Екатерина Александрова - Короли без короны Страница 37

Его высочество ошеломленно посмотрел на дверь, затем на окно и снова на дверь, в который раз за последний час спрашивая себя, как быть. Подождал, пока полковник опомнится и вернется. Напрасно — молодой человек не возвращался. В конце концов, шевалье Жорж-Мишель напомнил себе, что ворота города давно закрыты, так что, пометавшись по улицам Лоша, его сиятельство вынужден будет вернуться в замок и просить прощение. Однако и эти надежды оказались тщетными, и принц Релинген понял, что переменчивый нрав, излишняя решительность и ужасающая расторопность молодого человека выводят его из душевного равновесия. Терпеть полковника де Саше можно было только на расстоянии. Шутка затянулась, и граф де Саше одержал в поединке верх. Следовало как можно скорей написать королю, дать молодому человеку блестящие рекомендации, сообщить, что он выполнил все, ради чего Жорж-Мишель просил перевести его полк в Турень, и вернуть офицера в армию. Принц Релинген вознамерился даже покровительствовать случайному кузену, но только в том случае, если он окажется как можно дальше от него. Жорж-Мишель думал, что встречи с его сиятельством слишком дорого обходятся для его душевного равновесия.

Что бы ни воображал принц Релинген, Жерар де Саше не собирался требовать, чтобы ради него открывали городские ворота, не собирался метаться по улицам Лоша и уж тем более возвращаться в замок. Завернув в первую попавшуюся гостиницу, молодой человек потребовал комнату и повалился на кровать. И все-таки, несмотря на усталость, полковнику не спалось. Вездесущие клопы, дурная постель, осознание, что сегодняшним вечером он упустил прекрасную возможность потребовать от его высочества отправить его в армию, не давали покоя и гнали сон. Молодому человеку удалось забыться лишь после полуночи, но с первыми же лучами солнца Жерар был на ногах, чтобы покинуть Лош, как только городские ворота будут открыты.

В Азе-ле-Ридо полковник де Саше прибыл к обеду и не сразу обратил внимание на шепоток и возбуждение слуг. Слишком уставший, чтобы что-либо замечать, молодой человек размышлял лишь об одном, что он хочет больше: вымыться, пообедать или лечь спать. Самым разумным было сделать все поочередно, но когда Жерар уже собирался отправиться в постель, Соланж взяла мужа за руку и предложила преклонить колени перед распятьем.

Слегка опешивший граф сообразил, что слава бежала впереди его коня.

— Помолиться? — вяло переспросил он. — Это, конечно, хорошо, но благодарственную молитву можно вознести и завтра…

— Какие благодарности? — с укором произнесла Соланж, и молодой человек тупо воззрился на жену. — Вам надо покаяться, пока еще не поздно.

— Покаяться? В чем? — в полном недоумении вопросил полковник.

— Недавно вы загубили множество душ, лишив их всякой надежды на спасение… Они встретили свой конец без исповеди, без покаяния, без отпущения грехов… — голос Соланж задрожал. — Это большой грех, не достойный христианина. Вам надо преклонить колени и молиться…

Жерар де Саше в потрясении смотрел на жену, силясь разобраться, поняла ли она, что он вернулся почти с настоящей войны и вполне мог сложить на ней голову. Господи, а он-то был уверен, что здесь его любят и ждут.

— Кто наговорил вам всю эту чушь, мадам?

— Так слуги говорят…

Жерар качнулся вперед, ухватил жену за руку:

— Кто?! Отвечайте!.. Я их в порошок сотру!

— Мне больно! Уйдите! — испуганно вскрикнула Соланж.

Молодой человек разжал пальцы и отшатнулся. Пару минут смотрел на жену, потом отступил еще на один шаг.

— Ну что ж, мадам, не смею мешать вашим молитвенным бдениям, — медленно и четко произнес он. — Вы можете молиться и каяться, сколько вашей душе будет угодно. А у меня на сегодня иные планы, — заявил Жерар, направляясь к двери. — Ты! — полковник ухватил за руку первую попавшуюся служанку. — Ты пойдешь со мной…

С этими словами молодой человек выскочил из спальни, хлопнув дверью.

Через час, сидя в своем кабинете, Жерар де Саше старался осознать, что натворил. Страх слуг, ужас в глазах Соланж, обреченная покорность служанки нагоняли тоску. В собственном доме он повел себя так, словно взял Азе-ле-Ридо штурмом. С растущей печалью молодой человек понял, что не создан для мирной жизни. Ему надо было вернуться в армию, он просто обязан был отправиться туда, где не мог причинить вред самым близким для себя людям. В мирной жизни он способен только разрушать, думал шевалье, да и может ли быть иначе? У него никогда не было дома, и прекрасный Азе-ле-Ридо так и не дал ему приют. Он был здесь чужим, в этом не было сомнений, и осознание своей чуждости миру спокойствия и красоты стало таким сильным, что Жерар понял, что больше не может оставаться в этих стенах. Молодой человек стремительно шагнул к двери. На ходу сгреб шпагу. Отшвырнул прочь портьеру. Почти сбежал по лестнице. Взлетел в седло. Ветер ударил всаднику в лицо, вызывая слезы на глазах. Жерар вихрем пронесся по подъемному мосту, промчался по улицам Азе-ле-Ридо. Вылетел за ворота. Не разбирая дороги, перескочил ограду, поваленное дерево, овраг, еще одну ограду… Вырвался на дорогу.

Голова всадника пылала, перед глазами плыл туман. Он мечтал о воздушных путях, о крыльях, желая закончить свою жизнь так, как кончают ее птицы — в полете или же разбившись о каменные утесы.

В себя граф де Саше пришел у ворот Тура. Солнце садилось, взмыленный Стервец тяжело дышал и укоризненно косил на него глазом, и Жерар вспомнил, что конь-то ни в чем не виноват. К счастью, ворота Тура все еще были открыты, в губернаторской резиденции были конюшня и постель, на кухне для молодого человека нашлась холодная курица, а больше ему и не требовалось. Жерар решил, что утром отправится в Лош и будет просить его высочество опустить его в армию. Принц Релинген победил, но молодому человеку было уже все равно.

Рано утром, наскоро позавтракав и отдав приказ седлать Стервеца, граф с изумлением обнаружил, что не может выйти из резиденции губернатора. Вся улица перед особняком была запружена восторженными обитателями Тура. Почтенные горожане, благородные дворяне, дамы и юные девицы, депутации от гильдий, управляющие королевскими замками и простые обыватели в едином порыве славили избавителя Турени, рвались в особняк, готовы были носить молодого полковника на руках. Граф де Саше понял, что есть только один способ покончить с этим безумием — поддаться ему. Молодой человек надеялся, что изъявления благодарности не займут много времени, но через три часа убедился, что был слишком наивен и недальновиден. Пьяные от счастья, жители Тура засыпали Жерар подарками, декламировали сочиненные в его честь стихи, молили прикоснуться на счастье к их маленьким детям, а дамы и девицы готовы были одарить тем, в чем ему отказала собственная жена…

К обеду голова полковника гудела от словословий, а еще через два часа письмо ее высочества принцессы Релинген Жерар прочел почти с облегчением. Аньес Релинген хотела, чтобы граф де Саше нашел время и как можно скорее приехал в Лош. Полковник понимающе кивнул. Наверняка жена пожаловалась принцессе на его поведение, и наверняка его ждал выговор ее высочества. Если он вообще вернется из Лоша…

Между тем принцесса Релинген ожидала молодого человека с трепетом, уже давно не посещавшим ее при встрече с мужчиной. Когда рыдавшая Соланж припала к ее коленям, Аньес было подумала, что ее худшие опасения сбылись, однако мольбы графини поскорее разыскать ее супруга и вернуть под семейный кров, заставили принцессу задуматься и попросить разъяснений.

Чем дольше Аньес слушала рассказ Соланж, тем больше ее высочество мрачнела. Поведение бывшей воспитанницы было вопиюще неподобающим. В этой истории принцессу удивили лишь непонятное терпение и сдержанность графа, столь деликатно показавшего супруге ее неправоту, и дерзость прислуги, осмелившейся вместо благодарности за оказанную честь, разрыдаться в присутствии ее сиятельства. Что ж, оставалось надеяться, что сердце графа смягчится, и он простит свою супругу, ограничившись не слишком суровым церковным покаянием. Тем временем должно было заменить в Азе-ле-Ридо управляющего, судя по всему, не видящего разницы между дряхлым старцем Сен-Жилем и молодым господином, а так же как можно точнее разъяснить графине различия между монашескими и супружескими обетами. Пожурив Соланж, Аньес все же успокоила бывшую воспитанницу, пообещав склонить графа к примирению. Оставалось только узнать, куда направился молодой человек и как можно скорее переговорить с ним. Аньес чувствовала, что в ссоре молодых была и доля ее вины. Не стоило ей приглашать Соланж пожить в Лоше во время отсутствия мужа, а коль скоро это произошло, ей следовало уже тогда объяснить бывшей воспитаннице, в чем заключается ее долг перед мужем.