходящее вокруг. Он схватил нож и приставил лезвие к горлу Бет, держа его так, чтобы Харвуду не было видно: на самом деле девушке ничто не угрожает.

Торжествующее выражение на лице Харвуда в мгновение ока сменилось паническим ужасом. Он упал на колени прямо в лужу, они с Френдом что-то злобно забормотали.

Опасения Шэнди подтвердились, и он злорадно улыбнулся.

– Значит, договорились, – сказал он и, пятясь и не опуская ножа, повел Бет за собой к шлюпке, где ждал озабоченный Дэвис.

Харвуд умоляюще обернулся к Тэтчу и, простирая руки, невнятно замычал.

Тэтч, с прищуром наблюдавший за разыгравшейся в свете факелов драмой, медленно покачал головой.

– Я выполнил свои обязательства, – сказал он. – Вмешиваться я не стану.

Шэнди и Бет, похожая на сомнамбулу, забрались в лодку, Дэвис поспешно оттолкнулся от берега, и Шэнди спрятал нож в ножны.

Как оказалось, Боннет был способен направлять лодку только прямо вперед, и Лео Френду с его массивным задом пришлось самому сесть на банку, сильно накренив при этом лодку, и взяться за весла своими холеными пухлыми ручками. Харвуд сгорбился на корме, упершись рукой в колено и тяжело дыша.

Тэтч резким толчком весла вывел свою лодку вперед. Факел на носу ярко высвечивал контур его головы с гривой всклокоченных волос, и Шэнди это напомнило затмение солнца.

– По всей видимости, – заметил Тэтч, – мой гребец уже больше не появится.

Харвуд поднял голову и с усилием ответил:

– Нет. Как и твои привидения. Пока горят факелы… пока тлеет трава… они все останутся здесь.

– Тогда будем надеяться, что я сумею вспомнить дорогу.

Френд испуганно заморгал:

– Что? Но вы же провели нас вверх по реке, теперь осталось лишь вернуться…

Дэвис расхохотался:

– Ты ведь не забыл оставить след из свежих хлебных крошек, а, Тэтч?

– Как же, держи карман шире, – недовольно откликнулся Тэтч, толкая лодку вперед. – Но если заблудимся, справимся о дороге в первой же попавшейся таверне, на которую набредем.

Три шлюпки медленно продвигались вперед во влажной темноте, разгоняемой только оранжевым пламенем факелов. Головы белесых грибов, усеивавшие берега, теперь молчали, издавая лишь прерывистый скрип, напоминавший тихий храп.

Через некоторое время протока, по которой они плыли, расширилась, и стало возможно нормально грести. Шэнди снова уселся на носу лодки, чувствуя себя куда спокойнее, поскольку не приходилось все время отталкиваться от берегов и корней.

И тут его охватил внезапный гнев, горячее желание убить кого-нибудь. Он бросил свирепый взгляд на Харвуда, но тот сидел жалкий, понурый, а Френд повизгивал всякий раз, налегая на весла. Шэнди понял, что гнев, который он сейчас испытывал, отличается от его собственного. Его эмоции были бурными, гнев, смешанный с ужасом, душил его, но то, что он испытывал сейчас, было привычной злобой, исходившей от разума слишком эгоистичного, чтобы испытывать ужас.